Ему также понадобятся противогрибковые препараты.
Это решило вопрос. Бенджи вознамерился без промедления отправиться в Лас-Вегас. До сих пор, до того, как он узнал, что Сэди больна – не говоря о том, что болен он сам, – вопрос не казался таким неотложным. Однако если они действительно больны, остальные пастухи также заболеют.
Бенджи поцеловал Сэди в щеку. Медленно, осторожно. После чего уселся и поводил ногой по грязному линолеуму в поисках своих трусов.
– Пора возвращаться к стаду. А потом я отправлюсь в Лас-Вегас.
– Один ты не поедешь.
– Я поеду один. – Сэди начала было возражать, но он примирительно поднял руки. – Сэди, послушай. Мне нужен здесь человек, который сможет справиться со стадом, который, что гораздо важнее, сможет поддерживать связь с «Черным лебедем»…
– Теперь у «Черного лебедя» практически не осталось желания общаться с кем бы то ни было…
– Не важно. Такой человек – это ты.
– С этим справится и Арав…
– Арав уже принимает риталин. И он еще слишком молод. У него в голове… послушай, у него более продвинутая стадия заболевания, чем у нас с тобой, а его девушка, мать его ребенка, во власти того, что уготовил путникам «Черный лебедь» со своей сворой наночастиц. Мне нужна ты. На тот случай, если что-то произойдет.
Сэди это совсем не понравилось. Бенджи понял это по выражению ее лица – ей это не просто не понравилось. Она была взбешена. Вскинув подбородок, Сэди скрестила руки на обнаженной груди.
– Замечательно. Нет. Подожди. Не замечательно! Блин. Замечательно!
Бенджи поцеловал ее еще раз.
– Я тебя люблю.
– Я тоже тебя люблю, долбаный герой!
65Отцы и матери разумного устройства
011011010110000101111001011000100110010100100000
011101110110010100100000011001000110010101110011
011001010111001001110110011001010010000001101001
01110100
ТОГДА И СЕЙЧАС
Модель Урэя
Слова из песни застряли у Шаны в голове.
«Не пытайтесь догнать водопад!»
Это ведь старая песня, да? Из начала девяностых. Она была записана еще до того, как Шана появилась на свет. Канал Ти-эл-си[128], и у одного исполнителя было что-то с глазом? И он умер молодым?
Как бы там ни было.
Главное – то, что эта глупая строчка не выходила у нее из головы.
Вероятно, потому, что она стояла здесь и смотрела на водопад.
Разумеется, это был не настоящий водопад. А модель водопада. Шана умом признавала это – но, глядя на водопад, отличить подделку было невозможно. Водопад Бокс-Кэньон находился сразу за городом, на юго-западе, и можно было подойти к его основанию, как это сделала Шана, туда, где ручей Кэньон-Крик проложил себе путь сквозь горы и нес свои воды в реку Анкомпрагре-Ривер. Бывают водопады спокойные, смирные, задумчивые – но этот ударял с силой струи из пожарного брандспойта, с ревом обрушивая поток воды со скалы в ручей внизу. Его какофония заглушала все вокруг.
Все, кроме этой проклятой песни.
«Не пытайся догнать водопад!»
И тут у Шаны мелькнула мысль: а что, если это не та песня? Что, если она ненастоящая? Что, если это… «Черный лебедь» закачивает ей в голову какую-то версию песни, заставляя ее думать, что с памятью у нее всё в порядке? Быть может, именно в этом его главный секрет: не в том, что водопад у нее перед глазами и песня о водопадах у нее в голове на самом деле смоделированы, а в том, что компьютер использует ее мозг против нее самой только для того, чтобы убедить ее в реальности происходящего.
Этот очень длинный кружной путь в конечном счете вернул Шану к беспокойству за судьбу своей матери.
Ее мать находилась здесь.
Точнее, «Черный лебедь» хотел убедить ее в этом.
Вот что рассказала ей мать. В тот день в продуктовом магазине, когда Шана видела ее в последний раз, Дарья Стюарт собиралась покончить с собой. Она этого не хотела; просто ей казалось, что она должна так поступить. (Шана рассудила, что искать рациональный смысл в суицидальных позывах бесполезно.) Сознавая, что это плохо, Дарья прямо из магазина позвонила на горячую линию помощи тем, кто хочет наложить на себя руки, однако попала куда-то в другое место. На тех, кто только выдавал себя за горячую линию предотвращения самоубийств.
И эти люди предложили Дарье помощь. Объяснили, куда ей нужно прийти. И она отправилась туда.
Эти двое, Мойра и Билл, предложили матери Шаны новое экспериментальное средство. По их словам, они изобрели что-то похожее на лекарство, однако на самом деле это было не лекарство в строгом смысле, потому что его действие не было основано на химическом вмешательстве.
Дарье Стюарт предложили некое механическое вмешательство.
Маленькие, малюсенькие, крошечные машины.
Нанотехнологии. Микромашины. Целый рой их.
Сперва Дарья Стюарт колебалась. Но затем подумала: а какой у нее есть выбор? Если лечение ее убьет, то она просто придет к тому, к чему уже давно шла. И как она объяснила Шане в первый вечер здесь, в модели: «Все мы когда-нибудь умрем. И я рассудила, что сейчас будет ничуть не хуже, чем в какой-либо другой день».
Цель роя микромашин заключалась в том, чтобы, проникнув в организм Дарьи, отыскать все сбои в гормональной системе и обмене веществ и постараться их исправить.
Действие оказалось не таким, как предполагалось. Наночастицы ввели Дарью в кому. Наполненную сновидениями.
– Видения переходили в кошмары, а кошмары снова становились видениями, – объяснила она дочери. – Я не знала, где реальность, а где нет. До тех пор, пока однажды… видения не отключились и вместо них появилось вот это место.
«Черный лебедь» завладел роем наномашин компании «Файрсайт» – безумного детища Мойры и Билла – и через интернет перенес их в модель городка Урэй, штат Колорадо, которому предстояло стать конечной точкой пути стада лунатиков. Однако искусственный интеллект не учел того, что «Файрсайт» сохранил двенадцать первых подопытных, живых, но находящихся в стазе, в защищенном подземном бункере в Атланте. В числе этих подопытных, этих Двенадцати, была и Дарья Стюарт.
– Мы были первыми, – сказала Дарья. – Из чего следует, что мы первые получили возможность поговорить с «Черным лебедем». И выяснить, что происходит.
Как оказалось, Дарья стала глубоко верующей. И этот факт окончательно доконал Шану, потому что ее мать никогда ни во что по-настоящему не верила. И это породило вопрос: действительно ли перед ней ее мать, Дарья Стюарт? Какая часть всего этого является правдой? Какая часть является ложью? А какая часть – просто модель?
В конце концов, «Черному лебедю» ведь удалось создать целый городок предположительно из одних долбаных нулей и единиц, правильно? (Шана подозревала, что такой мощный инструмент, как «Черный лебедь», нельзя свести к ноликам и единичкам, но, сказать по правде, она ни хрена не смыслила в том, как работает компьютер.) Этот водопад внешне выглядел идеально. Никаких дергающихся пикселей. Никакого «заикания» кадров.
Мог ли «Черный лебедь» состряпать абсолютно идеальную модель Дарьи Стюарт?
Далее эта модель не была абсолютно идеальной, ведь так? Мать Шаны изменилась. Стала не такой, какую она помнила. Эта Дарья была более спокойной. Более расслабленной, уверенной в себе. И в каком-то смысле более любящей. Что только делало все еще более подозрительным. Шана начинала опасаться, что это вовсе не ее мать, а какой-то цифровой призрак – навязанный ей фантом.
И как раз в этот момент кто-то спустился по железной лестнице, прикрученной болтами к скале рядом с водопадом Бокс-Кэньон. Даже на фоне шума бегущей воды нельзя было не услышать приближающийся стук шагов, не ощутить слабую вибрацию.
Шана обернулась, готовая встретить того, кто решил нарушить ее уединение, хотя она и знала, кто это.
И действительно, это была ее мать.
– Здравствуй, Дарья, – сказала Шана.
Мать остановилась у лестницы, влажные завитки волос обрамляли ее фарфоровое лицо. Она была в серой толстовке поверх розовой футболки. Джинсы. Стильная молодая мамаша, пришедшая со своим ребенком на детскую площадку.
– Я бы предпочла, чтобы ты называла меня мамой, – сказала Дарья.
– Мне бы тоже хотелось этого, но пока что… я не могу.
Женщина надула щеки, затем выпустила воздух.
– Я люблю этот водопад, – подойдя ближе, сказала она. – Когда я впервые… оказалась здесь, я приходила сюда, совсем как ты, и оставалась подолгу, впитывая все это. Какое-то время я искренне думала, что это рай, а может быть, даже ад – Хорошее место или Плохое место, я не могла точно сказать.
– Просто замечательно! – Шана наполнила эти два слова максимальным количеством дерьмового подросткового сарказма, превращая их в такое оружие, что ей даже не пришлось закатывать глаза, поскольку это красноречиво подразумевалось. – Ну спасибо за то, что пришла, Дарья, спасибо за то, что мы хорошо поговорили. Я искренне рада тому, что мы пообщались.
– Шана, не надо так!
– Не надо как, Дарья? Не надо злиться на то, что моя мать несколько лет назад бросила свою семью? Переживать по поводу того, что отца нет в живых и он ее больше уже никогда не увидит? Испытывать раздражение и недоумение по поводу того, что нашла ее здесь? Я нашла ее здесь, в месте, напоминающем половинчатую реальность, однако, скорее всего, это модель, созданная искусственным интеллектом, откуда следует вопрос: господи, а может быть, она тоже робот?
– «Черный лебедь» не робот.
– Вот видишь, на все то, что я тебе только что сказала, ты дала лишь этот ответ. Ты не говорила о тяге покончить с собой, не сказала, что мне следовало бы проявить хоть немного сочувствия – и тут ты права, следовало бы, это точно. Нет, ты высказалась только о долбаном «Черном лебеде». Как будто ты запрограммирована. – Подавшись вперед, Шана злобно прошипела: – Или сама являешься программой.