моса.
Сафирет резко тряхнула головой, пытаясь прогнать морок, но комната даже как будто стала более ненастоящей и ненадежной, чем построенный из соломы домик сказочного поросенка.
– Саф, вот, – Риемо протянул ей рюмку с каплями успокоительного.
– Спасибо, мне уже легче. Давай спать.
Он кивнул, лег рядом, и скоро его дыхание вновь сделалось ровным и медленным. А Сафирет заснуть никак не могла, сколько ни пыталась: ее не оставляло осознание того, что прежняя жизнь кончилась, что ледяной ветер из реальности широко распахнул двери в уютную комнату, что поперек синара вторгся ханнитх и пришло время прощаться с прошлым.
Битва у Трех рек
– Господин Силлагорон, по одной гипотезе, в Битве у Трех Рек Вальдерасу противостояли Тени Запределья, призванные Воплощенной…
– Господин Мартиас! Вы же обещали избавить слушателей от исторических спекуляций! Научно доказано, что за пару лет до решающего сражения Ассанта перехватила аэда Ракхима и заставила или убедила его (и это, заметьте, единственное темное пятно в данной истории) научить аэдическому искусству карагартцев. Вальдерас не ожидал, что собственное оружие обернется против него. Ну а что касается так называемых апокрифических рассказов… Они плод мифопоэтического мышления.
– Я ни в коем случае не подвергаю сомнению науку, но ведь Ракхим в переводе с древнеульмийского означает Преображенный…
– Даже в некоторых современных языках встречаются имена с прямым значением. Для древних языков, включая древнеульмийский, это обязательное правило. Так что́ вас удивляет?
Свобода и легкость наполняли каждую дхарму тела, и от восторга хотелось кричать. Раскинув руки и ловя то восходящие, то нисходящие потоки, Ассанта неслась над землей. Родная Ханшелла спала в голубом сиянии звезд. Великая Ульма стремила неспешные волны к Асфалийскому морю, возделанные поля чередовались с бесплодными степями, а монументальные дворцы карагартской знати сменялись изящными башенками Тильзана.
Ассанта устремилась ввысь. Нарастала тревога: земля удалялась, воздух разреживался и голубоватый свет мерк. Звезды протянули ядовито-липкие лучи, а светящаяся миллиардами солнц глубина ночи перерождалась в однообразно-зеленую плоскую равнину.
Внезапно мир перевернулся, как песочные часы, и полет превратился в стремительное падение. Далеко-далеко внизу, в долине Трех Рек, ульмийцы преследовали карагартцев.
– Ты разобьешься, если ничего не предпримешь, – предупредила птица с человеческой головой и лицом Ассанты. Глаза создания зеленели альгирдом.
– Кто ты? – Ассанта не понимала, от чего ей страшнее: от падения или от сходства существа с ней.
– Сначала правильно ответь мне на этот же вопрос. Тогда поймешь, кто я и как спастись.
– Я Ассанта из династии Тарниф, царица Карагарта…
– Такой ответ не спасет тебя от падения, а твою армию – от поражения.
– Ты сильная птица. Почему бы тебе просто не взять меня к себе на спину?
– Невозможно принять мою помощь, не признав свою природу… Так кто ты?
Ассанта уже догадалась, каких слов ждет существо, но повторила упрямо:
– Я Ассанта из династии Тарниф, царица Карагарта…
Падение ускорилось, и бесплодная степь у Трех Рек с уже истлевшими знаменами Карагарта приближалась еще неотвратимее.
– Кто ты?
– Я Воплощенная Защитницы, я сосуд ее мысли, выдох ее вдоха, лезвие ее меча… – Привычные слова давались Ассанте так, словно она пыталась вдохнуть под водой.
Падение замедлилось, долина Трех Рек затянулась зеленоватым туманом, скрыв от глаз происходившее там.
– Такие слова могут помочь, – отозвалась птица. – Но ты все равно падаешь, и будущее не определено. Согласись быть мной! Согласись!
– Я буду…
Лик птицы, нестерпимо схожий с лицом Ассанты, стремительно приблизился, и она растворилась в безжизненных глазах своего двойника. Жгучая боль пронзила позвоночник, в сознание щупальцами асфалийского спрута проникла чуждая воля. Рука, движимая ею, потянулась за Рогом Пятой Битвы, который оказался прицеплен к поясу, и поднесла его к губам.
Ассанта ожидала услышать звук, но вместо него увидела вспышку. Всполох высветил воробьев. Бесчисленные птицы поднесли колесницу. Встав в нее, Воплощенная подобрала поводья и направила упряжь к земле. Туман рассеялся – и Ассанта увидела, что карагартские отряды преследуют ульмийцев. Воды обмелевшей Дарнмы покраснели от крови врагов.
– Жди воробьев, призванных сегодня, – услышала Ассанта свой собственный голос, волнами расходившийся по всему Извне. – Собирай воинство и, когда придет час, пробуди звуками Рога. Помни: пока я – это ты, тебе не упасть!
– Последняя печать, ульмиец! – халит-наставник тсаргольского храма Атальпас протянул Рагдару ленту паломника. – Ты исполнил обет. Возвращайся к житейским хлопотам и радостям. Тебе дозволено говорить, носить оружие, любить женщин и пить не только воду.
Рагдар почтительно склонил голову. За три года молчания он отвык отвечать голосом. Халит-наставник продолжил:
– Халит-хранитель распорядился дать тебе сушеного инжира и изюм за работу в винограднике. До Ульма не хватит, но ни в одном храме тебе не откажут ни в ночлеге, ни в еде. Доброго возвращения домой!
Поднявшись из братской тальпы, Рагдар зажмурился, ослепленный тсаргольским солнцем. Привыкнув к свету, он поспешил к порту послушать последние сплетни и сговориться с капитаном какой-нибудь тарракоры, плывущей в Ульм.
На портовой площади было людно. Вниманием горожан завладела небольшая труппа бродячих актеров театра торотт. Они давали спектакль, который мог бы угодить неприхотливым вкусам местной черни. Рагдар, три года отказывавший себе в развлечениях, пробился в первые ряды.
В центре небольшой импровизированной сцены, окруженной зрителями, стоял юноша. Женская маска с гневным лицом и кираса с эмблемой Двоих из Шести на нем означали роль царицы Карагарта. По обе его руки вытянулись два карагартских гвардейца, а четвертый артист в маске царя Ульма совершал характерные для торотт жесты жениха: он подбоченился и вытянул вперед правую руку. Волосы прятались под светлым париком, маска была присыпана мукой, а повязка закрывала один глаз. Артист играл Вальдераса.
– Величайшая царица Карагарта! – наигранно страстно говорила маска Вальдераса, обращаясь к зрителям. – Я, величайший царь Ульма, хочу, чтоб ты стала моей женой!
– Ты, гнусный убийца моей матери и собственного деда, плод преступных намерений своего отца и постыдного падения матери! Даже твое присутствие оскорбительно для меня и моего царства!
Гвардейцы схватили Вальдераса под руки, развернули спиной к царице и наклонили. Под гогот толпы царица со всей мочи пнула ульмийца пяткой под зад, и тот, пролетев по сцене, упал к ногам зрителей.
– Ах так! – вскричал он, потешно вскочив. – Ну раз ты так со мной… Я объявляю войну!
Рагдар понял, что Вальдерас сватался к Ассанте и получил резкий отказ. Было ли сватовство продиктовано политическими соображениями или он по-прежнему ее любит? Если второе, то отказ Ассанты – отличный стратегический ход: обманутые ожидания, уязвленное самолюбие и оскорбленные чувства притупляют даже царское чутье, не то что здравый ум, которым Вальдерас и так не всегда мог похвастаться. Рагдар надеялся успеть домой раньше, чем друг совершит непоправимую ошибку.
Война между Ульмом и Карагартом разгоралась. Оба царства вербовали союзников. Подкупом, угрозами и шантажом они втягивали в свое противостояние свободные города, отдельные отряды наемников и мелкие царства. Халиты, хронисты и поэты сошлись на том, что в истории Ханшеллы только Кшартар вел боевые действия, сравнимые по масштабности.
Чем больше союзников присоединялось к Ульму, тем реже Вальдераса называли бледнокожим ублюдком. Вскоре Ардеф тул Схинг, первый хронист Тильзана и всех городов Реки, назвал ульмийского царя сыном Солнца за цвет волос. Новое прозвище подхватили ульмийские поэты и хронисты. Войну же назвали Войной сына Солнца и дочери Луны.
Впервые со времен правления Нардха Ульм побеждал. Вальдерас использовал не только военную мощь и дипломатическую хитрость, но и руны, считавшиеся оружием Воплощенных. Он чаровал их на полях сражений и обучал своему искусству ближайших соратников.
Появление заклинателей дало Ульму весомое тактическое преимущество и низвело могущество Воплощенных из божественного дара до человеческого знания. Если раньше лишь Атальпас наделяли смертных даром чарования, то теперь заклинателей выбирал царь.
Карагарту удавалось сдерживать натиск нового оружия и новой идеологии. Но единственная карагартская заклинательница, владевшая рунами по праву Воплощенной, немногое могла противопоставить растущей армии заклинателей Ульма. Попытки захватить в плен хотя бы одного из них, чтобы раскрыть секрет рун Вальдераса, оказывались безуспешными: тот не жалел золота, чтобы обезопасить своих учеников.
Война катилась к развязке, и окончательную победу всё чаще предрекали тому, кого еще вчера называли бледнокожим ублюдком.
В царском шатре Ульма шел последний военный совет накануне решающей битвы в долине Трех Рек.
– Мы прорвемся к их ставке и пленим царицу, – рассказывал Вальдерас амирам и даргартам. – Так мы сломим дух религиозных фанатиков, завершим войну и присоединим Карагарт к Ульму.
Царь указал на карту с расставленными фигурками пехоты, лучников и конницы.
– Мы сохраним наш строй: по фронту поставим пехоту, по флангам – конницу. Карагартцы воспользуются преимуществом своей кавалерии и атакуют с флангов, чтоб окружить нас. Задача конницы – сдерживать их натиск, пока наша пехота прорывает основной строй. Чтобы усилить наших всадников, я на фланги направлю по заклинателю.