л:
– Демиурги многоязыки, но с ними смертному не договориться! Смертному не подступиться к ним и от них не скрыться! Они не видят различия между дурными снами и нестерпимой явью!
– И связываются с нами! – отвечали служители.
– Но вселенная строит свой дом! И лелеет живых, и взрослеет… – отвечал Кханк, делая логическое ударение на слове «свой».
«И лелеет живых, и взрослеет», – в который раз мысленно повторил Нирман, рассеянно скользя взглядом по залу, надеясь прочитать на лицах зрителей тот же восторг, что испытывал сам от этой фразы. Большинство присутствующих были друзьями и знакомыми самих кэльвов. Но, увидев одну гостью, Нирман вздрогнул: это была та самая ханшеллийка, которая заступилась за Агнеду на фестивале. Она неотрывно смотрела на сцену.
Нирман наклонился к Альдеру, отвечавшему за встречу гостей, и шепнул, кивнув головой на незнакомку:
– Ты ее пустил?
– Я. Представилась как госпожа Каллеата Вальдеор. Сказала, что она друг семьи Тариэнов и была психологом матери Лис и Агни. Хочет восстановить отношения с семьей. Поэтому и пришла.
Расходились после спектакля поздно: всех тяготило предчувствие, что эта постановка «Цитадели» последняя.
Нирман, Альдер и близнецы, бережно упаковав бумажные декорации, подошли к лестнице. Там их ждала Каллеата:
– Госпожа Лисантэ, господин Агнеда… Я здесь, как и обещала.
Нирман и Альдер переглянулись: оба забыли предупредить близнецов о незнакомке.
– И я хочу поговорить с вами наедине, – улыбнулась ханшеллийка. – Мы могли бы задержаться…
– Хорошо, – кивнул Агнеда. – Нирман, Альдер, идите. Мы с Лис закроем клуб, ключ останется у меня.
Некоторое время они молчали, устроившись за столиком напротив барной стойки. Лисантэ и Агнеда напряженно рассматривали женщину, которая назвалась психологом их матери и бесследно исчезла после ее самоубийства.
– Откуда мы знаем, что вы – та самая госпожа Каллеата? – наконец заговорил Агнеда. – Вы выглядите как наша ровесница, а психолог мамы не младше тети Эльмы. Может, даже старше.
– У меня хорошие друзья-аэды, – с едва уловимой усмешкой ответила Каллеата. – Лет через тридцать я буду выглядеть как ровесница ваших детей.
– Это ведь очень дорого, – усомнился Агнеда.
– Я же говорю, хорошие друзья, – широко улыбнулась ханшеллийка.
– Госпожа Вальдеор, – поборола замешательство Лисантэ, – мы искали вас, но вопросов столько, что мы даже не знаем, с чего начать…
– Я начну с самых простых ответов, – низкий грудной голос Каллеаты тек очень вкрадчиво. – Я стала не только психологом, но и близкой подругой вашей матери. Она со мной была даже более откровенна, чем с Эльмой. В вечер накануне самоубийства мы отлично провели время. А когда я узнала… Для меня ее смерть стала страшным ударом, я не могла избавиться от чувства вины за то, что не досмотрела, не уберегла… Это было мое фиаско и как для подруги, и как для психолога.
– Мама была стратегом. Как же так получилось, что она решила убить себя? Нас учили, что Зов Судьбы ведет от смерти, а не к ней! – заметил Агнеда.
– Я тебе больше скажу, мой мальчик! Я сама стратег. – Внезапное признание Каллеаты огорошило близнецов, и Агнеда даже не заметил вольности, которую не спускал никому. – Это дает повод подозревать меня в злом умысле. Ведь всем известно, что на решение стратега может повлиять более одаренный стратег. Поэтому я скрылась: испугалась дознания.
– Если вы действительно были подругой нашей мамы, вы не могли не размышлять о том, почему она покончила с собой, – жестко произнесла Лисантэ.
– Я думаю, дело в снах. – Каллеата выжидательно, даже как будто вопросительно взглянула на близнецов.
– В снах? – Агнеда напрягся всем телом.
– В снах. Мы с вашей мамой видели одинаковые сны. – Каллеата подалась вперед, вглядываясь в лица близнецов, словно силясь что-то по ним прочитать. – Нам снилось, что мы идем по альгирдовой дороге за воробьем, летящим от здания палаты торговой промышленности.
Близнецы молчали, вопросительно глядя на нее. Поняв, что они так и будут молчать, Каллеата продолжила:
– Вы ведь тоже видите эти сны, разве нет?
– А вы откуда знаете? – насторожилась Лис.
– Я… я в ваших снах… тот самый воробей… Ума не приложу, что бы это значило, но… Поскольку я с вами откровенна, то надеюсь на взаимность. Когда вы осознали свой дар? Ведь недавно, полгода назад, не так ли?
– Какой дар? – удивился Агнеда.
– Как какой?! Стратега…
Близнецы изумленно воззрились на собеседницу. Каллеата приподняла брови:
– Вы… вы не можете не быть стратегами!
– Мы универсалы.
– Но как тогда вы можете видеть эти сны? – Каллеата как будто занервничала.
– А почему нет? – недоуменно и холодно поинтересовался Агнеда.
Каллеата замялась. Наконец, тщательно подбирая слово за словом, ответила:
– Эти сны видят только стратеги. Причем самые талантливые. Мы ищем друг друга, чтобы понять их значение. Иногда некоторые стратеги оказываются в одном сне, как мы с вашей мамой. А потом я была у вас, только почему-то воробьем…
– Мне показалось, или то, что вы были воробьем, вас удивляет больше, чем коллективный сон? – Лисантэ впилась взглядом в лицо Каллеаты.
– К коллективным снам я уже привыкла. Но видите ли… Как правило, мы ими управляем. То есть я могу быть воробьем, если захочу. А в вашем сне я выбирать не могла. Я всегда была воробьем. Так кто вы, если не стратеги? Почему вы видите этот сон?
– Мы ничего не знали о том, что такие сны посещают только стратегов, – тихо ответила Лисантэ. – И мы совершенно точно ими не являемся.
Девушка задумалась на несколько мгновений, а потом продолжила:
– Может, вселенная даст какие-то ответы. Вы не против, если мы к ней обратимся?
– Вы – ко вселенной? – непонимающе приподняла бровь Каллеата.
– Я имею в виду гадание. Если вы не торопитесь, конечно. Карты требуют больше времени, чем кости. Но и ответы они дают более развернутые.
– О, конечно, я никуда не тороплюсь! – заинтересовалась ханшеллийка. – И я верно понимаю, что, сколько бы раз вы мне ни раскладывали, расклад будет одинаковый?
– Конечно, если вселенная нас слышит, – улыбнулась в ответ Лисантэ и достала из сумочки потрепанную колоду.
Лисантэ перетасовала колоду и протянула Каллеате:
– Тяните любую, она будет означать вас.
Каллеата вытащила одну из нижних карт и показала ее близнецам. Это была карта Воробья.
– Слишком похоже на совпадение. – Лисантэ даже передернулась. – Давайте проверим.
Девушка вернула карту в колоду, перетасовала ее и протянула ханшеллийке.
– Еще раз.
Каллеата снова достала Воробья.
– Лис, уверен, в следующие разы будет то же самое, не теряй времени. Вселенная сказала свое слово: госпожа Каллеата воплощена Воробьем. – Голос Агнеды звучал глухо.
– Хорошо. Госпожа Каллеата, первые четыре карты, которые я положу под картой, вас воплощающей, связаны с вашим прошлым. Вы не против?
– Конечно, нет, – улыбнулась та. – Какие могут быть тайны у простого психолога!
– Вероятно, вы недооцениваете возможности карт, – тихо ответила Лисантэ. – Вы еще успеете отказаться, если у вас есть тайны.
– Если бы карты Шести действительно могли открыть что-то важное, то спецслужбы всех Шести миров уже давно бы их запретили, а шоу «Прорицатели против стратегов» объявили бы вне закона, – уверенно ответила Каллеата.
– Как знаете, – пожала плечами Лисантэ и выложила под Воробьем одну под другой четыре карты. Взглянув на них, она удивленно приподняла бровь и по диагонали вниз от Воробья выложила еще четыре карты. Недоумение на ее лице сменилось страхом.
– Что случилось? – почти хором спросили Каллеата и Агнеда.
– Госпожа Каллеата… Я… я не совсем понимаю, что это значит, но ошибки быть не может. Вы умерли. Вы давно не существуете, госпожа Каллеата!
До этого момента улыбчивая и невозмутимая Каллеата вскочила, а безупречные черты ее лица исказились гневом, как на маске яростной царицы Диуны традиционного театра карнат.
– Что за бред? – прошипела она, и Агнеда на всякий случай придвинулся поближе к сестре, чтобы защитить ее.
– Я… я понимаю, но смотрите сами. Вот, Защитник в стихии земли – а рядом Создательница в стихии огня… Это ваш выбор в прошлом между долгом и любовью. Вы выбрали любовь. А потом был суд – он здесь выражен картой Хранительницы в стихии земли, ее собака несет в зубах светильник: это значит, что стала известна губительная для вас правда. А после суда – приговор. Вас казнили, госпожа Каллеата.
– Что ты несешь, отродье Рукволы? – Голос ханшеллийки походил на утробное рычание.
– Мы уходим, Лис, нам больше не о чем с ней говорить. – Голос Агнеды стал леденящим. – Если бы она была мужчиной, я б ответил не словами.
– Нет! – Из всех троих Лисантэ казалась единственной, сохранившей спокойствие, и ее рука взметнулась в останавливающем жесте. – Нет, Агни, мы должны закончить, потому что она Воробей. Она наш сон.
– Но она сказала…
– Сейчас неважно, что сказала она или что скажем мы. Вы осмелитесь продолжить, госпожа Каллеата?
Каллеата уже отдышалась и как будто немного успокоилась.
– Мне, конечно, неприятно было узнать, что вы меня похоронили, госпожа Лисантэ, – наигранно улыбнулась она. – Тем более что вы не упомянули о более тривиальном событии моей жизни…
– О ребенке? – невозмутимо уточнила Лисантэ. – Я его увидела, но меня захватила мысль о том, что я разговариваю с существом неизвестной природы. Да, у вас родился ребенок, после суда, до смерти.
– Как? – почти беззвучно выдохнула Каллеата.
– Создательница в стихии земли, вот, – показала Лисантэ на одну из нижних карт.
– Что ж, давайте дальше. – Каллеата изобразила спокойствие, но как-то неубедительно.
– Теперь о настоящем, – деловито кивнула Лисантэ и выложила еще четыре карты в ряд, теперь уже слева от карты Воробья.