женский голос звенел, как разбитое стекло.
Я блокировал ее удар ладонью, чувствуя, как тьма обжигает кожу.
— Твоего новорожденного сына ты назвала Саманиром, — сказал я, выдерживая ее бешеный натиск. — А потом убила его по приказу Умсы, и это было последнее, что ты сделала, не будучи Тенью.
Она замерла.
— Как… ты…
— Я видел твои воспоминания, Лемарана. Умса сломал тебя, но теперь ты свободна. Настолько, насколько это возможно в твоем нынешнем состоянии.
Ее теневая форма дрогнула, затем вся будто сжалась, поблекла. Она упала на колени, и зашлась в беззвучном, лишенном слез плаче.
.
.
.
Придя в себя, очередной Гвардеец, не дожидаясь слов или объяснений, попытался сбежать. Его тело рассыпалось на стаю теневых воронов, но я поймал основное ядро — маленький черный шар, пульсирующий в центре стаи.
— Вернись, — приказал я, сжимая шар в кулаке.
Вороны снова собрались в человеческую форму.
— Оставь меня! — он бился в моей хватке. — Я не хочу вспоминать!
— Ты должен. Иначе Умса победит.
.
.
.
Лидер Теневой Гвардии. Руйгу крупного мира вроде Драконьих Островов. После обращения в Тень он теперь был способен выдержать один-два удара Байгу в полную силу, что на самом деле было очень даже внушительным результатом.
Когда я закончил очистку его разума, вместо бесформенных очертаний головы, сотканных из черного тумана, из-под шлема показалась бледная, истекающая тем же кромешным смогом из всех пор, но все-таки голова, причем человеческая.
Старик. Длинные белые волосы, орлиный нос, строгие черты. Несмотря на то, что на вид он был даже не просто старым, а по-настоящему древним, в его облике чувствовалась как чисто физическая сила, так и мощь совершенно иного рода, приходящая с властью и властью осознанной.
На самом деле это, к огромному сожалению, было почти что правилом. Умса превращал в Теней и делал своими Гвардейцами тех Руйгу, кто отказывался подчиняться ему добровольно, а делали это либо слишком свободолюбивые, либо те, для кого политика и принципы Байгу вечной тьмы были совершенно неприемлемы.
То есть за исключением нескольких Теней, которых Умса обратил из-за старых обид или каких-то иных обстоятельств, остальные Руйгу были на самом деле вполне достойными личностями, как минимум реально заботившимися о своих мирах и их обитателях, что вообще-то было очень немало.
— Я… устал… — вздохнул он, когда только-только очнулся. Но затем в его глазах вдруг ярко вспыхнули белые искры. — Где этот ублюдок Умса⁈
— Мертв, — ответил я. — Или, вернее, хуже, чем мертв.
— Ты убил его? — спросил, настороженно, старик.
— Да.
— Чего ты ждешь от меня?
— Это хороший вопрос, — кивнул я. — И ответить на него я бы хотел для всех вас!
Все Теневые Гвардейцы, освобожденные мной из ментальных оков Умсы за последние три дня и теперь терпеливо ожидавшие завершения процесса, начали подтягиваться к нам со стариком.
— С того момента, как вы обратились Тенями и выши воспоминания прервались, произошло очень много чего. Но, если вкратце: во-первых, Содружество в огне. Известно вам или нет, но помимо Содружества есть еще семнадцать мировых скоплений, каждое из которых послало свои силы на штурм границ Содружества. Во-вторых, же, Умса мертв, убит мной, а его миры поделят между собой другие Байгу, оказавшиеся достаточно умными, чтобы со мной не конфликтовать. Ваши миры никто не тронет. Но сейчас мне понадобятся все возможные силы, и ваши, разумеется, в том числе. Так что в ближайшее время вы переходите под мое командование.
Я видел, как искры в их глазах вспыхивали в такт моим словам.
— Зачем нам служить тебе после того, как мы служили Умсе? — скрестил руки один из Гвардейцев. — Мы и так уже все равно что мертвы, а наши миры обращены в теневые пустоши, существующие лишь ради подпитки наших собственных тел.
— Потому что я вернул вам самих себя. А когда закончится война, верну и свободу. После того, как война за Содружество кончится, вы сможете вернуться туда и заниматься чем захотите.
Почти на минуту воцарилась тишина. Я не хотел принуждать их, но не мог позволить дезертировать настолько ценным кадрам.
Я бы не стал, разумеется, убивать несогласных после того, как столько сил и времени потратил на то, чтобы привести их в чувства. Но тех, кто отказался бы сотрудничать, я бы запечатал, а их силу отдал остальным, чтобы не пропадало добро.
Тем не менее, через минуту капитан Гвардейцев, тот самый старик, первым шагнул вперед.
— Я, Гаррош, не привык забывать долги. За то, что вернул мне разум, я последую за тобой туда, куда скажешь.
И то ли сработало некое подобие стадного инстинкта, то ли суббординация и иерархия в рядах Теней осталась даже после того, как они перестали быть тупыми марионетками Умсы, но после слов Гарроша и остальные Тени начали одна за другой присягать мне на верность, хоть в данном случае их присяги и были лишь словами.
А затем, после Единства и Лавовой Феи, пришла пора умирать Оплоту Вечной Тьмы.
Я стоял посреди рушащегося, разлетающегося по Пустоте на множество осколков мира. Воздух звенел от распадающегося Закона тьмы.
Я поднял руку, и аспект чревоугодия разверзся во мне черной дырой. Энергия хлынула в меня бурным потоком, холодным и тягучим, как нефть.
— Половина — Шиито, — пробормотал я, сжимая кулак.
Поток разделился. Одна часть сгустилась в черный кристалл у меня в ладони — чистый, концентрированный Закон тьмы, идеально подходящий для аспекта мары. Вторая волна ударила в Теневых Гвардейцев.
Они замерли.
Их броня, когда-то просто поглощавшая свет, теперь излучала тьму. Белые искорки «глаз» резко изменили цвет на полностью контрастный, став огоньками непроглядной тьмы внутри черных дымных сполохов. А морщины на белесой коже Гарроша, количеством и глубиной делавшие его похожим на шарпея, начали прямо на глазах разглаживаться, возвращая ему если не молодой облик, то по крайней мере солидную зрелость.
— Черт возьми… — прошептал он, с удивлением разглядывая свои руки.
Я повернулся к Байгу, все это время просто молча наблюдавшим за происходящим.
— Миры, как уже завели, ваши. А у меня еще остались дела.
Золотая челюсть поморщился, но кивнул.
А я, не дожидаясь ответа от Воффарин и Бенингируды, шагнул прочь в Пустоту, подхватив заодно и всю Теневую Гвардию, которым было полезно немного размяться и опробовать новоприобретенные силы.
В Содружестве, помимо Катриона и Циарина, у меня осталось два важных дела.
Во-первых, Эллиса. Но она найдет меня сама. Я знал, что найдет. Если ее не будет в Тейе через несколько дней или неделю, я просто начну обыскивать один мир за другим в ее поисках, но пока что рациональнее было заниматься своими делами, позволив следать свое дело разбегающимся по Содружесту новостям.
И во-вторых, омерзительная восьмерка. Амала и ее компания.
Теперь я понимал, что никакого теневого игрока не было и все это время скрытой силой, действующей в Единстве и Содружестве, был сам Катрион, умело создававший видимость борьбы буквально с самим собой.
А это означало, что грехи компании Амалы были даже больше, чем я когда-то думал. Но на самом деле для того, чтобы прикончить их, было достаточно того, что они однажды пытались прикончить меня, и еще раньше — прикончить Мо.
###
Мир трещал под моими шагами, но не от разрушения — скорее от излучаемой мной и моей «личной охраной» мощи. Но, хотя гибель этому миру не грозила, исчезновение Закона, к сожалению, бесследно пройти не могло.
Теневые Гвардейцы двигались за мной бесшумным строем, их черные доспехи поглощали не только свет, но и звук, создавая зловещую тишину вокруг нашего отряда.
Восемьдесят одна тень, восемьдесят один Руйгу, после получения из Обители Вечной Тьмы частиц истинного Закона тьмы обретшие еще большее, по сравнению с прошлым, могущество.
Противостоять им в духовном мире теперь было бы сложно даже для Байгу, а их аватары без проблем сокрушали любое сопротивление в мире реальном.
Последний защитник этого мира или, скорее, последний защитник чести местного правителя — высокий Майигу-сатир с козлиными рогами и трезубцем, покрытым ядовитой слизью — бросился на меня с безумным воплем. Его глаза налились кровью, а изо рта вырывалось зеленоватое пламя. Я даже не замедлил шаг.
Мой аспект Чревоугодия сжал пространство перед нападающим, создав локальную черную дыру размером с кулак. Майигу буквально сложился пополам, его кости затрещали, как сухие ветки, прежде чем тело взорвалось кровавым туманом. Капли крови замерли в воздухе, а затем спиралью устремились в мою раскрытую ладонь, оставляя после себя лишь легкий металлический запах.
У меня не было желания или тем более цели уничтожать миры омерзительной восьмерки. Миллионы и миллиарды жителей этих миров не были виноваты в том, что их правители ублюдки.
Тем не менее я не собирался спускать с рук попытки сопротивления, проявляемые после того, как, появившись на границе мира, я трижды объявил о том, что мне нужен только Бисван — местный Руйгу, к которому у меня личные счеты, и что любой, кто попытается сопротивляться, будет сочтен сторонником этой сволочи.
Я подошел к зданию, выполнявшему в этом мире роль главного храма, где на золоченом троне восседал аватар Бисвана, и где находился кратчайший путь к укрытию самого Руйгу в духовном мире, куда тот заныкался, судя по всему, как только я появился на горизонте.
— Довольно игр, — рыкнул я.
Аспект понимания быстро проследовал по связи между тронным залом и укрытием Бисвана, а аспект чревоугодия пожрал пространство между мной и тем укрытием. С каждым новым использованием полность завершенных аспектов я все больше и больше убеждался в том, что возможности их применения практически безграничны.