- Ш-ш-ш! - сказала она более твердо, но я уже так напряг свои голосовые связки, что больше не мог издавать ничего, кроме хриплого писка.
- Не кричи, - повторила она снова, проводя рукой по моим волосам, затем схватила меня за ушибленное горло и держала неподвижно, пока откусывала мне ухо.
Я снова попыталась закричать, у меня перехватило дыхание, и вены на шее напряглись в тишине.
- Ш-ш-ш! - снова скомандовала она, все еще гладя меня по голове, как будто я был каким-то испуганным домашним животным.
Она подождала, пока я перестану кричать, прежде чем повалила меня на себя. Она не отпускала меня, пока я не удовлетворил ее. Итак, как послушный пес, которым я был, я просунул свой полустоячий пенис между ее бедрами, в эту адскую яму. Я трахнул ее концом лопаты, все еще отломанным у меня в заднице, там, где она её оставила.
Я провел три ночи в больнице и прошел психологическое обследование. Конечно, я не сказал им, что моя мертвая жена вернулась к жизни с сексуальным аппетитом серийного убийцы, и каждую ночь трахала меня до полусмерти. Несмотря на или, возможно, из-за моего отказа объяснить, что за инструмент для раскопок застрял у меня в заднем проходе, медсестра приемной комиссии упорно настаивала на том, чтобы меня поместили в психиатрическую лечебницу, где я больше не мог причинить себе вреда. В качестве компромисса они поставили меня под круглосуточное наблюдение за суицидниками, а затем отпустила, когда моя страховка закончилась. В те выходные я вернулся домой, в объятия моей прекрасной покойной жены.
И мы жили долго и счастливо. Вот только с ней было что-то не так. Нечто большее, чем жестокое и ненасытное сексуальное влечение. Что-то, что просачивалось в меня. Все в этом было что-то не то. Я трахал женщину, которую убил или, скорее, она трахала меня, трахала меня прямо в могиле рядом с собой.
Каждую ночь она терзала меня, и каждое утро я мчался в отделение неотложной помощи, чтобы привести себя в какое-то подобие моего первоначального состояния. В конце концов, мое сексуальное влечение начало ослабевать. Мне нужно было отдохнуть от нее. Исцелиться от ран и восполнить свои собственные желания. После многих лет относительного воздержания, я теперь был полностью сексуален, раздражен и истощен. Мои эрекции были болезненными. Мои оргазмы были пропитаны кровью. Каждую ночь я проводил в коконе калейдоскопического вихря неописуемой агонии и наслаждения. Терпение к таким оскорблениям каждую ночь истощало меня. Но она не оставляла меня в покое, и я не мог устоять перед ней. Когда я попытался, все закончилось плохо.
- Не сегодня. Мария, мне нужно отдохнуть. Моя работа страдает. Я как зомби в офисе. Я продолжаю просыпаться все позже и позже. Ребята в офисе тоже начинают замечать рубцы и порезы. Я сказал им, что был на занятиях по кунг-фу, но они знают, что что-то не так. Мы должны остановиться на некоторое время.
Она ответила рычанием и пощечиной, которая сбила меня с ног. Моя челюсть слетела с петель и отвисла. Мои глаза наполнились слезами, и я перевернулся на спину, скрестив руки на лице, словно защищаясь от дальнейших ударов. Мария схватила меня за обе руки и прижала их к полу своими руками, которые были похожи на раскаленные тиски. Затем она прижала свою влажную, потную "киску" к моему лицу, и прижала её к моему рту, когда я закричал от боли и попытался высвободить голову из-под ее бедер. Я задыхался, моя челюсть была в агонии, но она не освободит меня, пока я не дал ей оргазм, которого она требовала.
- Ш-ш-ш! Не кричи, - прошипела она, и я послушно заглушил свои крики и сделал, как она велела, облизывая ее клитор, который все еще был засорен верхним слоем почвы после того, как она выбралась из ямы.
К тому времени, как она кончила, моя челюсть просто разрывалась от боли. Затем она насильно вырвала из меня нежелательный оргазм, чуть не вырвав при этом мой пенис прямо из паха. На следующий день я прихрамывал на работе с закрытой челюстью, а мой ушибленный и опухший пенис был привязан к ноге.
- Дэвид. Могу я увидеться с тобой в моем кабинете?
Мой начальник был из тех частных антисоциальных деспотов, которые разговаривали один на один со своими сотрудниками только в тот день, когда их увольняли. Я собрал свои вещи еще до того, как вошёл в его кабинет, и вышел на середине разговора. Меня не волновали мои пособия по безработице или то, что мне нужно было делать с моими 401(k)[5] моими пособиями по медицинскому страхованию. Все, о чем я мог думать, была Мария.
Я начал запирать свои двери и окна на ночь. Я даже запер дверь спальни на засов. И все же она пришла. Прорвавшись сквозь гипсокартон, чтобы добраться до меня, как какой-то адский зверь. Я подумывал повесить распятия и, возможно, даже гирлянду из чеснока и волчьего яда. Она убивала меня.
Я начал молиться по ночам, крепко прижимая к себе Библию и умоляя Господа не позволить ей снова восстать из могилы. Иногда я читал Молитву Господню, даже когда она оседлала мою эрекцию и доила из меня мое семя. Я пытался читать Библию, но усталость и изнеможение привели к странной пресбиопии в моем зрении, и я не мог сфокусировать размытые страницы.
Первые несколько ночей она старалась оставлять только поверхностные раны, которые можно было залечить несколькими швами или стежками, небольшим количеством льда, обезболивающими и некоторыми противовоспалительными средствами. Теперь Мария снова открывала раны на следующую же ночь после того, как их зашивали явно раздраженные и испытывающие отвращение медсестры скорой помощи, и она не всегда оставляла после себя кусочки, которые она оторвала или отрезала, не оставляя возможности для повторного прикрепления. Я все больше и больше походил на несчастную жертву несчастного случая, нуждающуюся в пластической операции. Вскоре мне стало слишком стыдно выходить из дома. Я сидел в темноте с плотно задернутыми шторами, пытаясь найти способ защититься от Марии. Я должен был расстаться c ней.
Я стоял перед зеркалом, перечисляя свои травмы. Оба соска отсутствовали вместе с обоими яичками. Они были разжеваны и проглочены. Я думаю, что она даже заставила меня съесть один из моих собственных "орехов". Я смутно помню, как проглотил что-то с текстурой телятины.
У меня не хватало большей части левого уха, и даже часть щеки была откушена вместе с большей частью нижней губы. Куски плоти отсутствовали на моей груди и шее, там, где она порезала или съела меня. Мои ягодицы были минным полем из ран, разрывов и глубоких порезов, которые теперь заражались без надлежащего времени для заживления.
Каким-то образом Мария вернулась полной противоположностью той женщине, которую я положил в землю. При жизни она была подавленной и почти асексуальной. Я всегда хотел, чтобы она была более предприимчивой и раскованной, более готовой пробовать что-то новое. Теперь я получил то, что хотел. У нее больше не было никаких запретов. Она сделала бы почти все, что угодно. Все, о чем она думала, она немедленно выполняла, независимо от того, как это влияло на меня. Сначала это был Pай. Я чувствовал себя самым счастливым человеком в мире. Но теперь...
Я увидел в зеркале, как Мария подошла ко мне сзади. Я почувствовал, как ее руки скользнули по моей спине, затем ее рот и язык, а затем ее зубы. Я напрягся в ожидании боли. Я снова посмотрел в зеркало, когда ее руки поползли от моей спины к груди, и скальпель в ее руке скользнул в поле зрения. Она вскрыла меня от ключицы до солнечного сплетения, прежде чем я заметил. Я был в Aду.
Это поразило меня как прозрение, как откровение. Теперь я все это вспомнил. Да, я убил Марию. Я вытащил ее в сад и вырыл яму, и яма начала расширяться, обрушиваться сама на себя, когда земля закружилась подо мной и устремилась вниз в какую-то глубокую подземную пропасть, но я не выполз обратно. Я не насиловал труп Марии и не бросал его в землю. Я умер там, внизу, заточенный в тоннах камня и грязи. Мои глаза расширились, когда до меня дошел полный смысл того, о чем я думал. Я умер и попал в Aд, или это был Pай? Каждое мое желание, но все же каждый мой страх.
- Hет! Нет! Не-е-е-ет!!!
Я закричал, слезы катились по моему лицу, и я покачал головой, как будто я мог заставить все это исчезнуть, просто отрицая это.
Мария все еще резала меня скальпелем, и теперь вскрыла меня от живота до середины груди. Я посмотрел вниз и с ужасом понял, что она начала резать гораздо ниже моего живота. Мой пенис исчез. Я почувствовал жжение в горле, когда она вонзила скальпель в мою сонную артерию, а затем разорвала её на шее до самого противоположного уха, аккуратно разрезав гортань и заглушив мой крик, который вырвался из меня, когда я понял, что эта пытка будет продолжаться вечно. Мой пенис снова появился в ее руке, затем снова исчез и снова появился, торчащий из огромной раны в моем горле.
- Ш-ш-ш! - скомандовала Мария. - Не кричи.
Я слышал приближающиеся сирены и видел через щели в жалюзи красные и белые огни машины скорой помощи, когда она с визгом остановилась у моей двери. Я не вызывал скорую помощь и сомневался, что мои соседи тоже. Какими бы пронзительными и мучительными ни были мои крики, они бы вызвали полицию, прежде чем предположить, что я нуждаюсь в медицинской помощи. Конечно, они спасли бы меня, сшили бы меня снова, независимо от того, насколько серьезны были раны, чтобы Мария могла не торопиться, уничтожая меня ночь за ночью, снова и снова.
Hавсегда.
Мое удовольствие и мое наказание.
Мария поцеловала мои разбитые губы, из которых текла кровь, и выражение ее глаз не было похоже ни на что, что я когда-либо видел в них до ее смерти. Не ненависть и даже не любовь, а чистая животная похоть. Я закрыл глаза, когда ее поцелуи спустились вниз по моему телу, успокаивая раны, которые она нанесла, и я снова задался вопросом, был ли это Pай или Aд, но был уверен, что в любом случае это не имеет значения.
Перевод: Олег Казакевич