— Мы — родина драконов. Они очень плохо существуют в других местах и совершенно не размножаются. Но иногда в хороших условиях они могут жить десятками лет в зоопарках.
— Но с планеты их вывезти нельзя?
— Пробовали, несколько раз пробовали. Ни яйца, ни новорожденные особи не переносят космических путешествий. А для взрослого дракона еще не придумали каюты… Так что у нас они последние…
Десципон допил водку и закручинился.
— Когда драконов больше не будет, его выгонят на пенсию, — сообщила Коре девочка, которая постепенно проникалась к ней доверием. — Их всех выгонят. А может, и к стенке поставят. Ведь нужны виноватые. У нас всегда так: нашли виноватых, и все хорошо. А настоящие виноватые в лимузинах ездят. Понимаете?
— А ты как думаешь, куда деваются драконы? — спросила Кора.
— А кто их знает, — неопределенно ответила девочка. — Значит, уводят.
— Значит, — сказала Кора, — кто-то открывает клетки, кто-то ведет дракона по Загону, потом через башню в город и через город… Пешком?
— Не, — сказала девочка. — Драконы-то летучие! Ты забыла, тетя Кора?
— Они в самом деле летают? Я читала в «Драконономии», что драконы летают только в период спаривания.
— Точно! — подтвердил захмелевший Аполидор. — В этот самый период!
— Период спаривания, — заявил трезвым голосом десципон с бородой, — у наших драконов бывает каждый месяц.
— И продолжается больше недели.
— Вот что значит читать книги, — сказала Мела, — читаешь-читаешь, а на самом деле ничего не знаешь. Я поэтому в школу не хожу, боюсь лишнему научиться.
Отец смотрел на дочку с гордостью. Он думал, наверное, что у него растет самая умная девочка на планете. Так случается с родителями. Особенно с родителями-одиночками, лишенными критического взгляда партнера.
— Значит, — проявила настойчивость Кора, — ты думаешь, что кто-то открывает загон, выводит дракона, а потом он летит?
— Дракон просто так не полетит, — сказал десципон. — Он полетит, только если перед ним летит самка.
— Значит, он все же не летает, — сказала Кора.
— А если очень голодный, а ты ему кусок мяса покажешь или целую корову, он и без самки полетит, — сказала Мела.
— Это — антинаучная чепуха! — воскликнул счетовод, который подошел к ним, обгладывая кость. — Эта теория, выдвинутая Пронькисом, никем и нигде не доказана.
— А я вот выпущу дракона, — сказала девочка, — он и полетит. Они же кушать хотят.
И как бы в ответ на ее слова совсем рядом, будто за стенкой, раздался нарастающий, как рев падающего самолета, рык дракона. Задрожали стекла. Бухгалтерша с десципоном без бороды, которые танцевали, задирая ноги, от неожиданности свалились на стол, переводчик Мери проснулся и вскочил, прижимая ладони к ушам, кто-то из драконослужителей уронил и разбил стакан с вином, отчего громко заплакал.
— Кормиться просит, — спокойно сказала девочка.
— Так вы бы покормили, — обратилась Кора к Аполидору. — Вы же драконокормилец.
— Вы хотите сказать, что я толстый, потому что драконов объедаю? Это не так! Я такой толстый с раннего детства. Меня можно вообще не кормить, я все равно толстым буду.
— Мама папу вовсе не кормила, хотела, чтобы похудел, — сообщила девочка, — а он был толстый, честное слово.
— С кого спрашивают? — продолжал Аполидор. — Всегда с кормителя. А я что, не понимаю? Я готов в загон войти, только он сожрет меня, не поперхнется. Я не могу смотреть, как они мучаются! Иногда думал: может, отравить их, чтобы не мучились? Но не могу. Знаете почему? А потому что я добрый.
Девочка встала, наклонилась к Коре и сказала ей на ухо:
— Он преступник, но не потому, что плохой. А потому, что корма все меньше дают из-за экономического положения, а штат в Загоне все растет. Понимаете?
— Нет.
— А всех кормить надо. Обязательно. И десципонов, и ихних родственников. Бухгалтерша тоже голодает — утроба ненасытная. Все после службы сумки волокут. Сегодня папу заставили кусок мяса Ласке кинуть, так Ласка мяса уже неделю не пробовала, а это мясо из папиного пайка вынули. У нас страшная жизнь, такая жестокая, просто ужас. И все за свое место держатся. Это такое счастье, что драконов ни в коем случае кушать нельзя, а то бы их давно всех сожрали.
— Значит, ты думаешь, что дракона можно увести из Загона? — спросила Кора.
— Можно, — уверенно ответила девочка. — Если очень захотеть, то можно. Только сожрет тебя дракон, пока ты его уводить будешь. Они же не приручаются. Они как лягушки с зубами, крокодилы.
— А мне показалось, что они соображают.
— Соображают, пока заманивают.
— Ты их не любишь?
— А за что их любить? Кто их знает, никто не любит. Это я точно говорю. И если вам будут говорить, что дракончики такие миленькие, что они такие трогательные, что о них надо заботиться, то не верьте. Врут.
Девочка говорила визгливым, злым голосом, как взрослая.
Переводчик Мери покачивался возле стола, закрыв ладонями уши, хотя рев дракона прекратился. В такой позе он и пошел прочь, забыв попрощаться с Корой. Кора проводила его взглядом — кривые мальчишеские ноги торчали из коротких штанишек — жалкий человек, несчастный, закомплексованный…
— А сам дракон улететь мог? — спросила Кора девочку.
— Если бы он улетел, его бы сразу увидели: когда дракон в небе летит, все видят, — резонно заметила девочка.
— А ночью?
— Ни днем, ни ночью дракон улететь не может, — сказал Аполидор. — Для того, чтобы подняться в воздух, дракону надо совершить разбег в двести метров. Это наверняка в вашей «Драконономии» написано.
— Но я думала, что наука может отстать от жизни, — сказала Кора. — Ведь оказалось же, что драконы могут летать, если голодные.
— Это мелкие сказки, — сказал драконокормилец. Он поднялся, положил мягкую ладонь на голову девочке.
— Нам пора, — сказал он. — Завтра рано вставать.
— Учитель музыки придет, — доверительно сообщила девочка. — Но я всегда молюсь утром, чтобы он под машину попал. Ни разу еще не попал. Может, завтра попадет.
— Как нехорошо! — вырвалось у Коры.
— Знаю, — согласилась девочка. — Знаю, но молюсь. Пускай меня потом накажут, а пока он под машину попадет. Можно не до смерти, только чтобы руки покалечило.
И, получив подзатыльник от отца, девочка направилась к выходу.
Кора хотела было последовать ее примеру и уйти, но тут к ней подскочил счетовод и пригласил на танец. Счетовод был сильно пьян, и Кора никак не могла понять, в чем же смысл танца. Может, в том, чтобы счетовод трогал руками различные части ее тела.
Чтобы немного охладить пыл счетовода, Кора спросила:
— Вы не возражаете, если я завтра просмотрю ваши книги?
— Какие книги? — Блудливые руки счетовода опустились.
— Книги, в которых вы записываете, какие продукты для кормления драконов вы получаете.
— Нет таких книг! Все сдали в казну, — быстро ответил счетовод.
На его счастье, танец закончился. Счетовод быстро и деловито подошел ко второму десципону и сказал:
— У меня заболела тетя. Завтра на службе меня не ждите.
И быстрыми шагами покинул комнату.
Кора тоже подошла к безбородому десципону и сказала, что устала с дороги и хотела бы удалиться в гостиницу.
Тот не возражал. В отличие от прочих он был трезв и мрачен. Остальные сотрудники Загона сидели обнявшись в углу на полу и пели хором бравую песню.
Десципон проводил Кору к выходу.
— А вы как думаете? — спросила Кора. — Куда делись драконы?
— Их выманивают куском мяса, — сообщил десципон. Он говорил, как человек, хорошо продумавший свою версию. — Выманивают. А в мясе — снотворное. Дракон засыпает перед башней. Дальнейшее — дело техники. Его грузят на платформу и увозят в горы.
— Зачем?
— Чтобы продать в Миандрию.
— А кто-нибудь видел хоть одного украденного дракона в Миандрии?
— Миандрия велика, — ответил десципон.
Они вышли из административного корпуса на площадку, откуда начинался проход между решетками. Далеко в конце прохода последний из фонарей освещал арку в башне.
— Спят драконы, — рассказывал десципон, чтобы развлечь и просветить Кору, — обычно на открытом месте. В пещерах они таятся только днем. Вот видите, Небесный Ок, наш долгожитель.
Дракон, спавший свернувшись в клубок посреди загона, поднял голову и негромко тявкнул, как бы спрашивая: «Не желаете ли меня покормить?»
— А вот тут спит Ласка. Это она ревела. Я ее голос знаю. Сжился я с драконами, полюбил их, грозные, но гордые создания.
Ласка лежала, вытянувшись во всю длину — от решетки до стены. Голова была в рост человека.
— И они обладают разумом? — спросила Кора, вспомнив о предупреждении девочки.
— Разумеется!
Десципон замер.
В следующей клетке, где должен был находиться Смирный, никого не было.
Кора поняла испуг десципона.
— Может быть, он в пещере?
— Глупости! — резко ответил десципон.
Он подошел к решетке и потянул на себя один из прутьев. Оказалось, что перед ним дверь. Вязко сопротивляясь, дверь приоткрылась.
— Вот видите, — укоризненно произнес десципон. — А вы говорили!
Десципон откинул полу сюртука, и Кора увидела, что к поясу прикреплен длинный электрический фонарь. Он отстегнул его.
— А вдруг он на вас накинется? — спросила Кора. Ей неприятно было стоять у приоткрытой двери в клетку дракона.
— Не говорите глупостей! — Директор включил фонарь и, светя перед собой, пошел к пещере. Луч фонаря был ярким и узким — он пронзил темноту пещеры, и Кора убедилась, что пещера пуста. А больше дракону было негде спрятаться.
Кора сказала директору:
— Я попрошу вас дальше не идти. Здесь могут остаться следы преступника.
— Какие, к черту, следы! У нас из семи драконов всего два осталось! Завтра меня уберут на пенсию. И заслуженно.
— И тем не менее, — попросила Кора так, что десципон не смог отказать в этой просьбе, — оставайтесь здесь, заприте клетку и никого не пускайте внутрь.