– Вы где-то прочитали о таком наименовании человеческого космоса? Я впервые слышу эту терминологию. – Госпожа Силлагорон, как всегда, давала студентам возможность объяснить свою позицию.
– Нет, госпожа Силлагорон, мы с Агнедой сами пришли к этой, как вы изволили заметить, терминологии, потому что сочли, что общепринятая безобразно ошибочна.
– Но именно на таком термине сошлись и аэды, и логики, потому что он отображает вариативность бытия и учение о множественности вселенных, госпожа Лисантэ. И это была тема нашей первой лекции.
– Я помню вашу первую лекцию. – Если бы Лисантэ заявила, что собирается стать ректором университета имени Каоры Риццу, она б не смогла поразить госпожу Силлагорон и Сафирет больше. – Но еще я помню вашу вторую лекцию. В ней вы рассказывали про теорию осознания Кэлидаррой себя через нас. Но если Кэлидарра осознаёт себя через нас, то разве здраво называть ее одной из возможных вселенных?!
Госпожа Силлагорон, никак не ожидавшая, что Лисантэ помнит содержание не только первой, но даже второй лекции, на мгновение растерялась, однако взяла себя в руки:
– Госпожа Лисантэ, ход вашей мысли любопытен, и вы имеете право при желании развить свою идею в курсовой работе. Но сейчас я не могу ее расценить иначе как фантазию, а следовательно, засчитать как правильный ответ тоже не могу.
– Ну и не засчитывайте, мне-то что! – Не добавив больше ни слова, Лисантэ взяла рюкзак и вышла, даже не забрав зачетную книжку.
Агнеда встал и, молча положив свой билет на преподавательский стол, последовал за сестрой.
– И как это прикажете понимать? – растерянно обратилась госпожа Силлагорон к Сафирет. – Даже не знаю, как реагировать! Жалко сирот, но, похоже, они считают, что им все можно и имя отца их защитит. Пусть деканат делает, что хочет, после такого хамства я не желаю их видеть на своих занятиях!
Сафирет понимала и даже разделяла возмущение госпожи Силлагорон, но участвовать в кампании против близнецов не стала. Резкость Лисантэ и ее готовность отстаивать свое мнение в ничего на первый взгляд не значащем вопросе, ее неожиданное знание лекций заинтриговали Сафирет. Близнецы представились ей кем-то вроде принцев, скрывавших царственное одеяние под ветхим рубищем. Однако внешне она по-прежнему вела себя с ними спокойно-сдержанно и своего интереса ничем не выдавала.
Занятие кончилось. Близнецы, которые обычно убегали раньше всех, оставались сидеть за последней партой и продолжали рисовать. Но когда все вышли, Агнеда подошел к Сафирет:
– Госпожа Шандэ, можно спросить?
– Да, конечно. – Сафирет постаралась ничем не выдать своего удивления.
– Госпожа Шандэ, мы с Лис состоим в клубе детей кэльвы и ставим там пьесу про жизнь господина Кханка. И мы хотим, чтобы наши зрители лучше понимали вложенный в нее подтекст. Нам кажется, что вы могли бы рассказать нашим друзьям про господина Кханка так, чтобы они прочувствовали его гений в полной мере. Например, в следующую субботу…
– Только есть одна неувязка, – подхватила слова брата Лисантэ. – Наш клуб очень небогат, и я боюсь, он не сможет оплатить ваш труд. Но если для вас это принципиально, мы попросим ребят скинуться…
– Нет-нет, госпожа Лисантэ, что вы! – перебила ее Сафирет. – Я буду только рада рассказать о Кханке тем, кто им интересуется! В следующую субботу мне удобно. Куда и когда приехать?
– Наш клуб называется «Цитадель». Он находится недалеко от станции имени Ардаласского Легиона. Мы вас встретим около выхода из терраполиса. Вам удобно к полудню?
Сафирет согласилась прочитать лекцию в клубе для кэльвов вовсе не потому, что в свой выходной хотела нести свет поэзии господина Кханка. Она не могла сопротивляться запаху тайны, исходившему от близнецов; ей думалось, что, выполняя их просьбу, она чуть приблизится к разгадке. За полгода учебы близнецы ни разу не подошли ни к одному преподавателю ни с просьбой, ни с вопросом. Их жизнь за пределами университета оставалась тайной для всех, и самолюбию Сафирет льстила сама возможность стать тем единственным человеком, который приоткроет завесу.
Но сейчас, после бессонной ночи, сходя с рунического портала станции имени Ардаласского Легиона, Сафирет проклинала свои тщеславие и любопытство: ну право, какая разница, в каком клубе два психически неустойчивых подростка ставят спектакль про господина Кханка, которого пару тысяч лет назад вполне заслуженно казнили?! Она раздраженно толкнула стеклянную дверь и вышла в город.
Как всегда, по субботам на площади напротив станции было людно: собирался очередной митинг против партии власти. Скользнув взглядом по людям с транспарантами и мобилям Саргата, Сафирет заметила близнецов, спешивших ей навстречу.
– Здравствуйте, госпожа Шандэ, – заговорила Лисантэ. – Мы боялись, что вы передумаете!
– Нет-нет, как я могла?! – Сафирет отвечала не очень искренне: если бы у нее был мобильный телефон или любое другое средство мгновенной связи, она бы точно эту встречу отменила. – Нам далеко? Нужен паромобиль?
– Нет, – отозвался Агнеда. – Нам семь минут пешком.
«Цитадель» с раннего утра напоминала жужжащий улей. Когда Риемо пришел, на столиках уже красовались подсвечники, два полутораметровых канделябра разместились около сцены, девушки расставляли высокие белые свечи, а юноши проверяли, все ли электроприборы выключены. В обычном технологическом режиме работала только кухня. Никогда раньше кэльвы не собирались в своем клубе в столь ранний час. Они были воодушевлены и говорили только об аэдах.
Риемо разделял любопытство своих подопечных и их нетерпеливое ожидание сегодняшней гостьи. Со времен Аверунны и распада Шестимирного Ульма человечество потянулось по пути логиков: энергия, которую давали электричество и расщепление атома, казалась более дешевой, чем та, за которую требовалось платить силой чувств. В последние два столетия во всех Шести мирах аэды были в меньшинстве, и люди, которых называли универсалами, не занимавшиеся ни логикой, ни аэдическим искусством, предпочитали жить в мире поездов, самолетов, компьютеров, визоров и телефонов. Они мечтали о космосе и развитии робототехники, получали водительские права и передавали друг другу мгновенные сообщения через рету.
Но в этом уютном мире, где свет включался легким нажатием на кнопку, жили аэды, не нуждавшиеся в услугах электрической промышленности и не покупавшие бытовую технику. Аэды не смотрели визор, не слушали радио, и, к вящему неудовольствию политиков и производителей бытовых благ, их мнением удавалось манипулировать только с помощью газет. Чтобы получить свет и тепло, им было достаточно начертать руну на листке бумаги; они могли переносить людей по всем Шести мирам Кэдидарры, одной из возможных вселенных, могли разрушать камень и поднимать дирижабли в воздух лишь силой своей мечты о полете. Они жили в малоэтажных кварталах, только изредка выбираясь в большой город в те заведения, где были помещения, не подключенные к электросетям. И мало кто из обывателей мог похвастаться знакомством с аэдом.
Появление аэда в любом месте, открытом только для логиков и универсалов, было сродни появлению эльфа. Именно поэтому Риемо, как и все его подопечные, движимый огромным любопытством, пришел в клуб в столь ранний час. Но не только любопытство толкало его. Уже несколько дней он ощущал потоки дхарм, и с каждым днем чувство грядущей встречи с судьбой росло и крепло. И чем ближе было время лекции о Рагдаре Кханке, тем нестерпимее и оглушительнее звучал Голос Судьбы.
Своего апогея он достиг в тот момент, когда Риемо, подчиняясь его Зову, вышел из своего кабинета к лестнице. По ней спускались трое: Агнеда, Лисантэ и женщина лет двадцати с чем-то. Агнеда, не заметив замешательства Риемо, поспешил представить гостью:
– Это госпожа Сафирет Шандэ, наша лектор по поэзии эпохи Вальдераса. Госпожа Шандэ, это директор нашего клуба, господин Риемо Таэрдос.
– Приятно познакомиться, господин Таэрдос, – первой ответила она.
– Мне тоже очень приятно, госпожа Шандэ. – Он так растерялся, что не сразу вспомнил слова приветствия. – Позвольте поухаживать за вами.
– Благодарю, вы очень любезны.
Риемо помог гостье снять шубку. Одновременно он рассмотрел ее лицо: огромные карие глаза, оттененные длинными ресницами, прямой крупный нос… Ханшеллийка? И темные, но не черные волосы, волнами струившиеся по спине.
– Мы все вас очень ждали. Может, сначала чай, а потом лекция?
– Спасибо, но чай лучше после. – Сафирет хотелось поскорее закончить с лекцией и отправиться домой – отсыпаться.
В зале Сафирет увидела небольшую, освещенную свечами сцену, приподнятую на две ступеньки. Перед ней стояли столики, за которыми уже рассаживались слушатели: старшим не было и двадцати пяти. Сафирет бросила свою сумку на стуле у ближайшего столика и поднялась на сцену. Рядом с ней встал Агнеда.
– Друзья! – обратился он к залу. – Друзья, вы все знаете, что мы с Лис ставим пьесу о жизни Рагдара Кханка, декорации к которой любезно нарисовал Нирман. Нам хотелось бы, чтобы перед постановкой наша уважаемая преподавательница, госпожа Сафирет Шандэ, рассказала о жизни и творчестве создателя теории об осознании Кэлидаррой себя через людей. Госпожа Шандэ, прошу вас!
Сафирет разволновалась. О чем она думала, собираясь сюда?! Перед ней не обычные студенты, которые имя Вальдераса не всегда помнят. Перед ней – кэльвы, считающие Кханка праотцом своей философии и знающие о его жизни столько, сколько, скорее всего, она сама не знает. Почему она подумала об этом только сейчас? Раньше надо было соображать, а не тешить свое лекторское самолюбие мыслью о том, что нелюдимые дети Рукволы захотели от нее рассказ о Кханке…
– Что ж… – подавив волнение, начала она. – Всех приветствую, друзья! Агнеда, Лисантэ, господин Таэрдос, благодарю вас за приглашение. Итак, сегодня мы поговорим о Рагдаре Кханке…