знать, а не просто верить.
Вы можете создать консенсус вокруг знаний. Знание обладает предсказательной силой. Это позволяет вам точно предсказывать события, которые логически вытекают из этой истины, например, газ горюч. Если это правда, то из этого обязательно следует, что, если я прикоснусь зажженной спичкой к газу, он загорится. Это здравая теория, и если эта теория верна, то это факт. Мы можем создать эксперименты, которые подтвердят или опровергнут это. Например, на самом деле положить зажженную спичку в газовый кувшин и наблюдать за последующим пожаром. Вера не обладает такими возможностями. Никакой предсказательной способности. Поскольку онa не основанa на каких-либо подлинных фактах, вы не можете провести эксперимент, чтобы подтвердить или опровергнуть еe. Как бы можно было провести эксперимент, чтобы подтвердить или опровергнуть утверждение о том, что Бог любит нас?
"Если Бог любит нас, то Он не позволит невинным людям страдать". Тем не менее, невинные люди ежедневно страдают миллионами, и это ни на йоту не влияет на веру. "Если Бог любит нас, то Он не позволит злу победить добро". Тем не менее, каждый день благочестивые становятся жертвами нечестивых, a верующие объясняют это. Поскольку утверждение "Бог любит нас" не основано на эмпирических доказательствах, оно не может быть опровергнуто ими. Поэтому мы не можем прийти к консенсусу, следовательно, существует множество различных верований.
Но что, если бы я мог провести эксперимент, чтобы доказать это? Ни перед всем миром. Только для меня. Что, если бы я мог доказать, что Бог любил или не любил меня? Я сказал "я"? Я имел в виду нас. Я имел в виду весь мир.
Конечно, я сказал именно то, что имел в виду. Мне было все равно, любит ли Бог этот мир. Я хотел знать, любит ли Он меня. Я хотел знать, почему Он позволил, чтобы мои родители были убиты тем грабителем, когда мне было восемь лет, оставив меня на воспитание государству в одной приемной семье за другой. Я хотел знать, почему Он позволил этому морщинистому старому семидесятилетнему старику, от которого разило "Бен-Геем"[41] и джином, бить меня тростью и запирать в подвале со своими собаками каждую ночь. Почему государству потребовалось так много времени, чтобы наконец это обнаружить. И почему, когда они это сделали, они просто отправили меня в еще один приемный дом, на этот раз в дом милой, любящей, полной женщины, которую ранее обвинили в сексуальном насилии над двумя приемными детьми, уже находящимися под ее опекой. Почему я до сих пор не могу выкинуть из головы ее тошнотворный запах духов и кондитерских изделий, а также мягкое ощущение ее плоти. Я хотел знать, почему я никогда не был женат и не имел детей. Я хотел знать, наплевал ли ОН на меня?
Я звучу сердито, не так ли? Это почти заставляет меня говорить так, как будто я сделал это нарочно. Но я уверяю вас, что то, что произошло, было несчастным случаем. Не то, чтобы вы мне поверитe. На самом деле, я почти уверен, что вы не поверите ничему из этого.
Хотя это нормально. Я знаю, что произошло. И я знаю, почему это произошло. В этом не было никакой мести или враждебности. Это был просто простой просчет. Даже гении делают просчеты, знаете ли.
Во всяком случае, именно так мне пришла в голову идея использовать Ионный Двигатель. Мне нужно было сделать что-то большее, чем все, что кто-либо когда-либо делал раньше. Что-то, что решило бы вопрос о Божьей любви раз и навсегда. Если бы Он любил Свое творение, позволил бы Он одному человеку уничтожить его?
Ионный Двигатель работает по принципу квантового ускорения. Электроны движутся со скоростью, во много раз превышающей скорость света, пробивая дыры в ткани времени и пространства. Я знал, что смогу построить такую штуку. Правительство поручило мне сделать именно это в надежде создать двигатель, достаточно мощный, чтобы доставить космический корабль в другую галактику. Проблема заключалась в сдерживании. При такой скорости один электрон приобрел бы такую массу, что ударил бы с силой ядерной бомбы. И эта штука выстрелила бы миллионами электронов! Запуск его уничтожил бы все, что его окружало, на многие мили вокруг. Конечно, мы могли бы использовать стандартные двигатели, чтобы поднять его на орбиту, а затем запустить ускоритель, как только он окажется на безопасном расстоянии в космосе, но весь корабль, движущийся с такой скоростью, будет поражен частицами пыли, которые также будут иметь последствия ядерных взрывов. Какая защита могла бы противостоять этому? Поэтому проект был свернут. Но у меня все еще есть все мои записи и все знания. У меня даже есть доступ ко всему оборудованию, любезно предоставленному дядей Сэмом и "Lockheild Aeronautic Industries". Я мог бы это сделать. Я бы сделал это.
Но разве Бог позволил бы мне? Неужели Он позволит мне уничтожить мир?
Если бы Он нас любил, то, думаю, не стал бы. Я должен был это выяснить. Это и мое самое большое достоинство, и моя самая большая слабость. Как только мне в голову приходит вопрос, я не могу успокоиться, пока не получу на него ответ. Это то, что привело меня в первую очередь в квантовую физику, а оттуда в квантовую механику. Это то, что привело меня к Нобелевской премии, как первого человека, открывшего бозон Хиггса, частицу, которая создает поле, через которое должны проходить все другие субатомные частицы, кварки, глюоны, фотоны и электроны, и объясняет на субатомном уровне, почему материя имеет массу. Они назвали это "Частицей Бога", потому что выяснение того, как это работает, дало бы нам ответ на вопрос о том, как образовалась сама Вселенная. Это была всего лишь теория, пока я не изолировал ее в реакторе деления прямо здесь, в моей лаборатории в Локхайлде. Доказывание теорий - это то, чем я занимаюсь. Это то, для чего был создан мой разум. Вот почему я не могу оставить этот вопрос без ответа.
Любит ли меня Бог?
Они, то есть христиане, говорят, что не следует искушать Господа. Я всегда был готов рискнуть адом ради знаний. Я думаю, так и должно быть. Я даже не был уверен, что это был христианский Бог, которого я искал. Я довольно сильно в этом сомневался. Я был почти уверен, что наша концепция божественности была испорчена нашими собственными страхами и желаниями, а также нашим тщеславием. Идея о том, что мы созданы по образу и подобию Божьему, почти определенно была еще одним человеческим эгоцентризмом. Но, кем бы ни был Бог, я хотел найти Его, чтобы изолировать Его любовь так же, как я изолировал "Частицу Бога".
Принцип работы генератора ионов прост. Он работает как модифицированный ускоритель частиц, использующий электромагнитное поле с переменным током для перемещения отрицательно заряженных электронов на протоны с противоположным зарядом. Это создает эффект снежного кома, поскольку столкновение двух противоположно заряженных частиц вызывает взрыв, который превращает эти протоны в другие электроны, которые ударяются о другие протоны, и с каждым последующим ударом скорость нарастает, пока вы не заставите этих детей двигаться быстрее, чем они двигались в момент создания. Ну, это просто, если вы отмеченный наградами физик, как я.
Проблема в том, что никто не знает, насколько большим станет этот снежный ком и остановится ли он когда-нибудь. Это может быть ответом на вечную энергию или концом всего творения, возможно, концом всей Вселенной. Я знал, что это было и то, и другое. И вот почему я знал, что справедливый и любящий Бог никогда не позволит мне сотворить такое.
В то утро я проснулся весь в поту и дрожал, несмотря на влажную погоду снаружи. Затихающее эхо кошмара все еще окутывало меня, когда я боролся со сном, как будто плыл на вершину огромной лужи грязи. Я был благодарен, что не мог вспомнить этот сон, но подозревал, что скоро он повторится, если я все еще буду жив. Зная, что я собирался сделать, я был удивлен, что пережил эту ночь. Я почти ожидал, что меня убьют во сне, как моих родителей, или перенесу инсульт или сердечный приступ, все, что помешало бы мне сесть в машину и поехать в лабораторию Локхилда. Но солнце улыбалось сквозь сломанные планки в моих деревянных жалюзи, как и каждое утро. Щурясь от солнечных лучей, я встал с кровати и потащился в душ.
Даже когда я мылся, я все время ожидал, что поскользнусь в ванне и разобью голову о кафельный пол. Я почти видел себя лежащим там с ярко-красной артериальной кровью, струящейся из глубокой раны в черепе, смотрящим вверх, на свет, и моя душа устремлена ввысь. Именно этого я и хотел. К моему разочарованию, я без происшествий принял душ.
Мои ноги дрожали, когда я шел к своей машине. Я смотрел на аккуратные ряды одинаковых оштукатуренных домов, с одинаковыми черепицами из красной глины на крышах, и одинаковыми пейзажами пустынных скал, благоприятствующими засухе, задаваясь вопросом, останется ли что-нибудь из этого здесь после сегодняшнего дня. Я смотрел на газетчика, едущего по улице на горном велосипеде в медленном неторопливом движении, с комично большой сумкой газет, перекинутой через руку. Я видел, как мой сосед, мистер Грин, выходите навстречу ему одетый лишь в халат, синие вельветовые тапочки, его жалкого маленького йоркширского терьера Скиппи, который поскуливал за ним по пятам. Я помахал им обоим. Я наблюдал, как на кухнях вверх и вниз по кварталу зажигался свет, когда один за другим мои соседи поднимались, чтобы поприветствовать день, и я задавался вопросом, будет ли кто-нибудь из них все еще здесь.
Поездка на работу прошла без приключений, как и прогулка от подземной парковки до лифта и от лифта до моей лаборатории. Но у меня еще было достаточно времени, чтобы остановить меня.
Я настроил мощные электромагниты в машине, которая выглядела как гигантская центрифуга, с прикрепленной к ней орудийной башней. Некоторые магниты были почти такими же большими, как я; и я полностью ожидал, что один из них опрокинется и раздавит меня, поэтому я попросил двух своих молодых лаборантов помочь мне поднять их на место. У них, конечно, были вопросы, но они привыкли, что я их игнорирую, и не удивились, когда я их отослал. Я передал энергию из реакт