ошве, белоснежные бейсболки с надписью «Вера спасет Америку». Но главное – глаза. Жестокие, злые глаза, в которых стреляными гильзами мелькала подозрительность.
Они стояли вдоль улицы небольшими группами. Смотрели. Ничего не скандировали. Не держали плакаты. Иногда обменивались парой слов между собой – вполголоса, не отрывая глаз от лунатиков.
У Шаны пискнул телефон.
Отец. Опять.
«Шана, ты где?»
«Иду», – ответила она.
Отец: «Возвращайся к Зверю пжлста».
Шана повторила свой ответ, теперь уже прописными буквами: «ИДУ». После чего отключила звук и сунула телефон в карман. Она понимала, что отец беспокоится за нее. Но ничего, ему придется потерпеть. «Я уже взрослая. Почти».
У Шаны волосы на затылке встали дыбом. Улица впереди представляла собой сборище отребья, словно вышедшего с какой-то старой закрывшейся текстильной фабрики. Шана разглядела татуировку в виде свастики. Ну конечно. Под нарукавной повязкой в виде флага Конфедерации.
Рядом с ней Несси неумолимо шла вперед.
– Все будет хорошо, Несс, – вполголоса заверила сестру Шана. – Тебе никто не сделает ничего плохого.
Однако у нее не было уверенности в справедливости своих слов.
Дверь открылась, и вот так Марси вышла на улицу, присоединяясь к толпе. Впервые за долгое время она ощущала связь со своим собственным телом – которое больше не удерживало ее на месте крепко зацепившимся за дно якорем. Боли не было. Все вокруг казалось хрустально-прозрачным и идеальным, и Марси теперь могла сосредоточиться на крошечных несущественных деталях: «парашютик» одуванчика, пролетевший в воздухе, облако в форме кролика, то, что многие закрепили свои плакаты строительной лентой, но кое-кто воспользовался скотчем, степлером или даже изолентой.
Марси прошла в первый ряд. Она никого не отталкивала и не отпихивала – она была женщина крупная, высокая и мускулистая в том смысле, в каком является высоким и мускулистым холодильник. Окружающие естественным образом реагировали на ее физическое присутствие.
Когда Марси вышла на улицу, оно ее захлестнуло.
Сияние.
Лунатики находились не далее чем в четверти мили, и даже на таком расстоянии Марси видела исходящий от них свет. Он лучился и изменялся, словно живое существо. Марси его не просто видела. Она его чувствовала. Вкушала. Она вдыхала свет и выдыхала его. Он согревал ей слух, напевая едва различимую песнь, подобную тихому завыванию ветра или шелесту дождя по листве.
Стоящая рядом с Марси женщина подняла выше плакат «Мы хотим знать правду!».
– Вы видите сияние? – повернувшись к ней, спросила Марси.
Даже без слов, по одному ее лицу, она поняла, что женщина определенно не видит сияние. Как она на нее посмотрела, неблагодарная сучка!
«Ну а я вижу сияние, и черт с тобой, раз ты его не видишь!»
Марси решила подойти ближе к путникам.
И двинулась вперед.
– Я не могу просто сидеть здесь и ждать, – сказал Касси по телефону Бенджи. – Я отправляюсь туда.
– Мм… и что ты собираешься сделать?
– Пока что не знаю.
– Будь осторожен, Бенджи.
– И ты тоже.
После чего Бенджи шагнул в толпу.
Шана ощутила присутствие этого чувака еще до того, как его увидела. Это был не человек, а целая гора. Его длинные волосы были зачесаны назад, а в бороде смогла бы устроить себе гнездо сова. Плечи у него были широкие, но торс еще шире, и он непоколебимо стоял, расставив ноги и скрестив руки на необъятной груди.
На лице у него застыло выражение настороженного любопытства.
Однако ничего такого интеллектуального, как любопытство, не было и в помине на лицах человеческого мусора вокруг него. Шана видела лишь рвущуюся наружу ярость. Лошадей, нетерпеливо грызущих удила, скаля зубы, готовых обрушить свои копыта на врага. Готовых нестись вперед, сбивая его с ног, топча его насмерть.
Здесь Шана увидела новую татуировку – не на великане, а на тех, кто его окружал. Два скрещенных меча, окруженных… чем? Кажется, это была змея, да? Прищурившись, Шана разглядела, что нет, это были не два меча, а меч и молоток. У одних татуировка была на тыльной стороне ладони, у других – на бицепсах и даже на шее.
– Ты видишь сияние?
Девушка вздрогнула, услышав этот голос. Обернувшись, она увидела, что, пока смотрела в одну сторону, сзади к ней подошла женщина – оказавшись рядом с Несси.
Женщина тоже была большая – но не такая, как бородатый человек-гора, нет. Не то чтобы она была высокой, но буквально ощетинилась мышцами с небольшой примесью жира. Короткий «ежик» на голове только подчеркивал форму похожей на блок газобетона головы. И голова эта, судя по виду, была разбита: блок газобетона треснул, и форма черепа стала чуточку неправильной, не такой, какой должна была бы быть.
– Сияние, – повторила свой вопрос женщина, – ты его видишь?
Шана ощутила тревогу – а это еще что за сумасшедшая?
– Нет, я не…
Оглянувшись через плечо, девушка увидела других пастухов: Лонни Суита, долговязого Кенни Барнса, Алию, даже Мию – однако взгляды всех их были прикованы к стаду или к толпе. Шана почувствовала то, что бывает иногда во сне: как будто ей хотелось их окликнуть, помахать рукой, но она не могла этого сделать; это не имело значения.
– Ты присмотрись к этим людям, – продолжала женщина.
– К каким… к каким людям?
– К ним. – Женщина не указала рукой, но взгляд ее был обращен на путников.
– А.
– Сейчас произойдет что-то ужасное. – Квадратноголовая женщина произнесла это так, словно это вызывало у нее восторг.
– Что? Что вы хотите сказать?
Но тут к ним сзади подошел кто-то – это была Мия.
– Эй, всё в порядке?
Шана посмотрела на нее, затем перевела взгляд обратно на большую даму. Та уже отошла, сливаясь с толпой.
– Жуть какая-то… – пробормотала Шана.
– Что она сказала?
– Я… Что-то про сияние. Про то, что сейчас произойдет что-то ужасное. Нам нужно позвать кого-нибудь.
– Кого кого-нибудь?
– Не знаю. Кого угодно!
Но было уже слишком поздно.
Бенджи протискивался вперед. За свою грубость он удостаивался недовольных взглядов – однако у него не было времени обращать на это внимание. В поведении толпы было нечто такое, от чего ему становилось не по себе. Это витало в воздухе: угрожающий гул, какая-то сводящая с ума частота – похоже на грозу накануне, но только эта непогода была совсем другого рода.
Бенджи остановился у убогой скобяной лавки.
И увидел, как что-то пролетело по дуге над толпой…
Бутылка.
Для Марси все произошло словно в замедленном действии.
Не в буквальном смысле, нет; однако она чувствовала себя сейчас гипервозбужденной, рассудок полностью вернулся к ней, и посему каждое мгновение, каждое мельчайшее движение становились откровением – запечатленным ее взглядом и сознанием.
Марси смешалась с толпой путников, окунаясь в сияние.
Она обратилась к девушке, молодой женщине – еще одному человеку, который, похоже, не замечал сияния и не восторгался им.
Марси ее предупредила.
Произойдет что-то ужасное.
Потому что так оно и было. С середины улицы это было хорошо видно – для этого не нужно было быть психологом, достаточно только было быть бывшей полицейской, которая приходила в себя после целого года, потерянного из-за проломанного черепа, бывшей полицейской и бывшей боксершей, которая выбиралась из затянутой туманом долины, поднимаясь на ясную горную вершину.
Марси видела татуировки, футболки, видела этих белых расистов с железными и кельтскими крестами – и тут она увидела еще один рисунок, который не узнала: меч и молоток, окруженные змеей. Марси не знала, что он означает, но это наверняка было какое-то белое нацистское дерьмо, потому что это всегда белое нацистское дерьмо.
А там, на противоположной стороне улицы, стоял здоровенный козел – не человек, а массивная стена, ледяная и злобная. Марси присмотрелась к нему, и тут дело приняло интересный оборот: верзила перестал смотреть на путников. Он переключил свое внимание на толпу.
Верзила толкнул того, кто стоял рядом, – жалкого тощего хлюпика с расплющенными ноздрями и сальными светлыми волосами, зачесанными за оттопыренные уши. Покинув верзилу, хлюпик неторопливо направился на юг, в противоположную от лунатиков сторону.
И тогда, тогда верзила перевел взгляд на противоположную сторону улицы.
И едва заметно кому-то кивнул.
И этот кто-то – не человек, а маленький пожарный гидрант в камуфляжных брюках, футболке защитного цвета и камуфляжной бейсболке – кивнул ему в ответ.
«Это он», – подумала Марси, направляясь к нему.
Она прилетела откуда-то сзади – Шана смотрела вперед и услышала за спиной крики. Они с Мией обернулись и увидели шагах в тридцати позади летящую бутылку. Перевернувшись в полете, бутылка ударила по голове одного из лунатиков, рыхлого типа в розовом махровом халате своей жены, – кажется, его звали Арлен или как-то так, и хотя первое время жена его навещала, где-то через неделю она перестала появляться.
Бутылка ударила Арлена по голове.
Люди ахнули, закричали, указывая, – Шана увидела, как от толпы отделился бегущий человек, и двое полицейских со всех ног бросились за ним.
– Господи!.. – пробормотала Мия.
Тем временем рыхлый чувак, путник, Арлен…
Он просто продолжал идти вперед.
Стеклянная бутылка попала ему в голову и отлетела в сторону.
Не рассекла кожу. Не нарушила шаг.
Крови не было.
И тут у Шаны мелькнула страшная мысль: «А что, если бутылку бросили только для того, чтобы отвлечь внимание?»
«Это отвлекающий маневр», – сообразил Бенджи. Пока все остальные следили за бутылкой, он увидел пистолет. Его выхватил невысокий мужчина в камуфляжных брюках и камуфляжной бейсболке. Пистолет был большой, громоздкий – наверное «Глок». Убийца прятал его сзади, засунув за пояс брюк и прикрыв сверху футболкой.