Вместо этого Бенджи рассказал только о том, что нашел лабораторию «Каргилл каталист». Он уже собирался сказать, что ничего там не нашел, но тут его рука, скользнув по бедру, нащупала что-то в кармане («у тебя в кармане пузырьки с таблетками или ты просто рад меня видеть?»), и он вспомнил. По чистой случайности ему удалось спасти два пузырька. Он хотел вручить их Розали, однако та отказалась, и, вместо того чтобы убрать их обратно в рюкзачок, Бенджи просто сунул их в карман.
То, что он нашел два пузырька с таблетками, нельзя было считать хорошей новостью, однако и плохой новостью это также не было. Что автоматически делало все лучше, чем он ожидал.
– Это все, что там было, – сказал Бенджи, вручая по одному пузырьку Сэди и Араву.
Ложь – однако правда стала бы слишком тяжелым грузом и для них, и для него самого.
Сэди снова его обняла.
– Я рада, что ты вернулся, – сказала она.
– И я тоже рад.
– Там точно все было хорошо? – спросила Сэди, указывая на ссадину у Бенджи на виске, полученную, когда его ударил один из нападавших.
– Я неловко открыл дверь машины прямо себе по голове, – сказал Бенджи. – Но в остальном все прошло так хорошо, как только можно было ожидать.
Возможно, это была ложь, а возможно, и нет. В такие времена трудно было сказать, что ожидать, и даже то, что можно считать хорошим.
72И появится дьявол
Не заблуждайся, Полынь. Наше дело в опасности, когда человек, больше не желающий, но все равно готовый выполнить волю нашего Врага, оглядывается на вселенную, где, кажется, не осталось и следа Его, и задается вопросом, почему его бросили, и все равно повинуется.
15 ОКТЯБРЯ
Инсбрук, штат Миссури
Бо шел прямо к отцу.
И прошел мимо него.
Не посмотрев на него. Не узнав его. Даже не рассмотрев возможность того, что его отец может присутствовать здесь.
На самом деле внешне мальчишка практически не изменился. На верхней губе у него появился пушок, однако лицо осталось детским – что дало Мэттью какую-то надежду, поскольку его сын, возможно, просто не понимал, что здесь происходит. И не то чтобы Бо был тугодумом – нет, ни в коем случае, но и светлой головой его также нельзя было назвать. Он ничего не схватывал на лету. Впрочем, может быть, ему было просто все равно.
«Он заблудился во мраке своего собственного неведения», – с укором произнес голос в подсознании Мэттью. Потому что, если это действительно так, виноват в этом он. Виноват даже больше, чем Отом, потому что разве это не отцовская обязанность – показать сыну, как устроен мир? Именно так учили самого Мэттью.
А он подвел своего сына в этом отношении.
Подвел его во многих отношениях.
И вот сейчас Бо прошел мимо Мэттью, прямиком к палатке, у которой тот стоял. По каким-то неизвестным причинам к палатке выстроилась очередь, но Бо прошел вдоль нее. Мэттью придвинулся ближе, чтобы лучше слышать.
– …мистеру Стоуверу нужны люди, – говорил Бо. – Ему требуются… так… – Он посмотрел на свою ладонь, словно на ней было что-то написано. – Три механика, сегодня. Далее, ему понадобятся… – Мальчишка прищурился, стараясь разобрать то, что было написано у него на ладони. – Десяток водителей через три дня и… солдаты у него есть, да. Поэтому нам также будут нужны припасы и…
Коренастый мужчина за столом, с татуировкой на шее, едва прикрытой воротником клетчатой фланелевой рубашки, поднял руку, останавливая его.
– Со всеми вопросами насчет снабжения обращайся в гараж, сынок. Он у тебя за спиной, к северу от пруда.
«Сынок», сказал он. Притворное выражение чувств, не то слово, с которым отец обратится к своему сыну, и все-таки оно больно пырнуло Мэттью в живот.
То, что произошло дальше, его поразило.
– Мистер Стоувер сказал мне обратиться к вам, – настойчиво произнес Бо.
– Как я уже сказал, сынок, главный по снабжению…
– Я вам не «сынок», а мистер Стоувер всегда получает то, чего хочет, поэтому я вам повторяю… – Мальчишка остановился, чтобы сглотнуть комок в горле. – Я вам повторяю, что ему нужно, а ваша задача – оторвать свою жирную – фу, свою жирную задницу от этого складного стула и сделать то, что нужно. Я понятно объяснил?
Коренастый мужчина вскочил на ноги. Мэттью шагнул ближе, непроизвольно протягивая руку к пистолету, – сейчас не было никакого смысла выхватывать оружие и начинать пальбу, но он не мог оставаться в стороне и смотреть, как что-то происходит с его сыном. Однако сам Бо даже бровью не повел. Он стоял, спокойно глядя на верзилу, который вдвое превосходил его по всем измерениям. Сжимая кулаки, верзила шагнул ближе.
– Ты полагаешь, это хорошая мысль? – спросил Бо.
– Мальчик…
– Мистер Стоувер попросил тебя кое-что сделать. Мне очень не хотелось бы говорить ему, что ты не выполнил его приказ, да к тому же еще попытался устроить мне взбучку за то, что я тебе его передал. Ты мужчина крупный, из чего следует, что копать тебе могилу придется двоим, а не одному человеку.
Коренастый мужчина стоял, гневно выпятив грудь и раздувая ноздри. Затем он откашлялся, и это было как если б кто-то развязал надутый воздушный шарик – воздух медленно вышел, и ситуация разрядилась.
– Передайте мистеру Стоуверу… – начал было верзила.
– Ты можешь называть его лейтенантом Стоувером.
– Да-да, конечно. Передайте лейтенанту Стоуверу, пусть присылает список всего необходимого прямо мне. Я позабочусь обо всем – оружии, боеприпасах…
Бо достал сложенный тетрадный листок.
– Здесь все есть.
Он с силой вжал листок в грудь верзиле. Бумага сморщилась, вжимаясь в грудину. Верзила взял ее. После чего Бо развернулся и вышел из палатки. Он снова прошел мимо Мэттью. И снова не узнал своего отца, даже не взглянул в его сторону.
Сердце Мэттью все еще напоминало норовистого жеребца, брыкающегося в грудной клетке. «Все было так близко…» Близко во всех отношениях. И вот теперь Бо уходил прочь, высоко вскинув голову. Одно уже это наполнило Мэттью противоречивым чувством гордости и тревоги. Гордости за то, что его сын постоял за себя, и тревоги за то, что на самом деле он постоял не за себя, а за Озарка Стоувера. Человека, который запер его отца в подземелье и истязал его. Но затем добавилось третье чувство: стыд за то, что уверенности в себе мальчишка набрался не от своего отца, а от такого плохого человека, как Стоувер.
Мэттью захотелось пойти следом за своим сыном. Однако его ноги словно приросли к земле.
«Иди за ним! Догони его! Скажи ему, что ты здесь, скажи, что пора уходить отсюда, что его мать в безопасности и вы все вместе снова сможете стать семьей!»
Однако Мэттью не двинулся с места. Страх парализовал его. Страх перед тем, что Бо не послушается его, не пойдет за ним. Хуже того, страх того, что Бо его выдаст, отдаст на растерзание, быть может, лично убьет отца. С другой стороны, что, если бы мальчишка согласился? Что, если бы он согласился бежать отсюда? Внезапно Мэттью осознал: вместо четкого плана у него были лишь туманные прожекты.
Куда они пойдут? Как выберутся отсюда?
Мэттью об этом не думал.
«Мне нужно больше времени».
И тут время представилось ему само.
Кто-то толкнул Мэттью вперед – его увлекла движущаяся к палатке очередь. Он проводил взглядом, как его сын затерялся в толпе и снова пропал. Прежде чем Мэттью успел опомниться, его толкнули вперед еще раз, и еще раз, и вот он уже оказался перед коренастым здоровяком за складным столом. Тем самым, которого запугал Бо.
– Имя? – спросил верзила.
– Я… – опешил от неожиданности Мэттью.
Верзила раздраженно повторил свой вопрос.
– Джим Феллоус, – опомнившись, поспешно ответил Мэттью.
– Ты новенький?
Не зная, какой ответ будет лучшим, Мэттью подтвердил:
– Да.
– Твоя рука… вид у нее дерьмовый.
– Я… получил травму.
– Ну хорошо. Мои поздравления, мальчик Джим, сегодня тебе поручается убирать дерьмо. Не волнуйся, Господь Бог хочет, чтобы все мы начинали говночистами. Так что отправляйся в главную контору, там тебе определят круг обязанностей и выдадут швабру, ведро и все остальное, что понадобится. Ты давно сюда прибыл? Тебе уже выделили койку?
– Н… мм… э… нет.
– Это также там устроят.
– Хорошо.
Верзила сверкнул глазами, пронзая Мэттью насквозь сдвоенными кинжалами своего взгляда.
– А теперь убирайся отсюда к такой-то матери, мальчик Джим!
– Да, конечно. Спасибо.
– Угу. Следующий!
Прошло три дня. Наступило 18 октября.
Мэттью регулярно ловил себя на том, что чувствует себя стрелкой в часах: частью сложного механизма, которая просто выполняет свою работу, вращается круг за кругом. Спал он в домике, битком забитом боевиками ДАВ, в данном случае одними мужчинами. От них воняло как от козлов, они рыгали, пердели и рассказывали расистские и похабные анекдоты так, словно отправились вместе на охоту – и в каком-то смысле так оно и было. Они долго засиживались по вечерам, блаженно рассуждая о грядущем мире, уверенные в том, что им каким-то чудом удастся избежать судьбы, уготовленной всем остальным. Во всем происходящем они видели божественное провидение, словно Господь в буквальном смысле отобрал их, белых, и в особенности белых мужчин, чтобы они смогли пережить глобальную катастрофу. Один боевик, пожилой мужчина по имени Бернард, даже шутил, что болезнь прозвали «белой маской», тем самым показывая, что она им не враг, а союзник.
Мэттью не принимал участия в этих разговорах. Как следствие, к нему относились как к изгою. Никто не вел себя по отношению к нему в открытую агрессивно, но он слышал, как за глаза его называли самыми разными обидными прозвищами. Один боевик называл его калекой – из-за руки, скрюченной, плохо действующей. Еще Мэттью услышал, как его назвали педиком, и это породило обсуждение, вполголоса, но все равно достаточно громкое, того, что это могло означать здесь, ибо хорошо, Инсбрук только для белых, но кто говорил что-нибудь про нормальную ориентацию? Однако затем боевик, выдвинувший это предположе