– Господин Кханк, время! – напомнил первый халит, ждавший в центре портала Атальпас.
– Перед тем как принять обет молчания и воздержания, я должен тебя предупредить, – продолжил он, когда Рагдар преклонил перед ним колено. – Ты спас дитя – и я тебе благодарен, потому что она моя внучка. Но ты принял ее судьбу. Обещанное всегда возвращается к Шести, господин Кханк. Постарайся к часу расплаты завершить свои дела. А теперь повторяй за мной.
И Рагдар произнес обет: не брать оружия, не носить доспех, не есть мясо, не касаться женщин, не говорить со смертными и пить лишь воду.
Халит обвязал его голову широкой белой лентой, на внешней стороне которой было написано предупреждение о том, что Рагдар Кханк, который ее носит, дал обет паломничества в храме Ульма и неприкосновенен для воинов, для торговцев рабами и для любых людских дел и нужд, законных и не очень.
– Ты освободишься от обета, когда заполнишь печатями храмов Шести обратную сторону этой ленты. Да будут милостивы к тебе Атальпас, господин Кханк!
Стража распахнула ворота. Торговцы, повозки и воины, охранявшие их, вышли на широкий пыльный тракт. Шествие замыкали паломники. Спиной Рагдар почувствовал чей-то буравящий взгляд. Он обернулся. Из-за плеча Вальдераса женщина-воробей вперила в него альгирдовые глаза, полные ненависти. Оттопырив большой палец правой руки, она медленно провела им поперек горла слева направо.
Воплощенная
– Господин Силлагорон, напомните, пожалуйста, нашим радиослушателям о различиях государственного устройства Ульма и Карагарта.
– Карагарт – уникальное царство не только в Древней Ханшелле, но и во всех Шести мирах: он матриархален. Если в Ульме, да и других царствах Реки светскую и религиозную власть воплощал царь, то в Карагарте – царица. С эпохи Кшартара (то есть с начала письменной истории) в Карагарте сменились три царских династии.
– Три? Интересно, случайно ли совпадение с одним из самых символьных чисел?
– Этого я не знаю, но все три связаны с Воплощенными – так называли тех цариц или царей, которых считали аватарами демиургов. Первая карагартская династия основана Воплощенной Создательницы (она была женой Кшартара, Воплощенного Создателя). Последняя царица второй династии считалась Воплощенной Хранительницы. А третья династия, Тарниф, завершилась царствованием Кшаран, старшей сестры Ассанты, Воплощенной Защитницы.
– Но как карагартским царицам удавалось сохранять власть в патриархальном мире Древней Ханшеллы?
– Так же, как и царям в других царствах: они объединяли светскую (то есть воинскую) и жреческую власть. Царицы владели воинскими искусствами и очень часто становились выдающимися фехтовальщицами и лучницами. Кроме того, помимо традиционного халитара в Карагарте существовал своего рода полувоенный, полужреческий орден Смертных Сестер, воительниц-жриц, охранявших царицу.
– При этом Карагарт считался самым религиозным царством на Великой Ульме, верно?
– Совершенно верно. Возможно, такая набожность, перераставшая в фанатизм, была продиктована необходимостью напоминать о том, что женские архетипы культа Шести равны архетипам мужским: Создательница – Создателю, Хранительница – Хранителю, Защитница – Защитнику.
Царица Альманта из династии Тарниф, ожидавшая разрешения от бремени, засыпала. Сомкнулись волны сна, и она очутилась на оглушающе шумной улице незнакомого города.
Странно одетые люди проходили мимо царицы и сквозь нее. С рычанием и воем мчались разноцветные демоны с горящими глазами. Отовсюду исходило зеленое свечение Сна Извне. Царица взглянула на небо, отливавшее альгирдовой зеленью, – по западному краю красно-оранжевым растекалось солнце.
«Бессмертная сестра! – молитвенно выдохнула Альманта. – Куда велишь идти? Дай знак!»
Подлетел воробей, опустился на протянутую руку Альманты, а потом короткими перелетами стал указывать царице дорогу мимо небывало высоких стеклянных домов, расписанных светящимися незнакомыми письменами. Вечереющее небо отражало зарево многих огней города, населенного людьми и демонами.
Воробей остановился у здания с изящными гранитными колоннами. Козырек пятиступенчатого туфового крыльца венчал барельеф с эмблемой Двоих из Шести – ветвистым деревом на фоне полной луны. Это был самый чудной храм, который Альманта видела. Тяжелая металлическая дверь гостеприимно распахнулась, и царица прошла вслед за залетевшим внутрь воробьем в просторный теун, отделанный мрамором, золотом и зеркалами.
Следующий теун был невелик, но достоин Двоих из Шести убранством. За массивным деревянным столом разговаривали на непонятном языке две женщины: молодая ханшеллийка, облаченная в ритуальные белые одеяния Даэрры Атальпас, и бледнокожая щуплая девица, судя по неброской одежде – безродная. Но в ушах ее поблескивали серьги в виде полумесяцев, а ее тень как будто принадлежала другой женщине, более рослой и физически развитой, вооруженной мечом и щитом. Силуэт Защитницы. Альманта склонилась перед ним, чтя Одну из Двоих, Покровительницу Тарниф.
– Мир снов правдивее мира плоти, – раздался низкий грудной голос. – Меня зовут Каллеата.
Обитатели сна, казалось, не замечали Альманту, но вдруг взгляд ханшеллийки устремился на царицу. Мир замер, и рука собеседницы Каллеаты застыла, поправляя белесо-золотистую прядь, упавшую на серые глаза.
– У нас мало времени, царица. Ты вот-вот разродишься, и с наследницей карагартского престола пребудет Защитница.
– Моя дочь – Воплощенная? – перехватило дыхание у Альманты.
– Как Кшартар, царица. Пусть она носит эту руну на шее, чтоб быстрее слиться с Защитницей, – Каллеата протянула Альманте крошечную альгирдовую руну.
Царица благоговейно приняла дар и сжала его в ладони.
– Не потеряй, – напутствовала Каллеата. – Во всей Кэлидарре, одной из возможных вселенных, есть лишь одна такая руна. И я лишаю этого дара ее, – она кивнула на свою замершую собеседницу, – чтобы твоя дочь нашла Рог Пятой Битвы и объединила Ханшеллу во имя Двоих из Шести.
Боль резанула Альманту в низу живота, и она проснулась. Царица разжала стиснутый кулак: на ладони зеленела многоугольная руна.
– Ты неправильно держишь лук, – терпеливо объясняла пятнадцатилетняя царевна Кшаран шестилетней Ассанте. – Локоть ниже, а стрелу укачиваешь на тетиве, как чадо! Ну же!
Стрела снова пролетела мимо мишени.
– Ничего, – Кшаран приобняла сестру. – Даже Воплощенная может промахнуться!
– Воплощенная не промахивается, если всецело предана Защитнице! Кшаран, отойди от сестры. – Девочки увлеклись тренировкой и не заметили подошедшую Альманту.
– Но, мать-царица…
– Отойди. Не смей потакать ее слабостям!
Кшаран отошла, но сначала незаметно от матери ободряюще сжала ладошку Ассанты.
– Мама, – Ассанта попыталась обнять царицу, но та, не заметив ее порыва, взяла висевшую на шее девочки альгирдовую руну и поднесла к глазам дочери:
– Что это, Ассанта?
– Руна Воплощения, – ответила та, сдерживая слезы обиды.
– Почему ты ее носишь?
– Потому что я Воплощенная Защитницы, я сосуд ее мысли, выдох ее вдоха, лезвие ее меча, – пролепетала Ассанта затверженные и ненавистные слова.
– Ты ничто сама по себе. Ты бесполезна для Карагарта и для меня до тех пор, покуда думаешь о себе, а не о служении ей.
– Мать-царица! – Кшаран передернуло от беспощадных слов Альманты, и ей было больно смотреть на лицо сестры. – Она же дитя!
– Теперь ясно, почему Ассанта до сих пор ведет себя как ульмийская неженка! Мне стыдно, что старшая дочь ничего не знает о жертвах царской крови! Даэрры Атальпас посвящают служению свою смерть, а Воплощенная Защитницы должна посвятить ему свою жизнь!
– Я ненавижу ее! Я хочу, чтобы она умерла! – пятнадцатилетняя Ассанта, измученная бесплодными попытками зачаровать руну Защиты, уселась посреди портала Шести в царской тальпе Карагартского храма.
Кшаран подошла к ней и поставила на пол поднос с едой и водой. По приказу Альманты никто, кроме старшей царевны, не мог сюда входить, пока Ассанта пыталась овладеть рунами Защитницы. Ассанта была узницей подземных чертогов храма уже полгода и ненавидела и мать, и свою миссию.
– Если ты не овладеешь рунами Защитницы, ты не найдешь Рог Пятой Битвы. А без него подданным не доказать, что ты Воплощенная! – мягко напомнила Кшаран.
– Я все делаю по Талассату, но не продвинулась ни на шаг! Ни на шаг, Кшаран, не ближе к разгадке, чем четыре года назад! Я прислушиваюсь к Защитнице, произношу слова и наполняю их своим духом! Но то ли слова не те, то ли духа недостаточно, то ли… – Ассанта замешкалась, но продолжила, понизив голос: – То ли руны – измышление Кшартара и не работают!
– Не смей! – отрезала Кшаран. – Если бы руны были измышлением, Воплощенная Хранительницы не скрыла бы Рог Пятой Битвы в Затопленном храме!
– Может, не было никакого Рога, а?! Ты никогда не думала о том, что это сказка, в которую матушка верит, потому что хочет остаться в истории как Матерь Воплощенной?
– Тогда твои дела плохи. Тебе не увидеть солнце и людей, пока не зачаруешь хотя бы одну руну. Молись Двоим, чтоб ты заблуждалась.
Расчет Альманты на гнев дочери и ее стремление выйти из царской тальпы оказался верен. Еще через три месяца царевна нашла верное соединение слов, духа и начертаний и заставила их загораться в воздухе вслед за движением рук. Так Ассанта начала постижение искусства демиургов, которое описывал Кшартар в Талассате.
Все свои помыслы и силы царевна устремила в совершенствование ума и тела, осваивая науку движения и недвижности, искусства голубиной простоты и змеиного коварства.