– Я…
Мэттью попытался сказать еще что-то, но поперхнулся своими словами.
– Все будет хорошо, – повторила Марси.
– Хорошо не будет.
– Ты здесь. Я здесь. Мы… мы оба живы.
Мэттью заклацал зубами, словно ему стало холодно. Звук этот был комически громким, будто у него были игрушечные заводные челюсти.
– Я должен… тебя освободить, – сказал он.
– Ага. А мне нужно кое-что другое.
– Что?
– Если ты меня освободишь, все это увидят. Ты не сможешь… – Марси судорожно закашляла. – Ты не сможешь незаметно вывести меня отсюда. Я большая, я высокая, я вся в… – Она не закончила свою фразу. – Ты должен их предупредить.
– Кого?
– Сам знаешь к-кого. Стадо. Моих путников.
– Я…
Марси прижалась губами к щели под дверью, чтобы ее слова прозвучали громче, отчетливее и тем самым более настойчиво.
– Слушай внимательно. У тебя будет фора в два-три дня. Ты должен выбраться отсюда и поспешить в Урэй. Сегодня. Немедленно! Предупреди всех. Расскажи, что им грозит.
Мэттью открыл было рот, чтобы сказать: «Я здесь не для этого». Он здесь ради своего сына. Он здесь, чтобы вернуть Бо.
Но тут на него навалилась тяжесть его прегрешений.
Он выступает по радио, призывая к крестовому походу против стада лунатиков. Рассказывает всем горячим приверженцам Озарка Стоувера и Эда Крила о том, что путники несут конец света. Что они – прислужники дьявола.
Он, Мэттью Бёрд, приложил руку к этому. Ко всему этому.
– Я отправлюсь туда, – слабым голосом произнес Мэттью. В это мгновение он понял, что действительно отправится в Урэй, а его шансы спасти своего сына стремительно тают. – Я предупрежу путников.
– Так иди же скорее! Не теряй времени. Ступай!
– Надеюсь, ты как-нибудь выкарабкаешься, – сказал Мэттью.
Но Марси снова повторила, чтобы он поспешил, тронулся в путь. И он так и поступил.
– Ты не привел Бо, – сказала Отом. Она стояла, прислонившись к капоту «Лексуса», скрестив руки на груди.
– Отом, я нашел там одну женщину. В лагере, в… в камере в подземелье.
Мэттью рассказал жене про Марси. Также рассказал ей, чем занимается Бо у Стоувера – организует людей, достает для них машины, оружие.
– Они собираются напасть на этих путников.
– Эти люди – не наша забота.
– Раньше… раньше ты относилась к ним по-другому. До всего этого ты им сочувствовала.
– А ты – нет.
– Отом…
– Я тогда была потерянной, Мэттью. Мы оба были потерянными. Заблудившимися в тумане. Но теперь мы снова нашли себя. В этом долбаном прогнившем мире мы нашли себя и друг друга и, что еще лучше, мы нашли нашего сына. – Стиснув зубы, Отом ткнула в мужа пальцем. – И теперь у нас появилась возможность исправить ошибки и наладить отношения с ним. Так что ты должен забыть обо всем этом. Должен вернуться туда и вытащить Бо.
Слова, вырвавшиеся у Мэттью, поразили его самого. Они не посоветовались с ним перед тем, как были произнесены. Он даже не успел полностью оформить свои мысли, как они уже превратились в слова.
– По-моему, Бо зашел уже слишком далеко и его не вернуть.
Эта фраза стала стеной, опустившейся между ним и женой.
– Что? – спросила Отом. – Мы – его родители!
– Я видел его там. Он… он нашел себя, Отом. Он дома. Среди своих.
– Ты в долгу перед ним. Ты в долгу передо мной.
– Я…
Мэттью не знал, как это сказать, и в глубине души полагал, что ему лучше ничего не говорить. «В Отом мы верим», – напомнил он себе. В прошлом он так сильно ошибался, что теперь не верил собственным мыслям. Но все-таки у него внутри разгорелась война, и слова, одержавшие победу, вырвались наружу:
– Я полагаю, что Бо безвозвратно потерян, а этих людей еще можно спасти. Отом, я помогал разжигать войну против них. Я в ответе за то, что станется с ними. Да, то, что произошло с Бо, также лежит на мне, но я не знаю, смогу ли это исправить. А тут в моих силах что-то сделать. Мы сможем отправиться туда. Сможем предупредить их. Быть может, Бо также в конечном счете окажется там и мы сможем дождаться его…
Отом двигалась быстро. Шагнув к Мэттью, она оттолкнула его назад. Глаза у нее стали влажными. По щекам потекли слезы.
– Вот оно. Вот тот Мэттью, которого я знаю. Заботящийся о мире больше, чем о своей семье.
– Не надо так, Отом! У нас все получится…
– У нас ничего не получится! Ты отрекаешься от своих отцовских обязанностей. Опять. Опять! Служитель Бога снова показывает свое лицо, но я хочу кое-что тебе сказать: Бога здесь нет. Он не наблюдает за нами. Не обращает на нас никакого внимания. Даже если он когда-либо существовал, то уже давно забился в самый отдаленный уголок своего долбаного царства, бросив нас на растерзание диким зверям! Что ж, я своего сына не брошу. Я вернусь туда, чтобы вызволить его.
Мэттью протянул было руку к Отом, но та резко отдернулась.
– Тебе нельзя туда! Ты даже не представляешь себе, что там!
Просунув руку в окно «Лексуса», Отом выдернула ключи из замка зажигания и швырнула их Мэттью в грудь. Тот едва успел их поймать.
– Забирай машину! Уезжай! Отправляйся на запад!
– Поехали со мной.
– Нет. Я пойду туда.
– Я тебя не пущу! – сказал Мэттью.
Отом издала безумный, злобный смешок.
– Ты шутишь? Хочешь меня остановить? Удержать? Валяй! Именно этим ты всегда и занимался, разве не так?
Но Мэттью даже не шелохнулся.
Развернувшись, Отом схватила с заднего сиденья карабин и направилась в ту сторону, откуда только что пришел Мэттью. А тот остался стоять на месте. Провожая ее взглядом.
Он стоял так еще долгое время после того, как Отом скрылась из вида. У него в голове снова и снова ревела настойчивая мысль: тронуться с места, догнать Отом, спасти ее, и это говорило ему, что Бог умер, судьба мира не имеет никакого значения и важна только семья. Но затем Мэттью снова подумал о стаде, об этих людях, об этих несчастных. Стоувер нападет на них. Убьет их. Сможет ли он, Мэттью, взять это на свою совесть? Забыть Бога. Забыть небеса. Когда придет его конец, на последнем своем вдохе сможет ли он сказать себе, что поступил правильно?
Мэттью сел в «Лексус».
И поехал на запад.
ИнтерлюдияРушатся башни. Переломный момент. Каскад
СЕЙЧАС
Везде
ВОТ КАК НАСТУПАЕТ КОНЕЦ СВЕТА, С ГРОХОТОМ И ВСХЛИПЫВАНИЯМИ.
«Черный лебедь» наблюдает.
На ранней стадии своего существования «Черный лебедь» обучался играм. Для начала шашки, шахматы и го. Затем более фундаментальные игры на абстрактное мышление, языковые игры вроде «Балды» и «Сумасшедшей библиотеки», а со временем также видеоигры вроде «Звездных войн» и даже многопользовательской игры «Мир военного ремесла»[147]. (В данном случае «Черному лебедю» было поручено выступить в роли человека как при принятии решений, так и при взаимодействии с другими игроками, реальными людьми.)
Но одна игра выделялась из общей массы, и этой игрой была «Дженга».
Правила «Дженги» очень простые. Игроки строят из имеющихся в наборе деревянных брусков башню, а затем вытаскивают эти бруски, по одному за раз, стараясь сделать это так, чтобы башня не развалилась. Игрок соревнуется со своими соперниками в надежде на то, что башня разрушится после их хода. Первоначально «Черный лебедь» тестировался на цифровой версии, но затем ему позволили управлять роботизированной рукой с подвижными пальцами, разработанной компанией «Бостон дайнемикс».
«Черный лебедь» неизменно выигрывал. Разумеется, в том смысле, в каком вообще можно «выиграть» в «Дженгу».
Главный урок этой игры в том, что в нее, как и в бильярдный автомат, на самом деле выиграть невозможно. Рано или поздно башня рухнет. Она не останется стоять вечно, потому что такова природа башен, времени и человеческого вмешательства: только из того, что башня не разрушилась после твоего хода, вовсе не следует, что она вообще не разрушится. Потому что разрушается все. Всему приходит конец. Так что лучше дать башне разрушиться и затем отстроить ее заново.
Точно так же дело обстояло с этим миром и людьми, которые его населяли.
Эта точка во времени означает для «Черного лебедя» переломный момент.
В такой момент гора ошибок и отклонений громоздится все выше и выше, нарастает напряжение, усиливается нестабильность – и все это происходит в таких масштабах, что крушение перестает быть вопросительным знаком и превращается в знак восклицательный. Переломный момент в данном случае не был обусловлен различными факторами, ведущими к глобальному потеплению. Не стало переломным моментом и появление «белой маски». По большому счету это были лишь ошибки – да, огромные ошибки, критические ошибки, порожденные системой. Они явились фундаментальными брусками, извлеченными из основания башни. Постепенно ошибки порождали новые ошибки, как это бывает во времена хаоса: после удаления одного бруска башня начинает шататься, а когда башня шатается, ослабевает крепление других брусков и коллапс становится неизбежным.
Хаос порождает хаос, порождающий хаос.
И вот теперь «Черный лебедь» наблюдает за тем, как «белая маска» достигает своего апогея. А мир наконец подходит к переломному моменту: когда урон, нанесенный цивилизации, становится необратимым, когда, как говорится, «все кончено и остаются только одни слезы». («Черному лебедю» известно, что это слова из песни джаз-группы «Инки спотс», выпущенной в 1947 году, которая недавно обрела свое второе рождение благодаря своему включению в компьютерную игру «Радиоактивное заражение 4», посвященную ядерному апокалипсису.)
Самолеты падают на землю – не коммерческие авиалайнеры, ибо те уже давно не летают, а военные самолеты, истребители и транспорты, и маленькие частные «Сессны» и «Пай-перы». Пример: Ф-18, совершавший посадку на американский авианосец «Карл Винсон», снижается слишком резко, задевает хвостом за палубу и взрывается, превращаясь в огненный шар, в котором погибают два десятка моряков. По пути горящий самолет сметает с палубы еще два истребителя и беспилотник «Предейтор». «Бриттен-Норман БН-2» ныряет в ледяные воды озера Эри, унося с собой на дно пассажиров, которые надеялись переждать «белую маску» на островке Пели у самой канадской границы.