текст цитируется по переводу господина Норатиона Бенсена, который пожертвовал стихотворной формой для более точной передачи образной системы).
– Кэльва, – Вальдерас узнал, не мог не узнать учение Кханков, которое ему втолковывал отец Рагдара.
– А главный герой – Кшартар. Похож на тебя. Просто человек, не Воплощенный. Его могущество не от Запределья и не от Атальпас. Рагдар сохранил имена и события Гальдара, но наполнил их новым, нужным нам смыслом… Он выполнил свое обещание – тебе больше не понадобятся царские жертвы.
Бальвир убедил Рагдара встретиться с Вальдерасом.
– Ассанты нет, а вы оба еще живы! Займитесь царством, пока Ульм не стал провинцией Карагарта! – Бальвир бросал слова резко, надеясь стряхнуть апатию, овладевшую другом.
Час встречи с Вальдерасом близился.
Выпад, еще выпад, смена позиции, отход… Каждое движение Рагдар выполнял механически, совсем не так, как учил отец. Кэльва… Заглянуть в себя и сказать: это жизнь – и это я, это смерть – и это тоже я… Но с тех пор как кровь Ассанты пролилась на альгирд, заглядывать в себя стало невыносимо. Он читал, фехтовал, писал стихи женщинам для того, чтоб избежать собственных мыслей и воспоминаний.
Но рядом с Вальдерасом от себя не скрыться. В лице друга, осунувшемся от безысходного горя и неизбывной вины, Рагдар прозревал свои черты – взыскующие и гневные.
Вальдерас, собираясь на клятый тот поединок, осознавал неизбежность своей гибели. А Ассанта доверилась Рагдару… Вспоминая все, что наговорил ей в ту ночь, Рагдар хотел кричать и оправдываться: «Меня вынудили! Я спасал друга!» Хотелось думать, что Вальдерас во всем и виноват – если бы он отказался от поединка, если бы выставил вместо себя – его, первого мечника! К чему играть в какие-то царские жертвы?!
Но воин сам направляет свой меч. Ошибившись в движении, он не винит друга… «Я же думал, что Тени бессильны против человеческой воли», – мысленно оправдывался Рагдар снова и снова. «Ты думал?! Если бы твой ум был хотя бы вполовину твоего самомнения!» – безо всякого снисхождения отвечала ему совесть голосом отца. «Я слишком много о себе возомнил, полагая, что переиграю Тени», – с горечью признавал Рагдар.
На торговой площади пробил гонг, отмечавший полдень и час встречи с Вальдерасом.
Когда он вошел в царский теун, Вальдерас с перекошенным от ярости лицом сунул ему в руку какой-то свиток и прошипел:
– Читай!
Рагдар пробежал глазами.
– Это правда? – Губы царя побелели. Он уже знал ответ.
– Правда.
Удар в челюсть был так силен, что Рагдар не устоял. Вальдерас набросился на него и начал избивать – руками, ногами, не различая куда. Рагдар не закрывался от беспощадных беспорядочных ударов, которые сыпались, казалось, отовсюду.
Вдруг все прекратилось. Две пары рук оттащили Вальдераса.
– Что стряслось? – спросил Бальвир.
– Он! Вот! Читай!
– У него не было выбора, – Бальвир едва взглянул на свиток.
– Ты знал?! – Вальдерас захлебывался от ярости.
– Я тоже, – Нартор прочитал из-за плеча Бальвира.
– Если бы он не снял с нее ту штуку, у тебя не было бы ни шанса, – бесстрастно заступился за Рагдара Бальвир.
– Я же просил – не вмешиваться! Не приходило в головы, что я сделал выбор?!
– Погибнуть на поединке, от которого не отказаться, – это не выбор! – отрезал Нартор.
– Но это я решил отдать свою жизнь в ее руки! Я был готов умереть! Умереть – не убивать! А ты, Рагдар, ты…
Вальдерас было снова накинулся с кулаками на смиренно молчавшего друга, но Нартор и Бальвир его удержали, и он бессильно взревел:
– Вон! Навсегда! Из моего дома! Из моего царства! Чтоб я тебя больше никогда не видел!
Рагдар, не обронив ни слова, вышел.
Весь следующий день Рагдар бродил по многолюдному Ульму, вспоминая свои бездумные поединки, мимолетные свидания, кутежи и авантюры, свидетелями которых стали улицы города. Прогуливаясь по мостовой мимо крепостных стен, мимо башен, мимо гранатовых садов и питьевых фонтанчиков, мимо высоких клепсидр на рыночной площади, он прощался с собой прошлым – безответственным и безвинным.
Вечером в портовой таверне «Хмельная волна» его уже поджидали Нартор и Бальвир.
– Мы пытались переубедить Вальдераса, – Нартор разливал из кувшина арс, – но он ни в какую, уперся, как карагартец в Гальдар. И я придумал! Он точно переменит решение, если мы уйдем с тобой!
– Уйдете? – недоуменно переспросил Рагдар.
– Поставим вопрос ребром: или он простит тебя, или уйдем с тобой! Правда, Бальвир, как всегда…
– Да, – раздраженно перебил его Бальвир. – Да, я, как всегда, думаю не только о своих прихотях, в отличие от вас обоих! Тебе совсем не интересно узнать, кто написал то письмо?
– Кшаран, кто ж еще?! Отстоим Рагдара, а там разберемся!
– Да не отстоишь угрозами! Ублюдка не знаешь?! Рассвирепеет еще хлеще и сам нас вышвырнет. И Карагарт поблагодарит нас за то, что мы помогли убрать не только Рагдара, но и самих себя.
– Да ну брось! Ублюдок, конечно, горяч, как наккирская буря, но добровольно отказаться от друзей…
– Любимая женщина отдалась его лучшему другу. Он ее заколол, хотя предпочел бы сам пасть от ее меча. Ты веришь, что страх одиночества его сейчас остановит?
– И что? Вот так отпустить Рагдара восвояси?
– Пока я не уверюсь, что царство в безопасности, не сдвинусь никуда – думай, что хочешь.
– Он прав, Нартор. Оставайтесь с Вальдерасом. А я вверх по Великой Ульме. До Тильзана. Наймусь в караван на север. Умелый мечник без лепешки и арса не останется.
– Думай, как хочешь, Бальвир, а я никогда не поверю, что в интересах царства отступаться от своих! Я с тобой, Рагдар.
– Со мной?!
– Я уже собрался, – потряс Нартор походной сумкой. – Бальвир, соглашайся! Ставлю свой клык, что раньше, чем доплывем до Тильзана, Вальдерас будет умолять нас вернуться!
Бальвир упрямо покачал головой:
– Ты тоже думай, как хочешь, Нартор, но, как бы вы оба ни были мне дороги, я остаюсь с царем.
Тильзан являлся самым северным городом-данником Карагарта на Великой Ульме. Рагдар и Нартор нанялись в караван в северо-западные земли. Рассказывали, что в тех краях живут варвары, незнакомые ни с законами чисел, ни с каллиграфией, но жадные до ульмийских специй, карагартской резьбы по кварцу и прочим диковинам, которые создавали ремесленники на берегах Великой Ульмы и ее дочерей.
Свой последний вечер в Тильзане друзья коротали в таверне. Нартору было жаль расставаться с царствами и городами Реки, но Рагдар гнал, словно его преследовали твари Извне, словно каждый миг промедления мог стоить жизни. Нартор догадывался, что друг бежит не от Ульма или Карагарта, а от самого себя.
– Довольно себя терзать! – пытался он отвлечь Рагдара от мучительных мыслей. – Поступи ты по-дружески в понимании ублюдка, еще хуже вышло бы!
Рагдар лишь нетерпеливо отмахивался, не споря и не соглашаясь, и вновь погружался в себя.
Вот и теперь: он сидел за липким столом с кружкой арса, уставившись в нее пустым взглядом. Нартору после неудачных попыток завязать разговор оставалось лишь подливать арс.
– Нартор, – прервал молчание Рагдар. – Нартор, нехорошо мне … Выйду.
– Еще бы! Столько пить – и не заедать!
Рагдар встал, оперся о столешницу – но ноги его не слушались, и он тяжело повалился на пол.
Нартор поднялся, собираясь ему помочь, однако к горлу подступила тошнота, а колени стали мягче необожженной глины. Мутнеющим взглядом он заметил, как тавернщик кивнул нескольким вооруженным мужчинам…
Несмотря на дурноту и ускользающее сознание, разум работал ясно. Нартор понял.
– Блевотыш Запределья! – прорычал он в сторону тавернщика. – Что подмешал?
Тавернщик опасливо поежился, но Нартору стало не до него. Противясь действию отравы, он, как шесть лет назад, подпустил четверых поближе и, собравши все силы, опрокинул на них тяжелый стол.
После отточенным движением выхватил меч. Нападавшие не ожидали сопротивления. Кто бы ни подослал этих четверых, он слишком понадеялся на яд и нанял не самых умелых поединщиков.
– Я Нартор Драконий Клык! – взревел он, надеясь собственным голосом вывести из оцепенения тело. – Меня побеждал только мой царь!
Он насадил одного из нападавших на меч, уйдя из-под удара второго. Третий отбежал и что-то закричал. Нартор разобрал, что царица Кшаран сулит много золота. Многие из наблюдавших за дракой повскакивали…
Как кабан псов, он раскидывал их. Гребцы тарракор, докеры и портовый сброд ничего не могли противопоставить обученному ульмийскому вельможе, командиру царской гвардии, даже опоенному отравой.
Когда таверна наполнилась покалеченными и зарубленными, Нартор подхватил Рагдара и сделал несколько шагов к выходу. Вдруг на затылок его с силой опустилось что-то тяжелое – и мир погрузился во тьму.
Лоб ломило, язык отдавал тухлятиной. Руки были скованы за спиной, а ошейник короткой цепью крепился к стене так низко, что не встать. Темница… Тильзанская?
– Ожил! – чей-то голос гулко прокатился по черепной коробке. – Зови царицу.
Но в Тильзане нет царицы…
Дальний лестничный проем тускло озарился масляными светильниками. Он насчитал человек десять… Люди подошли, расступились, и Рагдар вздрогнул: в отблесках огня сквозь пелену, еще застилавшую глаза, он узнал лицо Ассанты. Оно казалось старше и строже, чем в их последнюю встречу, и взгляд был холоден и взыскателен.
– Страшно? – с удовлетворением спросила Кшаран.
– Уже нет, царица. – Рагдар понял, что обознался, и улыбнулся. Мысль о том, что искупление близко, принесла долгожданное облегчение, словно давно нарывавшая гноем рана очистилась, словно именно за этим он и стремился в Тильзан, а вовсе не ради службы в северном торговом караване.
– Ты даже не спросишь, что я с тобой сделаю? – Улыбка пленника сбивала с толку и отравляла миг торжества.