— Веришь ли ты, что Коран превосходит в своем совершенстве все предыдущие Священные Писания, в том числе и христианскую Библию, а потому отменяет любые законы, что содержатся в них?
— Верю.
— Знаешь ли ты суры[65] и можешь ли прочитать их по памяти, если я тебя об этом попрошу? Читал ли ты хадисы? Принимаешь ли ты содержащиеся в них наставления о том, как вести праведную жизнь?
На все эти вопросы Паладон ответил утвердительно.
— В таком случае настал момент, когда ты должен произнести шахаду. Засвидетельствуй искренность своей веры, Паладон!
Звенящим голосом, в котором не слышалось и тени колебания, Паладон произнес слова, знаменующие его переход в ислам:
— Ашхаду алля иляха илляЛлах, ва ашхаду анна Мухаммада-р-расулюЛлах. Я свидетельствую, что нет никого достойного поклонения, кроме Аллаха, и я свидетельствую, что Мухаммед — посланник Его.
Джанифа и Айша вздохнули, а Саид ласково улыбнулся.
— Молодец, мальчик мой, — прошептал он, — теперь ты мусульманин. Вот, собственно, и все. Достаточно сказать одну-единственную фразу, выражающую то, что у тебя на сердце. — Возвысив голос, он продолжил: — Мне выпала честь выбрать тебе новое имя, которое отныне будет свидетельствовать о том, что ты с нами — в стане правоверных. — Он достал из-за пазухи видавший виды экземпляр Корана, уголки страниц которого были сплошь загнуты, открыл и наугад ткнул пальцем. — Превосходно, — с довольным видом кивнул Саид, — о лучшем не стоило и мечтать. Мой палец указывает на суру «Йа Син». Ясин. Пробуждающий. Несущий радость. — Моргнув, он посмотрел на Айшу. — Думаю, моя милая, ты не будешь возражать. Под этим именем он и вступит с тобой в брак.
— Все равно, учитель, порой я буду называть его Паладоном, ибо он дорог мне под тем именем, которое носил, когда я с ним познакомилась, — негромко промолвила Айша дрожащим голосом. Вдруг ее глаза сверкнули и, даже несмотря на покрывало, я разглядел блеск ее белозубой улыбки. — И при этом он мой Ясин. Да-да. Он был моим Ясином с того самого первого дня, когда мы встретились. Ибо прямо с того самого первого дня он приносил и приносит мне радость.
— Я рад, что ты довольна, Айша. Доволен и я. Слава Аллаху Милостивому и Милосердному. А теперь давайте вы все вместе со мной и Ясином вознесете молитвы. Ясину, а именно так теперь мы будем его называть, в первый раз предстоит молиться вместе с уммой.
Замерев в углу комнаты, я смотрел, как все, кроме Саида, простерлись на ковре, повернувшись к лампе, указывавшей направление, в котором находилась Мекка. Пожалуй, впервые с детских лет я почувствовал свое одиночество, ибо более не мог себя отнести к иудеям, но при этом я не был ни христианином, ни мусульманином. Я уже давно махнул рукой на иудаизм, уверовав в Бога-Перводвигателя. Я смиренно произнес про себя слова собственной краткой молитвы, вознеся благодарность за то, что хотя бы раз в кои-то веки волею небесных сфер все прошло гладко. У меня, как только что у Джанифы, навернулись на глаза слезы. Я смотрел, как Паладон, следуя наставлениям Саида, кланяется, произнося изумительной красоты слова на арабском: «О Боже! Нет иных богов кроме Него, Живого, Милостивого и Милосердного!» И будто эхо, те же слова, только более тихим голосом, повторяла находившаяся рядом с ним Айша.
После завершения молитвы мы решили сделать перерыв. Все кинулись обниматься, а Джанифа дала каждому по кубку персикового сока. Паладон и Айша не могли отвести глаз друг от друга. Она держала его под руку и ворковала:
— Ясин… Мой Ясин…
— Ясин и Айша, — отвечал он, — как красиво звучат наши имена. Теперь мы будем вместе. Ты представляешь, Айша? Скоро мы будем вместе навсегда.
— Все-все, пора за дело, — захлопала в ладоши смеющаяся Джанифа. — Вот только бы оторвать нашего факиха от стола с едой!
— Я уже иду! — отозвался Саид, запихивая в рот последний финик.
После всей торжественности церемонии обращения в ислам мы приступили к брачному обряду так, словно он представлял собой развеселое празднество. Я уверен, что в персиковом соке, который подала нам Джанифа, не было ни капли алкоголя. Он нам и не был нужен. Нас пьянила радость от осознания того, что сбываются наши мечты. Дожевав финик, Саид приступил к делу и принялся объяснять, где кто должен стоять. Паладон и Айша уже были наготове, расположившись посередине синего ковра.
— Давай, Самуил, скорее, — поторопил меня учитель, — для брачной церемонии твое вероисповедание не важно. Будешь свидетелем у Паладона, точнее, Ясина. Встань рядом с ним. Превосходно. Госпожа Джанифа, вы оставайтесь там же, где и сейчас, — рядом с Айшой. Будете ее вакиль — попечительницей и хранительницей. Превосходно.
Саид встал перед лампой в стене, а мы выстроились перед ним в линию. Раскрасневшееся лицо учителя в обрамлении крашеной хной бороды сияло от удовольствия.
— Я не собираюсь ничего усложнять, — объявил он, — ибо никах — брачная церемония, благословленная Аллахом, должна быть простой. Ведь для чего мы здесь собрались? Для того, чтобы именем Всевышнего засвидетельствовать дар, ниспосланный Им вначале времен всему людскому роду. Я говорю о союзе двух любящих друг друга сердец, юноши и девушки, союзе, который, волею Всевышнего, сотворившего мир, когда-нибудь подарит этому миру новую жизнь. — Саид с нежностью посмотрел на Паладона и Айшу. — Вы словно Адам и Хавва[66]. Когда волею Аллаха они стали мужем и женой, в Джаннате[67] не было факихов, которые стали бы докучать им длинными речами. Я тоже не желаю быть многословен, хотя Самуил весь день уговаривал меня сочинить нравоучительную проповедь. Я лишь свидетель. Я выслушаю ваши клятвы Аллаху, а потом прочитаю вместе с вами молитву Всевышнему, дабы Он благословил ваш союз. Ни один человек на свете не властен сделать вас мужем и женой. Это под силу лишь вам самим. Если вы искренни в своих чувствах, я не сомневаюсь, что Аллах буден милостив к вам и никто никогда вас не разлучит. Но не будем забывать и о правилах. Во-первых, нужен свадебный подарок, махр[68]. Пророк велик в своей мудрости, объявив махр обязательным условием вступления в брак, ибо имущество, что жених подносит невесте, свидетельствует об ответственности, которую мужчина берет на себя за будущую жену. В болезни и в радости ну и так далее. Я вижу, ты приготовил золотое кольцо, Ясин? Превосходно. Деньги, скот и все остальное будут позже. Кроме того, вам нужно подписать брачный договор и представить его в какую-нибудь мечеть. Договор я уже подготовил. Ну как, вы готовы приступить к делу?
Паладон и Айша кивнули.
— Отлично. Итак, я начну с молитвы, поскольку никах — есть не что иное, как акт поклонения Аллаху — мы благодарим Всевышнего за то, что Он свел вас вместе. Думаю, уместнее всего начать с четвертой суры, поскольку там идет речь о женщинах. — И Саид напевно произнес: — «О люди! Бойтесь вашего Господа, который сотворил вас из одной души, и из нее сотворил пару ей — жену, а от них распространил много мужчин и женщин. Вы все происходите из этой души. Бойтесь и чтите Аллаха, у которого просите помощь во всех своих делах ваших и именем которого вы друг друга упрашиваете. Чтите родственные связи и храните их, не разрывайте их, близкие и далекие. Воистину, Аллах над вами вечный страж!»
Остальные после каждой фразы повторяли: «Именем Аллаха милостивого и милосердного». Через некоторое время к ним присоединился и я. Потом повисло молчание. Саид с торжественным видом посмотрел на жениха и невесту. Паладон повернулся к Айше, и за тонкой тканью, прикрывавшей ее лицо, я увидел в темных глазах девушки слезы счастья.
— Мусульманин Ясин, некогда именовавшийся Паладоном, сын Тоскания, — строгим голосом произнес Саид, — перед лицом Всевышнего спрашиваю тебя, готов ли ты взять эту женщину, именуемую Айшой, в свои жены?
— Готов, — ответил Паладон. Точно так же его голос звенел, когда он произносил слова шахады. Он достал из кармана кольцо и надел его на палец Айши.
— Согласна ли ты, Айша, дочь Салима…
Неожиданно я почувствовал порыв прохладного воздуха. Практически одновременно с этим раздался лязг железа о металл. Я в ужасе обернулся и увидел в дверном проеме Азиза. Он был в кольчуге, а в руке сжимал меч. Принц вошел в комнату, а за ним с гадкой улыбкой из сумрака показался Ефрем. Он крепко держал за плечо съежившуюся от страха старуху. Когда она вышла на свет, я узнал Марию — служанку Джанифы.
— Что происходит? — Голос Азиза срывался от ярости и волнения. — Попахивает изменой. Тетя Джанифа, что это за тайное сборище?
В повисшей тишине Саид прочистил горло. Сейчас он напоминал мне разгневанного пророка из Священного Писания.
— Принц Азиз! — прогромыхал он. — Мы поклонялись Всевышнему, а вы нам помешали! Вы ворвались в комнату, которая временно является молитвенной залой. Если хотите, можете с друзьями присоединиться к нашей молитве, но для начала разуйтесь и уберите меч. В противном случае я сочту, что вы совершаете святотатство.
Азиз побелел от изумления. Он явно не ожидал такого отпора. Опомнившись, принц заорал:
— Придержи язык, дурак!
Саид хранил невозмутимость. Он был незыблем как скала.
— Подумай о своей душе, Азиз. На твоей совести и так уже немало грехов, к чему добавлять еще? Повторю то, что уже сказал: мы молимся, а ты нам мешаешь. Твое вздорное, глупое поведение не делает тебе чести. Итак, согласна ли ты, Айша, дочь Салима, взять себе в мужья Ясина, сына…
Голос Саида потонул в нечеловеческом вое, полном отчаяния и злобы. Азиз занес руку с мечом, собираясь броситься на своего учителя, но тут на его пути возникла могучая фигура Паладона.
— Уходи, Азиз, — спокойно произнес он, — ты здесь лишний.
Вслед за этим практически одновременно произошло сразу несколько событий. Издав протяжный стон, Джанифа рухнула на ковер. Мария, укусив Ефрема за руку, вырвалась на свободу и со слезами бросилась к своей госпоже, причитая: «Простите, простите меня… Они меня заставили…»