Забрав карабин, Марси полезла на дерево.
Билли Гиббонс сидел на высоком платане к востоку от моста через Кламат-Ривер, используя свой карабин «Ремингтон-700» для того, чтобы убивать людей.
Ему уже не в первый раз приходилось убивать людей.
И он готов был поспорить, что и не в последний.
Билли Гиббонс был убийцей. Да, именно так. Он был убийцей всегда. И собирался оставаться убийцей и впредь. Ему это нравилось. Если честно, это было одним из того немногого, что доставляло ему истинное наслаждение. Многие вещи его почти не радовали, но вот лишить жизни человека – особенно того, кто встал на пути Озарка Стоувера, – щекотало ему нервы электрическим разрядом. И, как, например, сейчас, вызывало мощнейшую эрекцию.
Вместе со своим братом Дэнни Билли входил в команду Озарка с самого начала. Они работали с ним вот уже больше двадцати лет, еще с того времени, когда Стоувер только начинал, выращивая «травку» неподалеку от Ико-Лейк и распространяя в округе разные таблетки. Доставшийся ему в наследство склад старья он использовал в качестве прикрытия, и на протяжении многих лет его бизнес процветал.
Но затем времена изменились. «Мокрые спины»[110] заполнили рынок героином, а затем и крэнком[111]. Из городов приехали черномазые, начали скупать землю и заниматься разным бизнесом, иногда законным, иногда нет. Конкуренция.
Вместе с меняющимися временами изменился и Озарк Стоувер. Он расширил свой бизнес, но вскоре начал говорить, что недостаточно только контролировать продукт. Америка подвергается нападению. Белые в Америке подвергаются нападению. Чужаки и пришлые. «Страну основали белые, – говорил Стоувер, – и белые должны забрать ее обратно». Братья Гиббонс не спорили. События 11 сентября 2001 года только подтвердили то, что они уже и так знали: образу жизни белых христиан угрожают чужаки.
Люди, которым здесь не место.
Билли и Дэнни засучив рукава принялись помогать Озарку наводить порядок в доме. Они избавлялись не только от, по словам Стоувера, «грязных примесей» – людей с коричневым или черным цветом кожи, – но и от всех тех, кто не спешил помочь стране вернуться к своим истокам, к тому, какой она была, когда принадлежала только белым. Всем, кто не разделял эту точку зрения, в Америке не было места. Одни получали пулю в затылок, другим туго стягивали горло электрическим шнуром.
А сейчас весь мир разваливался на части. Однако Озарк сказал, что это открывает большие возможности.
– Горы трупов станут подходящей возвышенностью, на которую можно будет подняться, – проворчал великан.
Он приказал Билли вдвоем с Райли Кунсом занять позиции среди деревьев. Оба были прекрасными стрелками: Райли работал снайпером в Ираке и Афганистане в составе ЧВК «Черное сердце», а Билли с детства охотился на оленей и белок. Оттуда они постараются завалить столько чумных зомби, сколько смогут.
Озарк отметил, что зомби определенно похожи на «Объединенные цвета Бенеттона»[112]. Билли не понял, что он имел в виду, и Озарк объяснил: стадо представляет собой «коалицию различных культур». Перевод: в нем много небелых.
– В белых не стрелять? – уточнил Билли.
– Они испорчены. Стреляйте во всех, в кого только сможете.
Это был приказ. Билли знал, как выполнять приказы. Он только не захватил с собой Дэнни – его брат был чертовски метким стрелком. Получше Райли Кунса, это точно, черт побери. Но Билли также знал, что Дэнни умен, и посему он уже несколько лет был правой рукой Озарка. Дэнни останется, а Билли пойдет – так обстояли дела.
И вот Билли был здесь. Райли – на другом дереве. Они отстреливают этих больных, зараженных путников и так называемых пастухов, стерегущих их.
– Готовьтесь получить вот это, – сказал Билли, не обращаясь ни к кому конкретно, – ну, на самом деле он сказал это им, долбаным пастухам, – и прижал карабин к светлой коре дерева. Прильнув глазом к окуляру прицела, он увидел, что пастухи выстраивают из машин барьер, прикрывающий примерно третью часть стада. Умный ход. Грамотное решение. Вот только этого все равно недостаточно.
Билли выбрал одного из этих жутких лунатиков с мертвым взором – он не смог точно сказать, какой тот был расы, но явно не белый. Коротко остриженные волосы, губы сжаты в равнодушную линию. Одежда хорошая. Модная. «Какой-то козел пытается одеться как белый человек», – подумал Билли.
Он мягко, нежно нажал на спусковой крючок…
Раздался выстрел; приклад карабина ткнулся ему в плечо.
Голова лунатика брызнула красным фонтанчиком, он повалился на землю.
Точно Билли не считал, но, по его прикидкам, он уже убил сорок – сорок пять человек.
Столько же должен был подстрелить и Райли, потому что они работали по очереди – Билли делал выстрел, затем стрелял Райли, после чего снова Билли. Это было чем-то похоже на игру.
– Твой черед! – произнес вслух Билли.
Он стал ждать следующий выстрел. Отчасти это развлечение заключалось в том, чтобы разглядывать толпу – размеренно идущих путников и мечущихся в панике пастухов, – пытаясь определить, кого следующим сразит Райли. Время от времени они также стреляли по пикапам и жилым фургонам, демонстрируя, что там также небезопасно.
Но прошло десять секунд.
Затем двадцать. Тридцать.
Целая минута.
Райли выжидал слишком долго.
Не могло быть и речи о том, чтобы у него закончились патроны. Того, что у них оставалось, с лихвой хватит на то, чтобы убить еще вдвое больше народа. Можно было связаться с ним по рации, но Билли не хотел никого спугнуть. Вместо этого он навел свой карабин туда, где занял позицию Райли. Пройдясь вдоль берега реки, отыскал дерево, на которое залез его напарник.
«А вот и ты», – подумал Билли, но только…
Это был не Райли.
На дереве был какой-то толстозадый чувак, забравшийся на площадку. Постой-ка! Это был не мужчина. Похоже, это была… женщина? Блин, какая же она большая! Карабин Билли сперва не заметил, но затем он сообразил: «Нет, он здесь, просто его трудно разглядеть, потому что направлен он не на толпу…»
Карабин был нацелен в него.
Пуля попала в оптический прицел на его карабине. Пробила стекло, вошла в глаз, прошила мозг и вышла из черепа. Какой бы ни была последняя мысль Билли, она покинула голову вместе с куском свинца.
Билли упал с дерева.
57Бухгалтерия
МАЙЯ: Может быть, это что-то другое. Может быть, это от греческого слова «апокалипсис». Разоблачение. Открытие. Откровение считалось описанием страшного буйства, но, может быть, это просто новое пробуждение. Послушай, это все равно как карта Смерть в таро. В кино всегда изображают дело так, будто карта Смерть – это плохо, в буквальном смысле смерть, однако это не так, речь идет о метафорической, образной смерти, а это означает преобразование, переход, и, возможно, именно в этом месте сейчас и находимся мы, люди, человечество. Мы готовы открыть, кто мы такие, готовы превратиться во что-то новое, что-то лучшее. Начало из конца. Ты понимаешь?
БЛЮ: …
МАЙЯ: Блю, ты ничего не хочешь добавить?
БЛЮ: По-моему, ты спятила. Это полный бред. Я не могу это принять. Я даже не буду делать вид, будто всё в порядке. Все мы умрем.
(звук падающего микрофона, передача заканчивается)
8 СЕНТЯБРЯ
Мост через реку Кламат-Ривер, штат Калифорния
У Бенджи зазвонил телефон. Это была Марси.
– Я с ними разобралась, – сказала она. – Они убиты. Я возвращаюсь.
И действительно, все закончилось. Стрельба прекратилась. Стадо продолжало свой непрекращающийся путь по мосту, просачиваясь в узкий проход между расставленными в два ряда машинами. Пастухи медленно возвращались в серые сумерки под низко нависшими тучами. Все шли вперед, оставляя за собой лежащие трупы.
Бенджи выбрался из фургона на мост. Его шатало, колени были ватными. В ушах стоял звон, пронзительный вой.
Количество убитых было ошеломляющим.
Вся жизнь Бенджи состояла из цифр, и он поступал так всегда – прибегал к этому средству, точно так же как калека опирается на костыль. Переводя взгляд с одного тела на другое, Бенджи вел простой подсчет, не заморачиваясь тем, кто это – пастух или путник. Десять, двадцать, тридцать – число росло. Шестьдесят, семьдесят, восемьдесят – кто-то подошел к нему и что-то сказал, но его голос прозвучал как голос учителя из мультика про Чарли Брауна: «Вомп, вомп, ваххх». Бенджи продолжал считать трупы до тех пор, пока не сосчитал все.
Девяносто два убитых.
К нему подходили люди в поисках ответов.
Бенджи даже не понимал, кто к нему обращается.
– По «девять-один-один» никто не отвечает.
– Стадо продолжает движение. Что нам делать? Ждать?
– Полиция приедет? Хоть кто-нибудь приедет?
Бенджи лишь качал головой. На один вопрос, на все вопросы. «Нет, я ничего не знаю. Оставьте меня в покое».
Под раскроенными черепами натекали лужицы крови.
У конца моста Бенджи увидел лежащую лошадь, раненную выстрелом в шею. Из пулевого отверстия все еще пульсировала кровь, грудь животного вздымалась и опускалась в коротких порывистых вдохах и выдохах. Рядом сидели Марьям и Берти Макгораны. У Марьям рука торчала под неестественным углом, и она прижимала ее к груди, другой поглаживая лошадь по гриве. Бенджи увидел лежащего на боку Даррила Суита. Вместо одного глаза у него на лице зиял мокрый алый кратер – а затылок был вышиблен. Одна из собак, сопровождавшая пастухов, шотландская овчарка, обнюхивала голову убитой пастушки, молодой китаянки, лицо которой было знакомо Бенджи, но он не смог вспомнить, ни как ее зовут, ни откуда она пришла, ни кого сопровождала. Бенджи с огорчением отметил, что знакомых лиц было много, но тех людей, которых он действительно знал, можно было перечесть по пальцам. Вот оно, проклятие человека, любящего числа.