– Ты еще легко отделался, – продолжал Озарк, – потому что рука у тебя осталась. Кости срастутся – криво, готов поспорить, но срастутся. Тай заплатил более высокую цену, потому что его преступление было гораздо серьезнее. Он знал, что ему нельзя заговаривать с тобой, и все-таки открыл свой глупый рот.
Мэттью попытался сформулировать какие-то слова, но не смог. Он осмелился мельком взглянуть на свою кисть – пальцы скрючились, превратившись в пораженную артритом клешню. Тыльная сторона ладони уже опухла. Мэттью на мгновение представил себе, сколько там осколков, крохотных осколков. По сути дела, кисть превратилась в перчатку из кожи, наполненную разбитыми черепками костей.
Озарк резко дернул головой, и Дэнни воспринял это как приказ. Размашисто подойдя к лестнице, он скрылся в люке.
– Я оказываю тебе любезность, – снова заговорил Озарк. – Там, наверху, дела плохи, проповедник. И становится только хуже. Плотину еще не прорвало, но это обязательно случится. Людей сажают на карантин. Трупы сваливают грудами. В ближайшее время с помощью таких людей, как я, и таких голосов, как твой, все наконец поймут, что правительство и долбаная мадам президент хотят поставить всех к стене, чтобы загнать в концентрационные лагеря, где люди заболеют и умрут. Но только не я. Только не мы. Наши люди прорвутся. Пусть умирают черномазые, китаёзы и прочие обезьяны – наша кровь сильна. Наша порода сильна. Мы нанесем удар. Мы останемся жить, когда все остальные умрут. Мы выживем. А когда рассеется дым над сожженными городами, когда все большие «шишки» будут повержены, мы выйдем на свет нового нарождающегося дня. В новой стране. Лунатики – они часть этого. Может быть, чума из-за них, может быть, нет, но ты только посмотри на них – от одного их вида мне становится плохо! Они здесь чужие. Я не вижу знакомых лиц. Мы нанесем удар по ним и по всем тем, кто встанет у нас на пути. И по всем тем, кто потянет нас вниз, когда придет пора подниматься из пепла.
«Ты психопат!» – захотелось воскликнуть Мэттью. Однако вслух он сказал лишь:
– Хорошо.
– Отлично, проповедник, – кивнул Озарк. – Мы с тобой хорошо поговорили.
– Как… как мои родные?
– Твои родные? Твои родные. Ха! Никак не думал, что ты продолжаешь заблуждаться, полагая, что у тебя есть семья, которую ты можешь назвать своей. – Усмехнувшись, Озарк провел по частоколу зубов языком, словно вытер половой тряпкой. – У твоего мальчишки все замечательно. Бо учится всему тому, чему нужно учиться.
– АОтом?
Щелкнув забором своих зубов, Озарк покачал головой.
– Проповедник, этого я тебе не собирался говорить, поскольку не хотел взваливать на тебя ношу еще тяжелее той, что ты уже несешь, но твоя жена – ее больше нет. Она умерла через несколько дней после того, как ты пришел ко мне. Не беспокойся, Бо был рядом с ней. Как и я. Отом так и не вышла из комы, так что, уверен, она не переживала по поводу того, где ты.
– Подождите! – взмолился Мэттью. – Не уходите! Вы говорите неправду. Пожалуйста, скажите, что это неправда. Не уходите!
Он поперхнулся. Слова застряли у него в горле, словно неразжеванный хрящ.
– Вот. – Озарк бросил на стол флешку. – Прочитай текст заново. И ничего не добавляй от себя, иначе я сломаю тебе всю руку, а не только кисть. Всякий раз, Мэттью, когда посмеешь мне перечить, я буду отнимать у тебя очередную частицу.
54Грибок среди нас
Все мы умираем, потому что не можем сделать то, что нужно. Посмотрите на этих лунатиков. Что вы видите? Много женщин. Много небелых. Женоподобные мальчики, трансвеститы и педики. Все слабые, под властью грибка, который управляет ими подобно тому, как кордицепс превращает в зомби муравьев. Именно эти муравьи разносят заразу среди своих собратьев-муравьев – вот что там происходит. Они являются отправной точкой «белой маски». (Хотя лично мне это название не нравится, потому что «белая маска» – это расистское название, призванное ассоциировать болезнь с белой расой. Я использую его только для того, чтобы все поняли, что я имею в виду.) Вы хотите положить конец болезни? Нужно убить всех путников. «ПРЕДУПРЕЖДЕН – ЗНАЧИТ ВООРУЖЕН», и можете не сомневаться в том, что я вооружен. А вы?
6 СЕНТЯБРЯ
Общественный пляж «Пеликан», штат Калифорния
Костер потрескивал, раздуваемый ветром.
Вокруг него сидели пастухи: Пит Корли, Марси Рейес, Мия Карилло и Шана Стюарт. Они передавали по кругу бутылку с чем-то под названием «мескаль»[106]. Учитывая последние… ну, известия, Шана лишь сделала глоток, и напиток показался ей чем-то вроде горелой текилы. Вкус был отвратительный, и Корли согласился с ней, заявив, что это похоже на золу из камина.
– Заткнитесь! – цыкнула на них Мия. – Именно это мне больше всего в нем нравится. Он согревает, словно костер. – После чего поднесла бутылку ко рту и отхлебнула солидный глоток. Бульк.
Стадо находилось в нескольких милях к северу. Это Пит предложил на какое-то время отдохнуть от путников. Бенджи и Арав закрылись в прицепе ЦКПЗ, проводя анализы, – на протяжении всего дня они брали мазки как у путников, так и у пастухов, засовывая ватные палочки глубоко в нос и убирая их затем в герметичные пакетики. Это напомнило Шане тест на грипп.
– Это чтобы узнать, нет ли у кого-либо из нас «белой маски», – объяснил Арав. Улыбнувшись, он успокоил Шану: – Уверен, что мы в полной безопасности.
Шана еще не сообщила ему о том, что беременна.
Блин!
«Не думай об этом, – сказала она себе. – Эта проблема для будущего. А сейчас просто сиди здесь, смотри на океан, на костер и на звезды».
Но девушка постоянно озиралась на берег. Там стояли две машины. Жилой фургон ее отца и прицеп ЦКПЗ, рядышком. Два темных силуэта с горящими окнами. Отец сказал, что собирается вздремнуть. Разумеется, он не присоединился к ним. Он здорово растолстел, постоянно сидя за рулем. По сути дела, он превратился в шофера и слугу Пита Корли. Рок-звезда интересовал его больше, чем родная дочь.
«Ну, придурок, скоро ты станешь дедом.
Шана, не думай об этом!
Хорошо, Шана.
Шана, ты разговариваешь сама с собой.
Блин!»
Марси было плохо. По ее словам, она находилась слишком далеко от стада, и это не только тревожило ее. Она сказала, что «сияние больше ее не защищает», что бы это ни значило. Похоже, ее мучили сильные боли – грузное тело как-то уменьшилось, словно сжавшись само в себя. Ей предложили вернуться, но Марси решительно отказалась.
– Нет, нет, мне следует немного отдохнуть, побыть какое-то время вдали от дороги. – Она натянуто улыбнулась. – А вы говорили с женой и детьми? – спросила она у Пита.
– Нет, – ответил тот. Угрюмая синяя маска у него на лице окрасилась в оранжевый цвет, когда он склонился к огню. – Похоже, они полностью со мной порвали. Я сделал свой выбор. – Отобрав бутылку у Мии, Пит отпил большой глоток.
– По крайней мере, у вас кто-то есть, – сказала Марси. – У меня больше никого не осталось. Мой отец умер от рака прямой кишки. Еще раньше умерла мать, от рака груди. Детей нет. И мне не нужны ни любовь, ни секс. Так что…
– Избавьте меня от саги о страданиях! – поморщился Пит.
– Я имела в виду совсем другое, – сказала Марси.
– Он прав, – подхватила Мия. – Я терпеть не могу, когда люди себя так ведут. Это как: «О, сегодня околела моя кошка», а кто-нибудь говорит: «Ну, могло быть и хуже», и все начинают выкладывать разное дерьмо, не имеющее никакого отношения к сдохшей кошке.
– Я имела в виду совсем другое!
– Заткнитесь же наконец! – рявкнула на них Шана. Все повернулись к ней, и она закатила глаза. – Хреново всем, каждому по-своему. Мир превратился в мышиное дерьмо. Можно сказать, в буквальном смысле, поскольку эта «белая маска», я так понимаю, от летучих мышей? Как бы там ни было. Я просто хочу сказать, что можно просто не ворчать друг на друга, Вечер теплый. На небе красивые звезды. Ласково плещется океан. Неужели нельзя просто… не заниматься… всем этим?
– О, твою мать, – пробормотал Пит, – я это заслужил!
– Никто не заслуживает ничего подобного, – возразила Марси.
– Я изменял Лине. И это не образное выражение, вроде: «О, я изменял ей с рок-н-роллом!» Я хочу сказать, я в буквальном смысле трахался с другим человеком. Со многими другими людьми, на протяжении долгих лет. Некоторых из них я даже любил, отдавал им свое сердце. Словно жестокий идиот.
Поднеся бутылку ко рту, он отпил еще глоток. Мия отобрала у него бутылку – ей пришлось буквально вырывать ее.
– Отдай!
Все это насчет Пита Шане уже было известно. Удивительно, что он не стеснялся откровенничать с ними, но, возможно, когда мир катился в пропасть, Пит считал, что это уже не имеет никакого значения? За последние пару месяцев все они как-то сблизились.
– Вы продолжаете общаться с этими женщинами? – спросила у Пита Шана.
– Не женщинами. Мужчинами.
– О, блин! – присвистнула Мия.
– Я гомик, и от этого никуда не деться. Извращенец, словно трехдолларовая бумажка.
– А они знают? – спросила Шана. – Ваши близкие?
– Нет. А может, знают, только я этого не вижу. Но я очень старательно все скрывал. Кое-кто из группы знает… Злобный Элвис, этот козел. Надеюсь, он заразится грибком, но так, что тот попадет ему сразу в задницу, и он перед смертью будет срать маслянистым заплесневелым дерьмом! – Все неловко переглянулись, и Пит махнул рукой. – О, Элвис собирался меня шантажировать, так что пошел он к такой-то матери! Пробовали и другие. Я откупился от нескольких журналистов, хотевших меня разоблачить. Все потому, что я не хотел делать больно Лине и детям. А сейчас я делаю больно другим. Например, Лэндри, блин.
– Лодыри? – переспросила Мия.
– Лэндри, – отчетливо произнес Пит. – Прочисть свои уши. Лэндри. Парень, с которым я какое-то время общался. Прежде чем приехал сюда, чтобы… чтобы заниматься тем, чем я здесь занимаюсь.