– Рассчитывайте на меня, госпожа Таэрдос!
– Я встречаюсь с родителями Арьетты через час на Сайтэррском вокзале около Ульмионского портала. Помоги выяснить все подробности у следствия. Я… Сам понимаешь, в каком я сейчас состоянии, а ты умеешь с ними разговаривать!
– Конечно, я с вами! Через час встречаемся!
Портальный сектор Сайтэррского вокзала перекрыли. Взвод антарионской гвардии охранял дежурных аэдов. Перемещения через порталы то разрешали, то запрещали. Но родственников пропавших без вести в Ханшелле после небольших проволочек пропустили.
На Ульмионском вокзале тоже царил хаос. Разобравшись, кто они и зачем прибыли, служащие препроводили их в центральное отделение Саргата, где велось следствие по пропажам в Заречном храме у Трех Рек.
Секретарь в Саргате сообщил, что пропали только туристы-стратеги. Показания единственного свидетеля – аспиранта Ханшеллийской исторической академии Нирмана Арране – больше походили на бред, чем на свидетельства, и его в состоянии глубочайшего стресса временно поместили в психиатрический стационар.
Дознаватель назначил встречу с госпожой Таэрдос на следующий день. Рейнас проводил ее до гостиницы, а сам отправился бродить по Ульмиону. Здесь царило то же напряжение, близкое к взрыву, что и в Сайтэрре. Проповедники, митинги, оцепления, тревожные слухи…
Погруженный в размышления, Рейнас и сам не заметил, как оказался в очереди на поклонение порталу в том храме, где они с Олдером несколько месяцев назад нашли Даэрру. Впрочем, бродить ли по городу или стоять здесь – разницы не было.
Когда подошла его очередь, он не преклонился перед порталом, как требовали стихийно придуманные ритуалы. Вглядываясь в портальный круг, Рейнас вдруг заметил, что руна Защитника, не покидавшая его во снах с двенадцати лет, горела не зеленым, а красным светом. Он огляделся, пытаясь понять, что думают об этом другие люди, но никто как будто не обращал на данный факт внимания. Это было очень загадочно. Под возмущенные выкрики он перешагнул внешний контур круга…
– Господин Биард?
Рядом стоял человек лет сорока. В темно-русых волосах уже пробивалась седина, но осанка и стать свидетельствовали о здоровом образе жизни; можно было бы сказать, их владелец выглядит молодо, если бы не усталость, которую излучали глаза.
– Меня зовут Оруба Матар…
Ярмион гудел. Храмовые руины стали городским центром. На запад пролегла альгирдовая дорога. По последним новостям, в других мирах альгирдовые дороги соединяли древнейшие храмы Шести и Заречные храмы. В Ярмионе же Заречный храм не сохранился, и дорога обрывалась, как перерезанная лента. О паре таких же обрывов сообщали из Карагора и Мильгены.
Аэды Ярмионского университета аэдического мастерства снарядили научную экспедицию, чтоб исследовать альгирдовый путь. Скрупулезно изучая каждый сантиметр, они дошли до конца и… сгинули. Свидетелей не было, объяснения случившемуся давались самые невероятные. Но из-за нарастающей религиозной истерии одним из самых популярных стало предположение, что Шесть призвали аэдов к ответу за ересь, забрав живьем в Извне.
«Даже архаические термины вспомнили», – думала Клеана, сидя в электромобиле Леоры. Они ехали на западный берег Ярмины.
Все правоохранительные и военные силы мэрия Ярмиона бросила на охрану порядка. Начальник отдела по поиску пропавших без вести позвонил Сейману и попросил помощи добровольцев в поисках как в воду канувшей экспедиции аэдов:
– Дознаватель в одиночку не справится, дело, сами понимаете, какое… А усилить его некем, видите, что творится в городе!
И теперь поисковики и дознаватель собирались на западном берегу Ярмины, там, где обрывалась оцепленная службами альгирдовая дорога.
– А, вот и наши кинологи! – Сейман уже развернул кипучую деятельность. – Точка входа локализована на редкость точно. Если они… кхм… остались в нашем мире, шанс найти их высок.
После согласования плана Клеана дала Лессе команду «Искать». Поблизости, как обычно, держался Дейн, следивший за направлением движения, пока Клеана была сосредоточена на собаке. Лесса уверенно двинулась по прямой, где пролегала бы дорога, если бы не обрывалась.
Несколько десятков метров по хоженому приречному лесу – и перед Клеаной выросли менгиры, окрашенные зеленоватым отсветом. Их она никак не ожидала увидеть. В окрестностях Ярмиона Заречный храм был уничтожен в период распада Шестимирного Ульма.
– Дейн! Дейн! Ты видишь? Дейн?!
Лесса настойчиво вела к менгирам. Клеану пробрал мороз: ее сон в сархе начинался так же…
Менгиры возвышались по кругу, в центре которого зеленел альгирдовый портал. Лесса добежала до него и уселась.
– Ко мне!
Лесса выжидательно склонила голову набок.
Клеана окинула взглядом наивно-свежую зелень деревьев – Дейна не было. Она уже знала, что здесь нет никого, что события в сархе в руинах Шести были не сном – и очень скоро от нее потребуется вся ее воля, вся интуиция, чтобы выжить… Приняв неизбежность того, что должно случиться, Клеана ступила на портал.
– Здравствуйте, госпожа Дорран!
Перед ней стоял человек, портретами которого были увешаны все стены дома тетушки Альти. Огненноволосый Агнеда Руквола собственной персоной.
Конец эпохи
– Господин Велларион, прежде всего поздравляем вас с освобождением!
– Благодарю! Но, к сожалению, пока что только ханшеллийское правительство понимает значение служителей Атальпас. Очень надеюсь, что и правительства остальных пяти миров разделят с нами это мудрое понимание. Особенно мои пожелания касаются Антариона: желаю скорейшего освобождения господину Ривьену Каллопусу.
– В своих выступлениях, проповедях и статьях вы настаиваете на запрете аэдического искусства.
– Совершенно верно. Вальдерас, движимый гордыней, внушенной Господином Запределья, заменил халитов аэдами, великие руны демиургов, доступные лишь Воплощенным, – примитивными человеческими. И вот результат: прошло чуть больше двух тысячелетий – и грянули последствия, которых не ожидала наша отступившая от божественных законов цивилизация.
– Но, вероятно, вы не имеете в виду абсолютный отказ от человеческих рун, вы лишь хотите ограничить сферы их применения?
– Надеюсь больше никогда не услышать столь малодушные речи в студии организации, позиционирующей себя как преданную Атальпас. Не бывает праведности наполовину или на четверть. Так же, как и преданности.
– Но ведь порталы – это единственный известный способ сообщения между мирами. Все миры будут изолированы друг от друга! Экономика, политика, личные связи – вы предлагаете поставить под удар всё!
– Я пожертвовал одной кровной внучкой – и был готов принести в жертву вторую, безропотно! Вы полагаете, что человек вроде меня не пожертвует единством Шестимирной Конвенции?! Да, до Вальдераса жертвы требовались лишь от царей! Атальпас защищали свое творение от Запределья ценой лишь царской жертвы. После того как Вальдерас извратил вселенский порядок, пожертвовать придется всему человечеству – и прежде всего общим информационным пространством Шести миров.
Мужчина и женщина, ступавшие по Пути демиургов, не отбрасывали теней.
– Что происходит, господин Силлагорон? Где мы?
– Начну с момента, как мы расстались. Мы с господином Мао исследовали необычайную ксантийскую портальную руну.
– Да, господин Мао мне ее показывал! Она не входила в словарь древнеульмийских аэдов, но и среди сохранившихся рун Шести ее не встречали.
– Вернувшись к себе, я размышлял о том, что исчезновение господина Фельтауза как-то с ней связано. Меня лихорадило, как будто я стоял на пороге великого открытия…
– И вы хотели ее снова начертать, но вместо нее начертали Всадника…
– Вы сами подобное испытали. Вспоминаете? – улыбнулся Силлагорон. – Мортен никак не предполагал, что вы ступите на Путь так не вовремя и без проводника.
– Не вовремя?
– Преждевременно. Ваше время сейчас, когда Путь демиургов явлен Шести мирам, и не в одиночестве, а с проводником, со мной…
– Так где я пропадала три месяца, господин Силлагорон?
– Ксантийская руна в сочетании с рунами света призывает Всадника, который переносит из Кэлидарры, одной из возможных вселенных, в мир Извне. Вы, будучи сильным аэдом, зачаровали руны в нужной последовательности. И Всадник невольно перенес вас на Путь.
– А как я вернулась?
– Всадник, конечно, лишь руна, она не может не сработать, когда ее чаруют. Но это самая невероятная руна, которую можно вообразить: у нее есть имя. Есть разум. Он называет себя Мортен. Он не мог вас не перенести, но призвал Пса Хранительницы, чтоб вывести. Время Пути течет отлично от времени Кэлидарры, одной из возможных вселенных, поэтому в Антарионе прошло три месяца, пока вы были здесь.
– Итак, нарисовал я Жнеца, господин Мао, сижу – и думаю: это ж Силлагорону на смех! Я, мастер аэдического искусства, чертаю Жнеца, как последняя гадалка! Но пока я так сидел, возник портал! Прямо подо мной! В точности как ксантийский, за одним «но»: без ксантийской руны. Мне почему-то очень захотелось ее вписать. И я начал, представляя каждую ее черту, чаровать. И руна появилась! А вместе с ней мне открылся вот этот Путь! И тут меня осенило, куда делись Руквола и Матар!
– И вы решились последовать за ними?
– Разумеется! Но встретил вовсе не их…
– Меня?
– Нет, господин Мао. Я встретил… Скажем так, призрака. Призрака, потому что он, как тень, просвечивал. Он шел прямо на меня, а мне не свернуть, потому что страшно сходить с дороги. И вот он приблизился и… слился с моей тенью. И мне открылось его имя. Мортен. Мортен слился со мной, стал частью меня. И я с того момента знал, что должен найти вас и проводить до конца Пути, и еще многое другое мне открылось. Но, к сожалению, я все равно ошибся…