— У него один-единственный мир, и его сила — это жалкая искорка по сравнению с нашим пламенем!
Воффарин, до этого момента едва ли хоть раз показавшая какой-то норов, почти что зашипела на меня, хотя, в отличие от Бенингируды, и попыталась сохранить видимость уважения:
— Ты предлагаешь поставить над нами того, кто не сможет защитить даже себя… Не говоря уже о целом Содружестве. Это… — она сделала паузу, подбирая слово, — нерационально.
Я глубоко вдохнул, ощущая, как энергия пульсирует в моих венах. Они всё ещё не понимали. Или не хотели понимать.
— Силой Кримзона, — начал я, намеренно растягивая слова, — станете вы. Трое байгу, присягнувших ему. — Я сделал шаг вперёд, и пространство вокруг затрепетало, как лист на ветру. — А Тейя… Тейя расширится. Она накопит мощь, необходимую для того, чтобы стать центром мирового скопления.
Я видел, как Бенингируда напряглась, готовясь возразить, но не дал ей шанса. Моя аура сгустилась, приобретя металлический оттенок, и я почувствовал, как аспект чревоугодия просыпается, привлечённый перспективой нового пира.
— Но если кто-то из вас, — мои слова теперь резали воздух, как лезвия, — посмеет продолжать спорить…
Я намеренно замолчал, позволяя им прочувствовать вес этой паузы. Вокруг нас духовный мир дрогнул, будто в предчувствии бури.
— Я разрушу ваши миры. Так же, как разрушил Оплот Вечной Тьмы. — Мои пальцы сжались в кулак, и где-то в глубине сознания я уже видел их миры, превращающиеся в пыль. — Лавовую Фею. Улей. Единство. И плевать, что потом будет с Содружеством.
Бенингируда замерла. Её пламя погасло, словно кто-то выдернул пробку из котла. Воффарин отступила на шаг. Даже Золотая Челюсть, обычно невозмутимый, слегка склонил голову в знаке покорности.
Я не стал ждать их ответа. Они и так всё поняли. В воздухе повисло молчание, густое, как смола, прерываемое лишь потрескиванием энергии в искажённом пространстве духовного мира.
Однако, хотя у них не нашлось возражений, у троицы Байгу остались вопросы.
— Ты играешь с нами, Пожиратель, — недовольно вздохнул Золотая Челюсть, вновь взглянув мне в глаза. — Почему не приказал нас присягнуть Кримзону сразу?
— Потому что тогда, — мой голос прозвучал спокойно, но я постарался донести до них мое отношение к тому, что будет сказано дальше, — вы могли бы объединиться даже с теми, кого ненавидели и кого считали уже проигравшими. — Я посмотрел каждому в глаза по очереди. — И после того как первый эффект неожиданности от моего появления прошел бы, вы могли бы затаиться и потом нанести удар в худший из моментов. А теперь Умса, Семургдалион и Циарин мертвы, Единство разрушено. Вам некуда больше отступать и шансов на восстание уже не осталось.
— Ты недооцениваешь нас, — прошипела Бенингируда, но в её голосе уже не было прежней уверенности.
Я усмехнулся:
— Нет. Я знаю вас. Четыре главных мира разрушены. Защитная сеть трещит по швам. Через год-два Великие Души прорвутся. И вы сделаете что угодно, чтобы не допустить этого.
— ТЫ ЗАБЫВАЕШЬ, КТО МЫ! — проревела Бенингируда, и от её голоса задрожал ведь дворец Кримзона.
— Нет, — внезапно вмешался Кримзон, шагнув вперёд. Его аватар, обычно сохранявший насмешливую ухмылку, сейчас выглядел необычайно серьёзным. — Он помнит. Именно поэтому предлагает вам выбор.
Золотая Челюсть фыркнул:
— Какой ещё выбор? Стать слугами бывшего человеческого короля?
Кримзон покачал головой.
— Я не стану вашим надсмотрщиком, — его голос звучал твёрдо, уверенно, но без перегибов. — Ваша присяга не превратит вас в рабов. Вы сохраните свои миры, свои Законы, свои армии. Я лишь попрошу того, что и так в ваших интересах — защищать Содружество.
Он сделал паузу, обводя взглядом каждого.
— А когда появятся новые Байгу… — Кримзон улыбнулся, — они будут вашими вассалами. Не моими. Никто не встанет над вами. Никто.
Воффарин и Бенингируда переглянулись. Золотая Челюсть скрежетнул зубами, но уже без прежней ярости — в его взгляде читались расчёт и понимание.
— А если кто-то из вас передумает, то я вместе с другими двумя буду совершенно не против разделить его ношу между собой. А Тим нам поможет. Подумайте, у вас есть время.
Это было красиво. Сладчайший пряник и жесточайший кнут.
Я видел, как Байгу переглядываются, как их Законы на мгновение проявляются в реальности.
— Я согласен, — вздохнул, наконец, Золотая Челюсть.
Воффарин тяжело вздохнула, её доспехи заскрипели:
— Согласна… но при условии, что наши личные владения останутся неприкосновенными.
Кримзон кивнул:
— Разумно. Принимается.
Бенингируда, скрепя сердце, выдохнула:
— Идет… черт возьми.
Я поднял руку, и пространство вокруг нас задрожало. Нити старых клятв, связывавшие нас, распались. Байгу вздрогнули, как от удара, их ауры на мгновение вспыхнули ярче.
Теперь они были свободны от старых обязательств. Но тут же им пришлось формировать новые. Нити энергии потянулись от каждого из них к Кримзону, вплетаясь в его ауру. Процесс сопровождался жутковатым свечением и треском статики.
Когда ритуал завершился, Кримзон повернулся ко мне. Его глаза горели решимостью, когда он начал склонять голову:
— Тогда моя клятва тебе, Тим Тарс…
Я резко шагнул вперёд и схватил его за плечо, прерывая жест:
— Нет.
В зале воцарилась тишина. Кримзон поднял на меня удивлённый взгляд.
— Я уже говорил: я не буду править Содружеством, — сказал я твёрдо. — Даже как формальный лидер. Это твоя роль.
Бенингируда фыркнула:
— Вот это поворот. Отказывается от власти?
Я повернулся к ней, и она невольно отступила на шаг:
— Власть никогда не была тем, к чему я стремился. А у меня другие планы.
Кримзон изучал меня взглядом, словно пытаясь разгадать скрытый смысл:
— Тогда что ты хочешь взамен на такую возможность?
Я сделал паузу, давая своим словам вес:
— Одно условие. Любой Майигу или Руйгу, который захочет расти — дай ему шанс. Без цепей. Без ограничений.
Кримзон рассмеялся — коротко, беззвудно, но в его глазах читалось понимание:
— Легко. Это даже в моих интересах.
Он повернулся к троице Байгу, его поза изменилась — теперь в ней чувствовалась уверенность лидера:
— Теперь обсудим, как спасти то, что осталось от Содружества. У нас есть, о чём поговорить.
Трое кивнули, их ауры на мгновение слились в странном согласии — не покорности, но холодного расчёта.
Я наблюдал, как они погружаются в обсуждение — сначала осторожное, полное пробных зондирований, но постепенно становящееся всё более оживлённым. Кримзон искусно направлял беседу, его предложения были точны, как удары опытного фехтовальщика.
Иногда кто-то из Байгу пытался оспорить его слова, но каждый раз Кримзон находил контраргумент, который заставлял их замолчать. Мне оставалось только улыбнуться.
Здесь моя работа тоже была закончена. Я повернулся к выходу. В дверях на мгновение остановился, оглядывая зал. Кримзон встретился со мной взглядом и едва заметно кивнул. В этом жесте было всё — благодарность, понимание и обещание.
Я ответил тем же и вышел в коридор, оставляя их обсуждать будущее Содружества. У меня были свои битвы.
Меня ждал Катрион.
Меня ждал Войд.
###
Я замер на самой границе бытия, наблюдая, как последние проблески энергий исчезают, пересекая невидимый рубеж.
Сделав шаг вперед, я ощутил, как мир буквально проваливается у меня под ногами.
Переход был подобен падению в ледяной водопад. Звук оборвался мгновенно — не тишина, а полное отсутствие звука как концепции. Свет исчез, оставив после себя не тьму, а совершенную визуальную пустоту. Давление на кожу сменилось странным ощущением бесконечного растягивания — будто каждую клетку моего тела пытались разорвать на молекулы.
Кожа заныла жгучей болью. Я посмотрел на руку и увидел, как из пор вытягиваются тонкие золотистые нити энергии. Они не испарялись, а буквально вырывались наружу, всасываемые ненасытной пустотой.
Даже дыхание стало мучительным — не от нехватки воздуха (здесь его не было вовсе), а потому что сам акт дыхания отнимал силы.
Таков был Войд — абсолютная пустота, лежащая за пределами мировых скоплений, окружающая Великие Души.
Даже Руйгу могли протянуть в этом ошеломляющем НИЧТО лишь несколько минут, а Байгу нужно было прикладывать все силы, чтобы банально выдерживать колоссальное отрицательное давление пространства Войда.
Координаты, вырванные из памяти Амалы, горели в сознании как маяки. Я двинулся вперед, заставив все четыре аспекта работать на пределе:
Лев напрягся, поддерживая плоть, не давая ей рассыпаться под натиском пустоты. Понимание выстраивало маршрут, вычисляя кратчайший путь сквозь хаотичный Войд. Повешенный ломал физические ограничения, позволяя двигаться там, где движение было невозможно. А чревоугодие работало как насос, выгрызая крохотные островки стабильности в бесконечном ничто.
Каждый шаг давался с невероятным трудом. Я чувствовал, как Войд пытается проникнуть внутрь, высасывая не только энергию, но и саму волю к движению. Мысли становились вязкими, как будто пустота пыталась поглотить даже их.
Но я продвигался быстрее, чем ожидал и вскоре уже добрался до означенных Амалой координат. Они не были до конца точны, но с учетом того, что в Войде в принципе ничего не могло быть, найти где-то поблизости в этой пустоте что-то, что пустотой не являлось, оказалось не слишком сложно.
В абсолютной черноте проявилось мерцание — крошечная точка света, неестественная для этого места. По мере приближения она росла, превращаясь в огромный энергетический пузырь, висящий в пустоте словно капля масла в воде. Его границы переливались тусклым золотом и кровавым багрянцем, пульсируя в такт неведомому ритму.