От чтения новостей Сафирет отвлек телефон.
– Госпожа Шандэ? – узнала она университетского секретаря. – Вас вызывает господин Манфрус, прямо сейчас, безотлагательно!
– Но… мне небезопасно в город…
– Ситуация чрезвычайная, и господин Манфрус настаивает!
Ехать по городу было страшно, а оставаться дома невыносимо: от Риемо и Арьетты не было новостей, и воображение живописало страшные картины их участи. Все же лучше поехать, хотя бы ради того, чтоб не терзаться неизвестностью: хотя акции против аэдов принимали неслыханный со времен распада Шестимирного Ульма масштаб, случаев насилия не наблюдалось.
Сафирет поспешила в университет.
Там шумело людское море. Женщины, мужчины, транспаранты, выкрики… Военные оцепили здание, не позволяя толпе прорваться, один из офицеров Саргата призывал людей разойтись. Проталкиваясь к проходной, Сафирет скользила глазами по транспарантам: «Аэды, верните звезды!», «Покайтесь!», «Долой ублюдочные руны!», «Руны принадлежат демиургам!», «За запрет аэдического непотребства!», «Свободу Ревьену Каллопусу!».
– Девушка! Университет закрыт, занятия отменили! – сообщил охранник.
– Я старший лектор, меня вызвали, – Сафирет показала преподавательское удостоверение.
Миновав охрану, она прошла в деканат. Там уже собрались декан, известные мастера аэдческого искусства и еще несколько незнакомцев.
– А, госпожа Шандэ, мы ждали вас! – обрадовался ей декан. – Перейдем к делу. В Промышленной палате на первом этаже появился альгирдовый портал Шести. Вероятно, утром. Вечером его еще не было, впрочем, как и… кхм… многого другого. И к нему по проспекту Славы Антариона от Заречного храма протянулась альгирдовая дорога. Нам необходимо изучить этот феномен.
– Но, господин Манфрус, чем я могу быть полезна? Я про альгирд знаю не больше, чем геологи…
– Никто и не предлагает вам самостоятельное исследование. Мы все перейдем на ближайший к Промышленной палате портал, а оттуда под охраной Адарата отправимся в здание. Как только появятся первые сведения о природе явления, вы запишете на камеру согласованное с Адаратом сообщение.
– Но почему я, господин Манфрус? – удивилась Сафирет. – Почему не секретарь университета или Адарата?
– Весь Антарион вас знает после истории с исчезновением: вы основали благотворительную организацию, спасаете детей и ради любви к универсалу отказались от аэдического искусства, но разбираетесь в нем. Это дает нам возможность донести до зрителей квалифицированное мнение, не подливая масло в огонь. Сами слышали, что аэдов винят в исчезновении звезд.
– Главное, не в исчезновении денег, остальное поправим! Госпожа Шандэ, мы знакомы заочно – через господина Таэрдоса. Эх, поднял он на уши все мое ведомство, да и меня тоже, когда вы пропали! Сейден Олларио! – и полный лысеющий человек лет пятидесяти подчеркнуто галантно поцеловал ее руку.
– Господин Олларио?! Вы лично?!
– Хаос такой, что передоверить управление некому. К порталу, господа, пока, чего доброго, не исчезло небо!
Они перенеслись на портал в нескольких метрах от главного подъезда Промышленной палаты. Поднимаясь по бордово-гранитным ступеням, Сафирет окинула взглядом тревожно гудящую толпу по сторонам альгирдового пути, в который превратился проспект Славы Антариона. Люди размахивали транспарантами, молились, глазели, снимали…
Директор Промышленной палаты лично проводил их к проявившемуся порталу. Альгирдовый путь протянулся к нему и в самом здании, его огородили: говорили, что в Ярмионе пропала целая экспедиция, рискнувшая пройти непосредственно по альгирду.
– Вот, – указал директор на руны Шести. – Охрана заметила во время утреннего обхода перед открытием.
Мраморные плиты пола оставались гладкими, без единой трещины, словно портал и альгирдовая дорога к нему были частью единого мозаичного замысла.
Сафирет под действием внезапной догадки присмотрелась в поисках ксантийской руны и, изучая знаки, вступила в круг… Точно, вот она!
Сафирет уже хотела поделиться с господином Манфрусом открытием и рассказать ему все, что ей известно, но, подняв голову, не увидела ни спутников, ни сводов, ни стен. Все терялось в мерцающей зеленой дымке, и альгирдовый путь тянулся в ядовито-зеленую даль, как будто портал находился вовсе не в помещении…
– Госпожа Шандэ? Рад приветствовать!
Перед ней стоял господин Силлагорон…
Сон не повторялся, царское чутье замолкло. Днем Вальдерас привычно разыгрывал царскую роль, но мысленно слово за словом повторял разговор с Рагдаром…
Тени… Двойники… С кем пойти? Кровь или слово? Которую из теней ты выберешь? Выбрать тень? Ты и так всю жизнь шел за тенями…
Движимый наитием, будто он уже знает больше, чем понимает, Вальдерас спустился в недра дворца, к тому порталу, в который при строительстве Ксантии вписал руну Мортена, самую сложную из всех рун Атальпас.
Проведя ладонью по рунам света, он снова вгляделся в десятки черт. «Эти руны не для перемещения в пространстве. Ты согласишься до конца дней чаровать руны людей, не познав всевластие демиурга?»
Он вспомнил первую свою руну – Таф. Грубую, рожденную детской обидой и бессильной злостью. Время чаровать свою последнюю руну – руну Демиургов.
Он успокоил дыхание, закрыл глаз и внутренним зрением вперился в давно затверженные черты. Но они не обретали значения, и дхармы не меняли привычные траектории. Вальдерас вздохнул: «Завтра. Продолжу завтра», – и отправился к себе.
Сон не шел. Вальдерас развернул свиток, думая еще раз начертить не поддававшуюся разумению руну, – и неожиданно для себя начертил знак Всадника. «Как такое могло получиться?» – пробормотал он. Знак разгорался зеленым. Стены царского теуна раздвинулись и растаяли, открыв слабо фосфоресцирующую зеленым пустыню, прочерченную альгирдовой дорогой, такой же, как во сне. Впереди на детской тренировочной площадке разминался Нартор с дружками.
– Я предвидел, что ты не откажешься от всевластия демиурга, – вместо приветствия произнес Мортен.
– Я сплю?
– Демиурги не видят различия между снами и явью. Ты в начале Пути демиурга. Ты не Воплощенный и не проводник Воплощенного, ты умрешь, если вздумаешь идти по нему сам.
– И как мне быть?
– Позволь мне стать твоей тенью. И, пройдя Путь демиурга, ты воплотишься Создателем, самым могущественным существом в одной из возможных вселенных…
– Сын Смерти лжет, лжет как всегда! – ядовито рассмеялась Каллеата. – Создатель жив, и он стал Господином Запределья. А ты, сын мой, ты даже не Воплощенный! Если ты выберешь сына Смерти, то станешь бледным подобием Воплощенного, чуть сильнее смертного заклинателя.
– Тогда зачем ему?
– Не хочет сгинуть, открывая портал для Четверых. А Двое из Шести уже воплотились!
– Чего хочешь ты?
– Идем со мной! И мы всегда будем вместе, в одной стае, бессмертные. Время, жизнь, смерть, явь и сон потеряют значение!
И Вальдерас вспомнил. Вспомнил тринадцатилетнего изгоя, который бросил вызов безжалостному вожаку всех высокопоставленных детей наместнического дворца и в одиночку выбрал царский путь.
«Я уже был безымянным воробьем, и царем царей тоже. Они мои тени, мои двойники. Выбирать между ними, не понимая ни их устремлений, ни даже смысла их противоборства? Да и зачем выбирать хозяина, если не хочешь служить никому?»
Вальдерас, не обращая больше внимания на тени, вступил на Путь…
– Ну уж нет! – оскалилась Каллеата. – Или с одним из нас, или сгинь!
И Каллеата рассыпалась стаей воробьев.
– Или с одним из нас – или сгинешь в начале, а не в конце! – Всегда невыразительное лицо Мортена злобно исказилось. Он вскинул ладонь, на которой холодно разгоралась руна.
Внезапно антрацитово-безвоздушное небо, подсвеченное снизу альгирдом, затянулось тучами, как в Ханшелле… Мортен в недоумении поднял к нему взгляд. Задул и усилился ветер.
– Прочь, тени! – Голос отбросил и Мортена, и воробьев.
Рядом с Вальдерасом стоял Рагдар.
– Дойди до конца Пути.
– А что в конце?
– Конец истории царства. И твоя смерть. Тени не лгали.
– Если и так умру, зачем им убивать меня сейчас?
– Во Вселенной прибавилось тени и убавилось жизни. Тени ждут гибели Кэлидарры, чтоб вобрать в себя ее дхармы и наконец-то стать плотью. Стервятники.
– А я им могу помешать?
– Да. Пройди Путь демиургов раньше и принеси царскую жертву. Все сущее откликнется на твой зов.
– А как же они? Они не пустят меня, – Вальдерас кивнул на Мортена, на растущую, как туча, птичью стаю, которые приближались к ним.
– Я их задержу, но ненадолго. В этом мире чужой я, не они, не то что в долине у Трех Рек. Тебе придется принять конец в одиночку, без свидетелей и тризны.
Когда власти поняли, что только их воля может сдержать апокалиптические настроения и хаос, на помощь регулярной армии и сотрудникам Саргата призвали добровольцев. Рейнас Биард был в числе откликнувшихся. В первые же сутки «зажжения альгирда и погасания звезд» он проявил себя юношей толковым и расторопным. Ему вверили двадцать человек добровольцев, служебный ярко-оранжевый жилет, свисток и поручили следить за порядком в многокилометровой очереди желающих поклониться порталу Шести в Промышленной палате.
Во внутреннем кармане куртки завибрировал телефон.
– Рейнас, ты сейчас смотришь визор? – это была мать Риемо.
– Добрый день, госпожа Таэрдос. Я у Промышленной палаты…
Она всхлипнула.
– Только что по Первому Антарионскому передали, что в долине у Трех Рек пропали без вести триста пятьдесят девять человек, приехавших на раскопки в Заречном храме. Показали списки пропавших… Среди них, – голос госпожи Таэрдос задрожал, – среди них – Ри. И Арьетта.
– Как Ри и Арьетта? – похолодел Рейнас.
– Мой сын пропал без вести! И Саф… Она вчера ушла в университет и до сих пор не вернулась. Сама недоступна, в университете не отвечают… Я звонила Олдеру, но он тоже. Наверное, на службе. Рейнас, мне нужна помощь!