– Однако ты ничего не имел против, когда «Найк» использовала нашу песню в рекламе…
– Я сказал тебе тогда, что ничего не имею против того, чтобы продавать наши песни для рекламных роликов, потому что среди режиссеров есть настоящие художники, они снимают музыкальные клипы и телевизионные шоу, с настоящими актерами! Блин, «Найк» захотела использовать наших «Обезумевших обезьян» в своей глупой рекламе обуви – флаг ей в руки. – Ну вот, опять проклятый ирландский акцент – «руйки» вместо «руки». – Это же не то, как если б долбаные кроссовки начинали исполнять эту песню всякий раз, когда их натягивали на ноги! Господи, ты только представь себе такое!
– Так почему же ты сейчас собираешься пойти на попятную?
– Ба, столько крови уже утекло…
– Вся эта кровь выплескивается на мой берег, Пит. Для меня это турне значит очень много. Проклятье, Пит, шесть городов – большие стадионы. Толпы безумных поклонников, пиротехника, по обе стороны от сцены огромные экраны…
– Знаешь, – перебил его Корли, – я вот тут подумал, нам нужно что-нибудь поскромнее. Более интимное. Клубы, бары, маленькие концертные залы для привередливых ценителей, твою мать…
– Козел, ты просто дрейфишь!
– Нет.
Однако он действительно трусил.
И понял это только сейчас.
Но остальным он ничего не скажет.
Что, как прекрасно понимал Корли, будет полной задницей. Он просто поступит так, как считает нужным. Никому ни хрена не скажет, просто тихо отойдет в сторону, словно Гомер Симпсон[73], скрывающийся в этих долбаных кустах.
Элвис шагнул к нему вплотную. От него пахло – господи, от него пахло салатом. Винегретом. «Козел, винегрет – это не рок-н-ролл!»
– Слушай, обратной дороги нет. Мы отыграем это турне. Шесть городов. Большие толпы. Я заменил бы тебя, но заменить тебя невозможно, как невозможно заменить Тайлера в «Аэросмите» или Акселя в «Ганз энд роузиз». Ты сделаешь все как надо, после чего мы вместе сядем за работу над новым альбомом. Он выйдет, попадет в хит-парад, и мы, твою мать, получим существенную прибавку к деньгам, отложенным на пенсию!
– Мне не нравится, как ты разговариваешь со мной. – Пит облизнул губы. – Уверен, и остальным это также не нравится. Я пойду прогуляюсь.
– Я расскажу.
– Что расскажешь и кому? Все уже и так знают, что ты козел…
– Я расскажу всему миру про твоего дружка Лэндри.
Лоб у Корли стал горячим, в то время как в груди у него похолодело.
– Я… – Он не смог найти слов. – Ты не… это не…
– На этот раз я не собираюсь оставаться долбаной мумией, блин! – вскипел Элвис. – И не позволю тебе обосрать такое дело! – Смягчив тон, он добавил: – Я нанял частного детектива, чтобы накопать на тебя какое-нибудь дерьмо. Мне уже было известно, что ты якшаешься с мужчинами… извини, что вываливаю всю эту грязь, но тебя нужно держать в узде…
Его голова дернулась назад от удара. Не удержав равновесия, Элвис отступил на несколько шагов назад, зажимая разбитый нос. Кровь хлынула из обеих ноздрей, словно из неисправного крана.
Корли тряхнул рукой, стараясь унять разлившуюся по ней боль.
– Ты беня удабив, бвин! – пробормотал Элвис.
– Да, я тебя ударил, блин. И если ты еще вздумаешь угрожать мне или моим близким, дружок, в следующий раз будет гораздо хуже.
Отпихнув Элвиса, Корли быстро пересек студию.
– Эй, приятель, ты куда? – окликнул его Куик, крутя палочку.
– На улицу, твою мать! – обернувшись, крикнул Пит.
Раина порывисто кивнула. Он ответил ей тем же. После чего распахнул дверь и вышел.
26Берегитесь хозяина
Итак, откуда нам это известно? Вот в чем главный вопрос, не так ли? Откуда нам известно, что это конец света? Из Евангелия от Матфея нам известно, что мы об этом даже не узнаем, – однако нам также известно, что будут знамения, знамения, возвещающие о грядущем. Знамения в звездах – как сказано в Евангелии от Луки, 21:25: «И будут знамения в солнце и луне и звездах, а на земле унижение народов и недоумение; и море восшумит и возмутится; люди будут издыхать от страха и ожиданий бедствий, грядущих на вселенную, ибо силы небесные поколеблются». Комета Сакамото? Глобальное потепление? Да, возможно, это были знамения. Нам также известно о смертельных болезнях, моральном разложении и лживых пророках. Но суть всего этого не в том, что конец света уже наступил или скоро наступит. Суть в том, что он может наступить, может наступить в любой момент, а мы должны быть бдительны и искать защиты в свете Господнем.
3 ИЮЛЯ
Церковь Света Господня, Бернсвилль, штат Индиана
Телефон продолжал настойчиво трезвонить. Дзинь, дзинь, дзинь. Словно веселый колокольчик.
Письма на электронную почту, текстовые сообщения, новые подписчики на канал. Вести свой канал «Свет Господень с пастором Мэттью Бёрдом» Мэттью начал всего семь дней назад, и подписчиков у него было уже… сколько?
Он заглянул в телефон. Сердце у него подпрыгнуло, словно дельфин, взмывающий над водой вслед быстроходному скутеру.
Двадцать пять тысяч подписчиков! Всего за одну неделю!
Просто поразительно! Казалось, он установил связь с гораздо более многолюдным цифровым приходом, о существовании которого Мэттью знал, но никогда не думал, что сможет стать его частью. Он ошибался. Он говорит с этими прихожанами, и они его слушают. Свет Господень засиял вдаль и вширь, и он, Мэттью, помогает нести этот светоч в самые отдаленные уголки.
Откинувшись на кухонный стол, Мэттью взял в одну руку сэндвич с арахисовым маслом и вареньем, другой листая экран телефона. Сообщения на электронную почту шли нескончаемым потоком – от писем поддержки («Нам очень нравится то, что вы говорите правду о величайшем зле Нового мирового порядка») до писем осуждения («Религия – это наркотик, а ты им торгуешь!»), включая также приглашения выступить на телевидении, радио или других интернет-каналах. Не далее как сегодня утром Мэттью даже получил предложение от агента, обещавшего помочь ему организовывать выступления и следить за тем, чтобы за это хорошо платили. Разумеется, деньги не были главным – нет, нет, нет, – но разъезды отнимали много времени и требовали денег, а здание церкви уже давно нуждалось в ремонте…
– Милая! – окликнул жену Мэттью. – Отом, ты только взгляни вот на это!
Откусив кусок сэндвича, он отхлебнул глоток холодного молока из запотевшего стакана и отправился по дому в поисках жены. Ему было просто необходимо показать ей новые цифры. Его «охват», как это именовалось на интернет-жаргоне.
– Милая, ты должна это видеть!
Мэттью поднялся наверх. Ничего.
Он спустился вниз. Никого.
Вероятно, Отом отправилась в магазин. В кладовке было пустовато. Какой сегодня день? Суббота? Господи, с тех пор как все это началось, он потерял счет дням. «И это хорошо», – успокоил себя Мэттью. Как говорится, дьявол любит праздные руки. А руки Мэттью теперь были постоянно заняты.
– Отом! – крикнул он еще раз. Подумал было о том, чтобы позвать Бо, но затем вспомнил, что тот, скорее всего, снова у Озарка.
Мэттью услышал, как на улице открылась и захлопнулась дверь машины. Ага, вот где Отом… По-видимому, она все-таки отправилась за покупками. Однако когда Мэттью вышел на крыльцо, он увидел, что это не Отом.
Это был какой-то пикап. Зеленый, тронутый ржавчиной. Кузов накрыт брезентом. Из машины вышли двое мужчин – один обошел ее сзади и откинул дверцу кузова, другой достал из салона ящик с инструментом.
– Э… здравствуйте… – издав нервный смешок, пробормотал Мэттью, спускаясь с крыльца. – Я могу вам чем-нибудь помочь?
У того, что стоял впереди, были всклокоченные волосы соломенного цвета, а на лице отросла трехдневная щетина. На вид он казался молодым и сильным. Белая футболка, джинсы, за ремень засунут молоток. Второй, вышедший из-за пикапа, зажимал под мышкой ко́злы, а в другой руке у него болталась циркулярная пила, за которой по земле волочился провод. Второй мужчина внешне напоминал флагшток, с горбатым носом и волосами, остриженными под самый череп.
– Здравствуйте, проповедник, – сказал тот, что с соломенными волосами.
И тут Мэттью узнал обоих.
Они приходили на проповедь в прошлое воскресенье. Народа тогда собралось столько, что он даже не ожидал, – церковь трещала по швам, словно тряпичная кукла, в которую набили слишком много ваты. Здесь собрались люди не только из поселков поблизости Бернсвилля, но и те, кто приехал издалека, из Индианаполиса, Цинциннати, Луисвилля. Мэттью вдруг спохватился, что не назначил проповедь на завтрашний день, – в этом году Четвертое июля[74] выпало на воскресенье, и он хотел, чтобы люди остались дома, со своими родными. Однако теперь ему пришла мысль, что можно было бы произнести чертовски хорошую проповедь о свободе, дарованной человеку Богом. И Мэттью расстроился, что упустил такую возможность. Что, если он потеряет поступательный момент и, как следствие, потеряет людей? Ничего хорошего в этом не было.
– Проповедник? – нетерпеливо промолвил мужчина с соломенными волосами.
– Извините, – смущенно улыбнулся Мэттью, – я задумался. Вы были здесь в прошлое воскресенье? Вместе с Озарком?
Мужчины кивнули.
– Мы были с мистером Стоувером, проповедник, совершенно верно, – сказал тот, что с соломенными волосами. – Меня зовут Тай Кантрелл, а это Билли Гиббонс.
Гиббонс ничего не сказал, ограничившись кивком.
– Так, замечательно, – сказал Мэттью, по-прежнему сбитый с толку. – Должен признаться, я не знаю, что вы здесь делаете. Приношу свои извинения, но в эти выходные проповеди не будет… – Он покосился на козлы и ящик с инструментом, догадываясь, что эти люди приехали не на проповедь.
– Мистер Стоувер сказал, что в церкви нужно сделать кое-какой ремонт, ну да. Потом мы всё заново покрасим, но сначала нужно заняться водостоками, ставнями, отделкой, обшивкой стен – сами знаете, всем этим дерь… прошу прощения, всеми этими вещами.