— Что-то про философа, который нашел тайну в пещере.
— А пещера волшебная? — спросил Томас.
— Как знать, — отозвалась Мария.
Пинсон принялся читать. Как и прежде, вокруг него стали собираться заложники, но сейчас людей было меньше: уже перевалило за полночь, и многие улеглись спать.
Мария задремала раньше Томаса, но со временем и мальчик стал клевать носом, а потом и вовсе опустил голову ей на колени. Пинсон прервался, накрыл их одеялом, а потом поднял взгляд на Фелипе.
— Хочешь, чтобы я читал дальше? — спросил он.
— Да, профессор. Если это помогает вам думать, — горячо отозвался солдат.
Пинсон со вздохом продолжил чтение. Прошло много времени. Когда профессор наконец оторвал от книги взгляд, то с удивлением обнаружил, что в какой-то момент Фелипе, прислонившись к колонне, уснул. Винтовка лежала на полу. Пинсон запросто мог схватить ее.
Однако он не стал этого делать. Какой от нее толк, даже если они выберутся из собора и пойдут на прорыв? Пулеметчики на стенах перестреляют их всех до одного. Профессор со вздохом закрыл книгу.
Он посмотрел на лица двух ныне самых близких ему людей. Внук и странная женщина, которая всего за день завоевала его уважение, симпатию, а может… может, даже и нечто большее. Он пойдет на что угодно, лишь бы их спасти. Но как? Как? Положение безвыходное.
В отчаянии он схватил рукопись, надеясь, что труд над ее переводом заставит замолчать голоса, надрывавшиеся в его голове. Томас назвал книгу волшебной. Фелипе верил, что на ее страницах удастся найти ответ на мучивший всех вопрос. Что ж, это лучше, чем совсем ничего. Отчего бы не попытаться отыскать разгадку головоломки в автобиографическом романе об алхимике, умершем восемь веков назад? Надеяться на такое было безумием, но ничего другого в сложившейся ситуации не оставалось.
МЕЧЕТЬАль-Андалус, 1080–1086 годы
Глава 1
В которой я рассказываю, как философ узрел свет в пещере и как скала привела в восхищение эмира.
В былые, куда более счастливые времена, задолго до того, как мы отправились на войну, нам иногда разрешали по утрам проводить уроки в саду эмира. Особенно часто нам это дозволялось по весне, когда распускались цветы. Встав с постелей еще до рассвета, мы поднимались по крутой тропе, что вела ко дворцу. Вслед за нами трясся верхом на ослике ибн Саид. Мы шли и любовались, как в первых лучах солнца, краешек которого показывался из-за гор, начинала переливаться многоцветием красок равнина Мишката. В саду нас уже ждали расстеленные на лужайке ковры и более чем обильный завтрак.
С террасы открывался изумительный вид на огромную гранитную скалу, вздымавшуюся над городом. Рядом с ее вершиной располагался вход в пещеру, уходившую глубоко внутрь скалистого холма. У самого ее входа находилось мусульманское святилище — местные считали, что оно обладает чудодейственной силой. С того места, где мы устроились, было видно, как паломники в белых бурнусах склоняются в молитве. Некоторые из них засовывали в щели между камнями, преграждавшими вход в пещеру, записки с просьбами ко Всевышнему.
Однажды, когда мы еще были преисполненными сил юными учениками четырнадцати лет, ибн Саид преподал нам урок теологии. Да-да, несмотря на рационалистские взгляды нашего учителя, его наставления в тот раз были наиболее близки именно этой области знания. Саид принялся рассуждать о святилище, поскольку обратил внимание на то, что мы испытываем к нему особый интерес. Я решил рассказать об этом, поскольку тот урок имел для всех нас далеко идущие последствия. Он подтолкнул нас к великому начинанию, о котором я вскоре вам поведаю.
Стоит мне закрыть глаза, и я вижу Саида как живого, возлежащего на алых подушках: в одной руке кубок с шербетом, а в другой — кунжутная булочка. За его спиной благоухали красные гибискусы и белые лилии, аромат которых смешивался с запахом роз и свежескошенной травы. В роще куковала кукушка, чей голос служил комическим контрапунктом громогласным рассуждениям нашего учителя об акте Творения.
— Я никоим образом не сомневаюсь в том, что Всевышний одним лишь усилием мысли способен на невероятные в своих масштабах дела.
— Ку-ку! Ку-ку!
— При этом не кажется ли вам более вероятным, если мы возьмем, к примеру, данную пещеру, что Господь, сотворил ее не сам, а опосредованно, воспользовавшись неким орудием, в данном случае лавой. Как мы знаем, она способна превратить в жижу самый крепкий камень столь же легко, как огонь расплавляет воск. Разве можно сомневаться в том, что гладкие стены и округлые туннели являются результатом вулканического извержения?
— Ку-ку!
— Паладон! Прекрати ухмыляться! Ты же как-никак строишь церкви! Неужели ты не видишь разницы между выдающимся, гениальным проектом архитектора и презренными орудиями — всякими стамесками, шкивами, отвесами, с помощью которых этот проект воплощается в жизнь?
Саид с довольным видом рыгнул.
— Вот об этом мы с вами, юноши, и побеседуем. О делах Всевышнего нам повествуют Священные Писания, передававшиеся из поколения в поколение. Никто не думает отрицать их правдивость, однако они плод работы людей — писцов, донесших до нас слова пророков. Мы должны понимать, что порой в Священных Писаниях имеем дело с метафорами, ибо даже самый красноречивый златоуст не в состоянии выразить величие Бога и Его творений. Чтобы их постичь, нужна сила разума.
— Но священный Коран ниспослан Аллахом. Это слова Аллаха! — нахмурился Азиз.
На некий краткий миг Саид растерялся, поняв, что чуть не договорился до ереси.
— Да-да, совершенно верно, — кивнул он, — это слова Аллаха, ниспосланные пророку. Ты правильно это подметил, Азиз. Вне всякого сомнения, священный Коран является исключением из любого правила. При этом я должен отметить похвалой мутазилитов, которые славно потрудились, чтобы примирить слова пророка Мухаммеда, мир ему, с наукой, изучением которой мы занимаемся. В своих рассуждениях я имел в виду некие… некие менее достоверные писания, не говоря уже о мифах и преданиях. Опять же, вернемся к святилищу, которое прекрасно отсюда видим. Что мы знаем о его происхождении? Что тут произошло триста лет назад во времена арабских завоеваний? Азиз, ты должен знать об этом больше, чем другие. Ты каждый год вместе с отцом и эмиром ходишь в пещеру на молитву. Открой же нам ее тайны.
Азиз обеспокоенно взглянул на меня — ему не нравилось, когда учитель сосредотачивал все внимание на нем. На этот раз я ничем не мог помочь принцу.
— Мы ходим туда праздновать наше чудесное избавление от христианских мародеров, — наконец мрачно произнес он. — После того как эти земли стали нашими, несколько вестготских князей, которых мы не успели разгромить, продолжали совершать набеги на наши деревни.
— Обратите внимание на слова «чудесное избавление», — произнеся это, Саид взял финик из вазы с фруктами, которую только что вновь наполнили слуги, и помахал рукой. — Давай, продолжай.
— Однажды в одну из деревень в здешних краях пришел странствующий мудрец… Ну, кто-то рассказывает, что это был джинн, кто-то — что ангел. Он предупредил о скором нападении христиан и велел жителям деревни спрятать своих женщин в пещере, расположенной в скале. Сказал, что если они там укроются и станут молиться Аллаху, то их врагов непременно сокрушат и уничтожат.
— «Сокрушат». — Саид повторил это слово, будто смакуя. — И?..
Азиз нахмурился, силясь понять, не глумится ли над ним учитель. Вздохнув, он продолжил:
— Люди послушались мудреца, но когда они подошли к пещере, то побоялись заходить внутрь. Тогда мудрец стукнул посохом оземь, и пещера наполнилась лучистым светом. Люди вошли и стали молиться, и тогда христианскую армию, которая как раз жгла их деревню, смыло наводнением. Река неожиданно вышла из берегов. Все христианское войско до последнего человека утонуло. Не спасся никто, даже вестготский князь.
— Славный рассказ, Азиз. Но воды реки поднимались все выше, так? Они достигли самой пещеры.
— Да, и тогда мудрец вышел из нее и снова пустил в ход посох, чтобы усмирить волны. Вода сразу же стала спадать. Когда на следующее утро селяне вернулись в свою деревню, они обнаружили, что земля сухая, посадки на месте, а дома, что христиане предали огню, совсем как новенькие. — Он пожал плечами и промямлил: — Люди были спасены.
— А что же мудрец?
— Он исчез. Ах да, вход в пещеру обрушился. Внутри нее заключен свет Всевышнего. С тех пор это место считается священным. Вот почему мы там молимся.
— Свет Всевышнего. Ну да. Ведь именно поэтому пещера зовется именно так? Мишкат-аль-Анвар. Ниша Света. В честь нее назван и наш город. Очаровательная легенда. Но ведь существуют похожие предания. Близкие по содержанию сюжеты есть и в Священных Писаниях. Кто их сможет назвать? Самуил? Паладон?
— Великий потоп, — подал голос я.
— Чудодейственный посох Моисея, — добавил Паладон.
— Немного подумав, вы вспомните еще множество схожих эпизодов, — широко улыбнулся Саид. — Колесницы фараона, погибшие в водах Красного моря. Посланник Всевышнего, обращающийся к избранному народу. Даже Священный свет, исходящий от Ковчега Завета в Соломоновом храме. Старые предания… старые предания, рассказанные на новый лад.
— Хотите сказать, что моя история враки? — разозлился Азиз.
— Ну конечно же нет, — ответил Саид. — Я нисколько не сомневаюсь, что первые переселенцы страдали от набегов вестготов. Вполне вероятно, что им пришлось спасаться бегством и укрываться в пещере. Я даже не исключаю, что это совпало с наводнением… Однако многое в этой легенде является вымыслом, причем неоригинальным, а заимствованным из историй, которые нам рассказывают Священные книги. Более того, эти истории известны даже простолюдинам. Да-да.
Он покачал массивной головой и продолжил:
— Подумайте вот о чем. Когда переселенцы сюда перебрались, в этих краях уже были свои предания и свои святые места. Знаете ли вы, что у христиан тоже есть легенда, связанная с этой пещерой? Вестготский историк Исидор Севильский