– Она хотела заниматься всем, – закончил за нее отец.
– Вы ничего не можете вспомнить про этот пакет? – Бенджи не добавил вслух: «Существует реальная вероятность того, что мать или кто-то, выдававший себя за мать, прислал Несси какой-то пакет. И этот пакет, возможно, стал отправной точкой эпидемии лунатиков, не важно, была то бактерия, вирус или грибок. Это известный способ ведения биологической войны, не привлекающий внимания, не требующий больших затрат: прислать в конверте споры сибирской язвы, и как знать, кто заразится? Если кто-то состряпал что-либо значительно более изощренное и зловещее и отправил это молодой доверчивой девушке, готовой принять любую посылку от своей пропавшей матери… такой сценарий, пусть и не слишком правдоподобный, напрашивается сам собой». – Все что угодно, Чарли. Вы заглянули внутрь?
– Нет.
Шана неуютно заерзала, словно ей было что сказать.
– Шана? – спросил Бенджи.
– Ну…
– Ты заглянула в пакет.
– Э…
– Заглянула. Посмотрела, что внутри.
– Я была рядом, когда Несси его открыла. Картонная коробка, небольшая, знаете, размером не больше контейнера для завтрака. Несси ее открыла, а дальше было как в фильмах про Гарри Поттера – она вытащила два куска пенопласта, раскрыла их, пошел пар и…
– И что дальше?
– А дальше полный облом. Пенопласт, сухой лед и все такое, а в итоге Несси достала лишь… маленькую пробирку.
Пробирка.
– Что… что в ней было?
– Я не разглядела. Пробирка была заполнена не целиком – может быть, наполовину. Мне показалось, это была просто серая пыль. Я спросила у Несси, что это такое, и та вся ощетинилась. Сказала: «Это мне нужно для опыта». И выставила меня за дверь.
Курьер. Бенджи понял, что это было. Другого варианта не могло быть.
– Ты знаешь, где сейчас эта пробирка?
– Я мог ее выкинуть, – вмешался Чарли. – Или положить ее в вещи Несси. У нее в комнате вечный разгром. Сами понимаете – юный гений и все такое…
– ФБР обыскало дом и ничего не нашло, – заметила Сэди.
У Бенджи в груди все оборвалось. Но тут…
Шана вздрогнула.
– Э…
Она знает.
– Шана… – начал было Бенджи.
И тут произошло самое удивительное. Протянув руку, девушка схватила со стола свой рюкзачок, расстегнула молнию, залезла внутрь…
У нее в руке была пробирка.
В которой, похоже, была…
– Это «травка»? – спросил потрясенный Чарли.
– Извини… – Шана неловко пожала плечами.
23Апофения
ДОН ДЕЙТОН: И последний вопрос, после чего мы вас отпустим, позволив продолжить предвыборное турне. Что вы думаете об этих лунатиках?
ЭД КРИЛ: Что я о них думаю? Я думаю, что это послание.
ДОН ДЕЙТОН: Послание? Отправленное кем?
ЭД КРИЛ: Пока что мы не знаем, но я готов поспорить, что это ИГИЛ. Может быть, Китай. Может быть, кто-нибудь свой – какой-нибудь предатель из лагеря Хант, или это дело рук АНБ. Быть может, это сам дьявол – как знать? Но поверьте моему слову – это послание, тут не может быть никаких сомнений.
ДОН ДЕЙТОН: И какой же смысл этого послания?
ЭД КРИЛ: Надвигается что-то. Что-то очень плохое. И если мы не решим эту проблему, если мы не разберемся с этими [бип], нам очень скоро придется узнать, что это такое.
21 ИЮНЯ
Шелбивилль, штат Индиана
– Тебе нужно поспать.
– Спасибо, папа, – сказала Шана, однако сказала она это не своему отцу.
Это был Арав.
Девушка сидела на пеньке, глядя на проходящих мимо путников. Ночью зрелище было сюрреалистическим – фары машин арьергарда освещали их сзади, и каждый лунатик отбрасывал длинную тень, подпитывающую тех, кто шел впереди. (У Шаны возникало жутковатое ощущение, будто она смотрит на ряды надгробий, хотя девушка не могла точно сказать почему. Она щелкнула несколько снимков, и нечеткое зернистое изображение лишь укрепило этот образ.) Отец снова был впереди в «Звере» – он сделал крюк, чтобы выбросить мусор и обогнать путников, и занял место во главе стада. Мимо шли путники, а за ними следовали пастухи, хотя в этот поздний час – а время было уже за полночь – многие устроились на ночь спать. Или в своих машинах и жилых фургонах, или в мотелях, гостиницах, кемпингах, домах знакомых, родственников и прочих добрых самаритян.
Сотрудники ЦКПЗ по большей части также разъехались по своим делам. Шане было известно, что кое-кто из них спал в большом прицепе. Внутри имелось несколько коек, в том числе две в «спальне» – выпирающем вперед тесном козырьке, который вызывал клаустрофобию.
Однако Арав остался – хотя Шана узнала об этом только сейчас, когда он подошел к ней. В руках у него были два стаканчика, над ними плясал пар. Когда Арав подошел ближе, девушке в лицо ударил аромат…
Солоноватый привкус умами[59]. Очень хорошо знакомый. Шана его сразу же узнала.
– Лапша быстрого приготовления, – сказала она, произнеся эти слова как спиритическое заклинание.
– А у тебя талант, – улыбнулся Арав. – Тебе можно было бы работать полицейской ищейкой. – Сказав это, он смущенно поморщился. – Так, подожди. Извини. Я вовсе не хотел сказать, что ты собака.
– Лучшим извинением будет, если ты дашь мне один стаканчик.
– Я для того их и принес. – Арав протянул один стаканчик Шане, и исходящий от него пар окутал ее лицо. – Ничего такого, но я увидел тебя здесь, а за последние два дня… – Известно ли ему про ее мать? Про пакет с пробиркой? Блин! – Я решил, что ты будешь рада. Да и на улице становится прохладно. Извини, я просто разогрел в микроволновке.
– Чувак, блюда из микроволновки – это как раз то, от чего я тащусь! – Взяв стаканчик, Шана отпила глоток. Горячо, но ей было все равно. – В старших классах я была… ну… очень озабочена. Каждое утро мне не хотелось идти в школу. И не то чтобы в школе было плохо, просто две девицы издевались над моими волосами, и еще мне не хотелось брить ноги… в общем, не знаю, одно слово – старшие классы. Меня тошнило от школы. И по утрам я испытывала просто мегатошноту, понимаешь? Не могла ничего есть. Ни яичницу, ни овсянку – бе-е, все вызывало у меня отвращение. Но моей матери пришла в голову мысль – наверное, отчасти потому, что она была в отчаянии, а может быть, она сказала это в шутку, но, так или иначе, однажды мать сказала: «Чудесно, я приготовлю тебе корейскую лапшу, если ты ее съешь». Мать приготовила ее, и я ее съела. И мне стало чуток лучше. После чего на протяжении трех лет лапша была моим ежедневным завтраком. – Она хлебнула еще. – О господи, выходи за меня замуж!
– Это ты мне или лапше?
– Обоим. У нас будет – ну, свободный брак или как там это называется. – Шана сидела на пне, но пень был большим – он остался от здоровенного дуба. Она указала на место рядом с собой. – Не желаешь сесть?
Пожав плечами, Арав сел. Ночной воздух остывал, но бедро Арава оказалось теплым.
Какое-то время они молча ели лапшу, чавкая и хлюпая бульоном. Вокруг был слышен лишь размеренный глухой топот шествия путников.
– В тот вечер ты круто себя проявила, – нарушил молчание Арав.
– Ты о чем?
– Спасла того мальчишку.
– А, это… Ну да.
У Шаны не было такого чувства, что она кого-то спасла. Да, мальчишка остался в живых. Но какая жизнь ему теперь предстоит? И не то чтобы она думала, что лучше бы ребенок погиб вместе со своими родителями, но… теперь у него не было ничего. Эта глупая женщина, не отпускавшая своего мужа. Даже несмотря на то, что его трясло все сильнее и сильнее… Шана стряхнула с себя эту мысль. Даже просто прокручивая случившееся в голове, она почувствовала отвращение к лапше, а это будет непростительной ошибкой.
– Совсем не так круто, как та дородная дама, которая завалила того типа в толпе. Господи, у долбаного козла был пистолет… Говорят, он собирался стрелять в путников.
– Эта женщина – она была самым настоящим чудовищем. Знаешь, она теперь здесь. По-моему, классная тетка. Кажется, раньше служила в полиции. – Арав тыльной стороной ладони вытер с подбородка капельки бульона. – Говорят, стрелок действовал в одиночку, но я в этом не уверен. Такие типы никогда не бывают одиночками, согласна? Их беспокоит усиление радикальных настроений среди нас, людей с темной кожей, но никто не вспоминает о том, что среди белых такое случается гораздо чаще. Это какое-то безумие.
– Точно. Есть люди – самый настоящий мусор, и они находят другой такой же мусор и вместе образуют большую свалку. Интернет здорово упростил эту задачу.
Опять чавканье и хлюпанье. Шана быстро расправилась с лапшой.
К этому времени мимо них уже прошла половина лунатиков. За вчерашний день их число увеличилось еще на двенадцать человек. День за днем в ряды путников вливались все новые и новые люди. Одних сопровождали пастухи, другие приходили одни. Кто-нибудь из ЦКПЗ – иногда Арав – переписывали вновь прибывших.
– Тут еще один момент, – вдруг сказал Арав. – А что произойдет, если выстрелить в одного из них? Я вовсе не собираюсь это проверить – но воткнуть иглу в тело не получается. Разрезать кожу ножом – тоже. А что будет с пулей?
– Я об этом не думала… Ты полагаешь, они пуленепробиваемые?
Скорчив гримасу, Арав пожал плечами:
– Нет. Но я говорю так только потому, что пуленепробиваемых людей не бывает. Такого… такого просто не может быть. Но опять же, не бывает, чтобы кожу нельзя было проткнуть иглой. Это какая-то бессмыслица. От начала и до конца. Полный бред. У нас есть кое-какие теории, но нет ничего, чтобы эти теории подкрепить.
Однако Шана еще не могла отойти от первой части его рассуждений.
– Хорошо, но если они действительно пуленепробиваемые – это же непонятно что.
– Они не могут быть пуленепробиваемыми. Это немного напоминает мне неньютоновскую жидкость. Представь себе клейстер из кукурузного крахмала и воды, в соотношении два к одному. Получится сырое месиво, это жидкость, однако в некоторых случаях оно ведет себя как твердое тело. Если шлепнуть по нему ладонью, это будет все равно как если шлепнуть по кожаному сиденью машины или по батуту. Если же надавить на него медленно или ткнуть пальцем, клейстер превратится в жидкость – палец в него погрузится. Очевидно, что кожа лунатиков не такая – я вовсе не хочу это сказать. Но встает вопрос – быстролетящая пуля пробьет кожу или, наоборот, с легкостью отлетит от нее? Мы не знаем. И этот опыт никто не собирается ставить.