— Это он! — воскликнул кентавр. — Конечно же, это славный Тесей, которому на роду предсказаны славные подвиги.
Кора была полностью согласна с кентавром.
— Простите, Хирон, — обратилась она к нему, — мне хотелось бы знать ваше мнение — где может остановиться на ночлег этот юноша?
— О, богиня, не делай ему зла! — взмолилась Харикло. — Твоя власть над смертью ужасна, но этот юноша сделал уже немало добра, за один день он убил двух самых страшных разбойников.
Кентавр остановил свою жену жестом руки.
— Где он остановится — ведают лишь боги, которые следят за ним. И если ты, Кора, относишься к разряду великих богинь, тебе проще, чем нам, узнать об этом. Но если ты простая смертная, то лучше тебе не соваться в густые буковые леса за Истмом — они кишмя кишат нечистью. К утру от тебя останутся рожки да ножки.
— Это я гарантирую, — подтвердил сатир. — Я всю молодость провел в тех лесах, и, если бы у меня в те годы была совесть, я бы уже повесился от ее груза.
— С утра я составлю тебе компанию, Кора, — сказал старый кентавр.
— Только не это! — воскликнула его жена.
— Глупая женщина! — возмутился Хирон. — Не позорь меня перед всем Коринфом. Может, ты уже забыла, какому несправедливому и жесткому наказанию подвергла меня богиня Гера? Я должен обязательно попасть в Афины и увидеть Асклепия. Если мне не поможет бог врачевания, я уж не знаю, кто мне поможет.
Харикло поняла, что ее ревность оборачивается против нее самой, и без слов отправилась обратно в город. Остальные потянулись следом.
— Может, подвезу? — обратился кентавр к женщинам. Но Харикло будто не услышала, а Коре неловко было одной ехать на кентавре. Правда, идти под горку было нетрудно, все спешили, потому что ночь обещала быть холодной.
За обильным ужином, который Кора и хозяева дома вкушали в большом зале, обнесенном деревянными колоннам, Харикло и Кора сидели на жестких деревянных скамьях, к счастью, покрытых циновками и подушками. Перед каждой из женщин стояло по небольшому круглому столику, на который слуги и ставили плошки с едой, простой, но свежей и вкусной. Мяса в обеде почти не было, если не считать куска курицы для Коры. Кентавр с удовольствием поедал свежую зелень, вареную капусту и початок кукурузы, который при внимательном рассмотрении оказался бананом и тут же превратился в небольшой кабачок. Правда, освещение было ярким, но неровным — горели факелы на треножниках, и масляные светильники стояли на каждом столе.
Кентавру нелегко сидеть или лежать, как обыкновенному человеку, и таким образом вкушать пищу, поэтому в доме Хирона вышли из положения, выкопав за столом неглубокую обширную яму, устланную соломой, куда и вместился круп хозяина дома.
Вкушая петрушку и запивая ее разбавленным красным вином, кислым настолько, что Кора от него отказалась, кентавр рассуждал так:
— Может быть, есть определенная справедливость в том, что Гера совершила надо мной отвратительное деяние. Я засиделся в этой дыре.
— Ты же всего полгода назад говорил совсем другое! — возмутилась его жена.
— Правильно. Тогда я устал жить по чужим дворцам, учить грамоте и геометрии могучих телом и духом, но слабых разумом героев и принцев. Я был уверен, что мой милый домик в Коринфе это то единственное место, где я хочу провести оставшиеся мне здесь годы…
— Ну и проводи!
— Но месяцы безделья пролетели незаметно, я отдохнул, и теперь меня снова потянуло к приключениям.
— С коровами?
— Не обижай меня, Харикло, ибо согрешить может каждый, но далеко не каждый может раскаяться в своих грехах. А именно раскаяние и станет когда-нибудь основой передового человеческого мировоззрения. Покаяние, любовь к человеку, умение прощать… Я боюсь, что отсутствие этих качеств и приведет в конце концов к гибели нашу античную цивилизацию.
— Вы — мыслитель, Хирон, — сказала Кора.
— А что еще остается одинокому кентавру, ушедшему на отдых… Нет, мне повезло! Теперь я вынужден идти в Афины, вынужден искать друзей, совершать подвиги и искать истину! Молчи, женщина!
Кентавр встал на рассвете. Харикло продолжала отговаривать мужа от путешествия, утверждая, что предчувствие, которое ее никогда не обманывает, упреждает, что она уже больше никогда не увидит своего могучего, легкомысленного и мудрого мужа.
К проводам вынесли маленькую дочурку.
Кентавр прижал ее к широкой обнаженной груди и долго смотрел на ребенка. Девочка, такая же курносая и белобрысая, как отец, мирно играла его бородой.
Сатир дал Коре на дорогу холщовый мешочек с изюмом — им лучше всего подкреплять силы в пути.
Харикло стояла у открытых ворот с девочкой на руках. Кора ехала верхом на кентавре. Она обернулась и с нежностью поглядела на дом, в котором оставались ставшие близкими ей люди.
— Хорошая у вас жена, — сказала она кентавру.
— Ни у кого из кентавров нет человеческой жены, — сказал Хирон, не скрывая гордости. — У всех — лошади, а у меня — человек. А любит меня — ты не представляешь как! Если я погибну, может не пережить.
— Куда мы держим путь? — спросила Кора.
— Мы проедем мимо Кроммиона. Если Тесей идет по берегу, он не может миновать этого селения. Там разберемся.
— А в Кроммионе есть разбойники? — спросила Кора.
— Разбойники есть везде, но знаменитых разбойников там не водится. Зато те места знамениты своим вепрем. Такое дикое и могущественное животное, такое кровожадное, что кроммионцы перестали возделывать поля. Как этот кабан увидит человека, сразу бросается за ним. Сами кроммионцы справиться с ним не могут, потому что стрелы не берут его шкуры, а настоящие герои не хотят связываться. Еще опозоришься из-за какого-то кабана — пятно на репутации.
— Тогда мы там точно отыщем Тесея, — сказала Кора.
— Почему ты так думаешь, богиня?
— Тесей обожает своего дядю Геракла. А Геракл совершил известный всем подвиг — поймал живым эримантского вепря, который опустошил всю Аркадию.
— Геракла знаю, — заметил Хирон, — но никогда не слышал о его подвигах. А почему столь знаменитый и могучий муж должен совершать какие-то подвиги?
— Если не ошибаюсь, — ответила Кора, — то он что-то натворил. Или хотел натворить. То ли убил своих детей, то ли решил жениться на фиванской царевне.
— Никогда не слышал о подвигах Геракла, — повторил Хирон. — К тому же Геракл никогда не служил царю Фив, милейшему Креонту, я его знавал… Геракл служит Еврисфею, так повелела проклятая Гера, но Еврисфей — царь Тиринфа и Микен…
— Только не это! Остановись, кентавр! — взмолилась Кора. — Я не могу больше слушать о ваших родственных связях, о том, кто кому обязан, кто кого проклял, родил или предал. У вас не история, а телефонная книга!
— А как же мне тогда рассказывать? — удивился кентавр.
— Говори просто — один человек.
— Хорошо, богиня, я постараюсь.
Дальше они ехали молча. Кора подумала, что, может быть, Геракл еще и не совершал своих подвигов, а совершит их через несколько лет, — как обидно быть необразованной! Перед следующим заданием обязательно прочту весь фактический материал и, если придется попасть в Киевскую Русь или в экспедицию Магеллана, буду знать, чем все это закончится.
Неизвестно, были ли уже совершены подвиги Геракла, или юный Тесей лишь подражал своему дяде, но, по крайней мере, в первом же из своих подвигов он убил сразу двух зайцев. Во-первых, подобно дяде, он обзавелся тяжелой дубиной, только у Геракла она была деревянной, а Тесей отнял у разбойника железную. Во-вторых, он обрел оружие для будущей дуэли. Если Тесею удастся потренироваться в этих краях и научиться управляться с железной палицей, то его сопернику Кларенсу стоило бы поостеречься и принять меры заранее.
Они проехали Истм — удивительный узкий перешеек, с вершины которого как раз за той рощей, где Тесей убил Синиса, открывался вид сразу на два моря, вернее, на два залива двух морей.
— А зачем Тесею воевать с разбойниками? — спросил кентавр. — Если он, как говорят, собрался к своему отцу, то мог бы плыть на корабле — и ближе, и спокойнее!
— Насколько нам известно, — ответила Кора, — Тесей — противник легких путей. Он должен совершать подвиги, а не следовать безопасными дорогами.
— Как это мне понятно, — вздохнул кентавр. — Я тоже таким был в молодости. Интересно, а рады ли ему будут при дворе Эгея?
— А почему бы и нет? — удивилась Кора. — Он приедет, покажет меч и сандалии, которые для него оставил отец при зачатии. И тот объявит его наследником престола.
— Посмотрим, посмотрим, — уклончиво заметил кентавр.
В Кроммионе — небольшом поселении на берегу, где жители большей частью ловили губок или разводили виноград, Тесея они не застали. Чуть-чуть. Оказывается, он походя совершил там подвиг. Не потратил ни одной лишней секунды: как только увидел несущегося на него вепря, размахнулся палицей и раскроил животному череп.
Вепрь лежал на площади, вокруг веселились жители поселка, готовились к большому торжеству и общему пиру, а Кора подумала, что этого вепря она уже видела там до начала круиза. Она даже обернулась в поисках дрессировщика, но вместо него ее взор натолкнулся на стоявшую в отдалении молодую женщину в хитоне, достающем до земли, и в платке, закрывающем лоб. Что-то в осанке женщины, в линии руки, поддерживающей ткань, чтобы закрыть подбородок, в форме ногтей, подсказало наблюдательной Коре, что эту женщину она встречала раньше.
Женщина была здесь чужой, ее никто не замечал, потому что жители поселка находились в истерическом восторге. Женщина внимательно смотрела и слушала.
Пока кентавр разглядывал убитого вепря и обсуждал с поселянами подвиг Тесея, Кора подошла к одиноко стоявшей женщине и спросила:
— Простите, но я вас где-то встречала. Где?
Женщина не стала таиться. Она опустила руку с краем хитона, и открылось прекрасное бледное лицо — лицо Клариссы.
Затем, убедившись, что Кора ее разглядела, она произнесла:
— Меня зовут Медея. Я — грузинская царевна и законная супруга царя Афин Эгея. Соответственно, мачеха молодого человека по имени Тесей, который намеревается проникнуть в Афины и заявить о своих правах на престол. С помощью сандалий и меча. Всего-навсего. У меня же есть сын. Он еще маленький мальчик, его зовут Мед. Он сын Эгея и законный наследник афинского престола. Теперь вы представляете, с какими чувствами я ожидаю появления в Афинах Тесея?