Концепция материка, охватывающего Атлантический океан, представлена не только у Платона и его учеников, подобных Плутарху. О нем же рассказывал и греческий историк Феопомп из Хиоса (377–315 до н. э.), который, хотя и был младшим современником Платона, явно не зависел от сочинений последнего. Сообщение Феопомпа дошло до нас в изложении Элиана, позднего римского коллекционера занимательных историй. Как увидит читатель, Элиан настроен по поводу рассказа Феопомпа достаточно иронично, однако он не отказывает себе в удовольствии привести его.[103]
«Феопомп рассказывает о беседе фригийца Мидаса[104] с Силеном. (Силен этот — сын нимфы; по природе своей он ниже божества, но выше человека, так как наделен бессмертием.) Они разговаривали о различных предметах; между прочим, Силен рассказал Мидасу следующее: Европа, Азия и Ливия — острова, омываемые со всех сторон океаном; единственный обитаемый материк лежит за пределами ойкумены. Он, по словам Феопомпа, неизмеримо огромен, населен крупными животными, а люди там тоже великаны, в два обычных роста, и живут они не столько, сколько мы, а вдвое больше.
На этом материке много больших городов со своеобычным укладом и законами, противоположными принятым у нас. Два города, ни в чем не сходствующие друг с другом, превосходят все прочие размером. Один зовется Махим, другой — Евсебос.[105] Жители Евсебоса проводят дни в мире и благополучии, получают плоды земли, не пользуясь плугом и быками, — им нет нужды пахать и сеять, — всегда здоровы и бодры и до самой смерти полны веселья. Они столь безупречно правдивы, что боги нередко одаряют их своими посещениями. Жители же Махима необычайно воинственны, появляются на свет уже в оружии, весь свой век воюют, подчиняют себе соседей и властвуют над другими народами. Население Махима достигает не меньше двухсот мириад. Люди там иногда, впрочем редко, умирают от болезней, обычно же гибнут в битвах, сраженные каменьями или дубинами; для железа они неуязвимы. Золота и серебра у них много, так что эти металлы ценятся меньше, чем у нас железо. Они некогда, по словам Силена, сделали попытку переправиться на наши острова и в количестве ста мириад пересекли океан, дошли до гиперборейских пределов, но не пожелали идти дальше, ибо, наслышанные о том, что тамошние жители слывут у нас самыми счастливыми, нашли на самом деле их жизнь жалкой и убогой.
Силен рассказал Мидасу и еще более удивительные вещи: какое-то племя смертных людей населяет много больших городов на материке; границей их земель служит местность, называемая Аностон;[106] она подобна пропасти: там нет ни дня, ни ночи и воздух всегда наполнен красноватым сумраком. Через Аностон текут две реки — Радостная и Печальная, на берегах которой растут деревья величиной с высокий платан; деревья вдоль Печальной приносят плоды, наделенные таким свойством: кто их поест, тот начинает плакать и будет исходить слезами всю оставшуюся жизнь, и так и умрет; те же, что растут у Радостной, дают совсем другие плоды: отведавший их отрешается от прежних желаний и, если любил что-нибудь, забывает об этом, вскоре начинает молодеть и вновь переживает давно ушедшие годы. Сбросив старческий возраст, он входит в пору расцвета, затем становится юношей, превращается в отрока, в ребенка и, наконец, совсем перестает существовать. Кому угодно верить хиосцу <т. е. Феопомпу>, пусть верит, мне же кажется, что он тут, да и вообще нередко, рассказывает басни».
История, поведанная Силеном, конечно, выглядит как басня. Заставляет отнестись к ней более серьезно, во-первых, рассказ о вторжении жителей Махима. Как-никак, этот рассказ повторяет сообщение Платона о походе атлантов в Средиземноморье, правда, с другими целями (похоже, жители Махима хотели попросту найти людей, живущих в еще более счастливых условиях) и без катастрофических итогов. Поражает при этом число вторгшихся — такое обилие жителей иного континента не могло бы не оставить «генетического наследия». Во-вторых, Феопомп, как и Платон, исходит из «континентальной» географической модели, считая, что Атлантика с запада окружена сушей. Оба они считают, что обитатели заморских земель превосходят жителей Средиземноморья — и близостью богам, и своими природными задатками.
Сообщение Феопомпа подразумевает также наличие в древности связей между различными берегами Атлантики.
История о Радостной и Печальной реках — пересказ распространенного не только в античности представления о том, что некоторые люди способны остановить бег времени и, в отличие от большинства (в слезах и печалях шагающих к смерти), освободиться от старения и «расти назад». У Платона есть рассуждения на ту же тему, но, думаю, и здесь не Платон был источником Феопомпа, а предания, которые могли вести происхождение от мистических практик тех же египтян.
Феопомп не единственный поддерживал идею «материковой» структуры земли. Любопытно, что ее отражение можно обнаружить даже в текстах тех культур, которые были удалены от Атлантики. В представлениях о мире, которых придерживались джайны,[107] описание земной поверхности в целом напоминало изображение Атлантиды Платоном. При этом, правда, масштабы были увеличены во много раз, в результате чего получалась следующая картина:
В центре мира расположена мировая гора Мандара, которая окружена континентом Джамбудвипа. Этот континент имеет значение срединной земли и разделен на семь сказочных царств; он окружен стеной из драгоценных камней, и аналогии ему следует искать в преданиях о знаменитой срединной «стране Шамбале». Джамбудвипа опоясана океаном Лавонда, за которым лежит материк Дхатакикханда, кольцом охватывающий Лавонду!
Именно Дхатакикханду следует считать местом, где находятся человеческие цивилизации. С внешней стороны он охвачен новым круговым океаном Калода, наполненным грандиозными группами островов и окруженным еще одним материком — Пушкарадвипа. Хотя круговое расположение океанов и материков продолжается и далее, на последнем материке мы должны остановиться.
Все дело в том, что Пушкарадвипа разделен по окружности горным хребтом Манушоттара. Этот хребет является границей, за которой смертные уже не живут. Дальше располагаются территории, принадлежащие божествам.
Манушоттара напоминает хребты Кордильер и Анд, точно так же продольно разделяющих Американский континент. На внутренней их стороне живут люди, известные составителям джайнской космографии. Противоположная же сторона остается неизвестной и таинственной — отсюда следует, что ее владыками являются боги. Быть может, у Феопомпа аналогией этого хребта является местность Аностон, ограничивающая обитаемые земли внешнего материка.
Острова Блаженных
Острова Блаженных — одна из самых устойчивых тем в античной мифологии и… географии.
Первый древнегреческий текст, где упоминаются эти острова, — «Одиссея» Гомера. Сколь ни хотелось бы современным историкам рассматривать ее исключительно как мифологическое странствие, как сказку провинциалов об окружающем их мире, информация, содержащаяся в знаменитой поэме, требует пристального внимания. Первый фрагмент звучит так:
Ты не умрешь и не встретишь судьбы в многоконном Аргосе,
Ты за пределы земли, на поля Елисейские будешь
Послан богами — туда, где живет Радамант златовласый
(Где пробегают светло беспечальные дни человека,
Где ни метелей, ни ливней, ни хладов зимы не бывает;
Где сладкошумно летающий веет зефир, Океаном
С легкой прохладой туда посылаемый людям блаженным).[108]
Эти слова произносит морское божество по имени Протей, и обращены они к Менелаю, супругу Елены, из-за которой началась Троянская война, знаменитому герою и зятю самого Зевса. (Прекрасная Елена — дочь Зевса.)
Менелаю обещано, что его минует удел смертных, что он направится в те земли, где живут бессмертные существа. Радамант — сын Зевса и Европы; в большинстве античных источников утверждается, что он, наряду с Миносом и Эаком, является судьей мертвых. Об этом же говорит и Платон в диалоге «Горгий».
Однако Гомер, более древний источник, утверждает, что Радаманта миновал удел смертных и что он правит в Элизиуме (на Елисейских полях). Здесь его сотоварищем является не кто иной, как Кронос. Мы знаем, что Радамант имел культ именно в Беотии, и этот факт вновь указывает нам на «финикийский» след в сообщениях о землях за Столпами Геракла.
Но еще более важно то, что эти острова оказались названы Счастливыми, Блаженными. Традиционная наука считает, что с ними у греков были связаны представления о Рае, куда попадают лишь избранные богами герои или же те, кто посвящен в великие мистерии.
Убежден, что возможно и другое объяснение преданий об островах Блаженных. Рассказ о счастливой жизни на них — память о высокой, могущественной цивилизации, которая некогда существовала на западе и по уровню своего развития далеко опережала регион Средиземноморья.
Все это вполне объяснимо с точки зрения элементарной психологии. Место, где была расположена развитая цивилизация, всегда остается священным для поколений людей, живущих спустя столетия и тысячелетия после нее. Примером могут служить книги, написанные в Британии и Ирландии в Средние века. В этих книгах утверждается, что предки британцев и ирландцев прибыли из Средиземноморья[109] и восходят к первым поколениям людей, о которых пишет Ветхий Завет. Палестина, как родина христианской религии, и Италия, как исток западной цивилизации, становятся легендарными странами, но никому из современных ученых не придет в голову считать Италию или Палестину ирландских и британских летописцев отражениями веры в Рай.
Вот что еще пишет о заморских землях Гомер:
Есть (вероятно, ты ведаешь) остров, по имени Сира,
Выше Ортигии, где поворот совершает свой солнце;
Он необильно людьми населен, но удобен для жизни,
Тучен, приволен стадам, виноградом богат и пшеницей;
Там никогда не бывает губящего холода, люди
Там никакой не страшатся заразы; напротив, когда там
Хилая старость объемлет одно поколенье живущих,
Лук свой серебряный взяв, Аполлон с Артемидой нисходят
Тайно, чтоб тихой стрелой безболезненно смерть посылать им.[110]
Перед нами еще один «священный остров»? Еще одна версия Рая?
Пожалуй, да — но Рая на земле. Такого Рая, каким, с точки зрения Платона, была Атлантида при первых поколениях людей, населявших ее, такого Рая, каким являлась колыбель человеческой цивилизации и культуры.
Ниже Гомер говорит об острове Сира как о вполне реальном месте, куда плавали финикийские купцы, о городах, расположенных там. Расстояние, на котором остров Сира располагается от земель, известных грекам, установить трудно; хотя автор «Одиссеи» и говорит о неделе плавания по открытому морю, из контекста понятно, что неделя — лишь часть всего пути, возможно даже не половина. Название «Сира» пытались вывести от «сирийцев», то есть семитов-финикийцев, открывших эту землю.
Однако подобная этимология может быть сродни казусам, которые случаются в популярной литературе, посвященной древним цивилизациям. В одной из книг мне довелось вычитать, что «форморы», название одного из древнейших, легендарных племен, населявших Ирландию, производно от слова… «поморы».
Ортигия, «Перепелиная», — это земля, владычицей которой, очевидно, была Артемида (имеющая эпитет «Ортигиева»). Данный остров нельзя путать с одноименным островом, расположенным напротив города Сиракузы.
Где располагалась «Ортигия» Гомера? Место поворота солнца — это то же направление, о котором говорит Плутарх, рассказывая об Огигии, то есть запад — юго-запад. «Выше» Ортигии может обозначать как севернее, так и южнее: все зависит от того, как ориентирована воображаемая карта, на которую ориентируется автор. На многих картах — вплоть до Нового времени — наверху располагался юг, а внизу — север.
Впрочем, не следует ждать от эпического автора точности географических координат. Греки того времени, когда создавалась «Одиссея», получали информацию о землях в Атлантике из вторых рук.
Сиру с Огигией объединяет рассказ о необычных климатических условиях, в которых живут населяющие их люди. Несомненно, что и в том, и в другом случае речь могла идти об одном и том же месте. Таким образом, во времена, предшествовавшие классической эпохе греческой истории, существовала уверенность в наличии на западе земель с мягкими и благодатными климатическими условиями, на которых неоднократно издревле бывали средиземноморские торговцы и которые не являлись для них какой-то диковинкой.
В самом начале «Одиссеи» Гомер также говорит о сказочном месте среди западных морей. Калипсо держала Одиссея
…на острове волнообъятом,
Пупе широкого моря, лесистом, где властвует нимфа,
Дочь кознодея Атланта, которому ведомы моря
Все глубины и который один подпирает громаду
Длинноогромных столбов, раздвигающих небо и землю.
Еще в XIX столетии утверждали, что под «Атлантом» нужно понимать пик Тенерифе на Канарах. Но о каких тогда говорится «длинноогромных столбах», раздвигающих небо и землю? Быть может, эти слова указывают не на Тенерифе, а на пики Азорских островов — легендарные вершины Атлантиды? Или речь идет вообще о чем-то другом — ни об Азорах, ни о Тенерифе. Образ Атланта, ведающего «все глубины», напоминает хрустальную колонну, которую много позже увидит в Атлантике ирландский святой Брендан (см. об этом ниже). Во всяком случае «столбы» (множественное число!) — это нечто более грандиозное, чем любая из островных гор.
Вновь дадим слово Плутарху. В жизнеописании знаменитого римского полководца-диссидента Сертория он упоминает о двух островах, лежащих в Атлантическом океане:
«Они отделены один от другого очень узким проливом, находятся в десяти тысячах стадий от африканского берега и называются островами Блаженных. Изредка на них идут небольшие дожди — в большинстве же случаев их освежают тихие ветры, приносящие с собой росу, вследствие чего прекрасная, тучная почва становится не только возможной для пахоты и посева, но даже приносит сама собою плоды. Их очень много; они вкусны и могут без труда и забот кормить праздное население. Острова пользуются приятным климатом благодаря своей температуре и отсутствию резких перемен во временах года. Дующие от нас северные и восточные ветры должны пронестись через огромное пространство, вследствие чего, если так можно выразиться, рассеиваются и теряют свою силу. Напротив, морские ветры, южный и западный, нередко приносят с моря небольшие дожди, слегка освежают влагой землю при ясной погоде и питают почти всю растительность. Вот почему даже среди аборигенов успело распространиться занесенное извне верование, что здесь должны находиться Елисейские поля, местопребывание праведных, воспетое Гомером».
Десять тысяч стадий — это около двух тысяч километров: цифра, получающаяся и при сложении расстояний, которые указывал Плутарх в своем мифе об Огигии. Совпадение едва ли случайное, тем более что в том случае мы получили данное число путем сложения. Западные и южные ветра, о которых пишет наш автор, — влажные и теплые. Подобные воздушные течения могли определять погоду только в зоне Гольфстрима, причем «того» Гольфстрима, еще не превратившегося окончательно в известное нам течение. Чтобы было понятнее, что я имею в виду, приведу знаменитый