Она продолжала говорить. Но Бенджи ее больше не слышал.
Осененный догадкой, он обнаружил, что у него подгибаются колени. Когда Робби продемонстрировал ему то, что произошло с клетками тела Клейда Бермана, – это ему что-то напомнило. Просто тогда он не смог сообразить, что именно.
И вот теперь он вспомнил.
Извинившись, Бенджи перебил Сэди и предложил всем вернуться в прицеп. Вейланд уже ушел, а техники еще не вернулись (они удалились на время совещания). Достав черный телефон, Бенджи голосом вызвал «Черного лебедя». Направив проектор на стену, он сказал:
– «Черный лебедь», я бы хотел получить снимки из архивов научно-исследовательских работ компании Ай-би-эм, где-то за две тысячи одиннадцатый или двенадцатый год. Компания совместно с Биоинженерным институтом Сингапура изучала методы борьбы с МРЗС – Staphylococcus aureus.
За прошедшее десятилетие количество заболеваний, устойчивых к антибиотикам, значительно возросло – более чем на триста процентов. Новые антибиотики заканчивались; хуже того, фармацевтическая промышленность не считала их разработку прибыльным делом – особенно по сравнению с препаратами для лечения онкологических заболеваний, антидепрессантами и средствами для повышения потенции. Поэтому создание новых антибиотиков застопорилось, что открыло окно возможностей для поиска инновационных методов борьбы с болезнетворными бактериями, ставшими буквально «пуленепробиваемыми» в том, что касалось традиционных антибиотиков.
«Черный лебедь» вывел изображение. На стене появилась фотография увеличенного слайда с разрешением до ста нанометров. На нем по краям плавали бактерии, подобные черным воздушным шарам, наполненным кровью. Однако те бактерии, которые находились ближе к середине, оказались другими – они были повреждены, разорваны изнутри, и их содержимое вывалилось наружу.
– Похоже на клетки Клейда Бермана, – заметила Касси.
– Это бактерии стафилококка, – объяснил Бенджи. – Разрушенные изнутри наночастицами, каждая из которых действовала подобно крошечной пуле. На цель они были направлены точным кодированием – микромашины знали, что искать, зная определенный электрический заряд каждой бактерии.
– Подобно самонаводящимся ракетам, – сказала Сэди.
– Да, очень похоже.
Первой догадка осенила Касси.
– Ты ведь говоришь не о том, чтобы использовать наночастицы для того, чтобы понять феномен лунатиков. Ты имеешь в виду…
– Да, совершенно верно. – Сглотнув комок в горле, Бенджи кивнул.
– Прошу прощения, я не совсем понимаю, – сказала Сэди.
Ей ответила Касси:
– Бенджи считает, что этот феномен нельзя исправить с помощью наночастиц…
– Он ими вызван, – закончил за нее Бенджи.
– Вы хотите сказать, что путники… заражены нанотехнологиями?
– Такое нельзя исключать. Мы уже давно взяли на вооружение нанотехнологии как потенциальное средство лечения заболеваний – для борьбы с раком, для смягчения последствий грядущей эры постантибиотиков. Но что, если произошло и обратное? Что, если кто-то воспользовался ими, чтобы разработать… новое заболевание?
– Патоген, представляющий собой машину!.. – разинула рот Касси.
– Это просто какое-то безумие, – сказала Сэди.
– Возможно. Однако мы должны рассмотреть такую возможность. Эти уничтоженные бактерии стафилококка, как зеркальный образ, совпадают с разрушенными клетками Клейда Бермана.
– Вот только, – заметила Сэди, – фокусировка наночастиц, о которых ты говорил, была очень узкой – определенный вид бактерий. В Бермане и, предположительно, в других путниках частицам предстояло воздействовать на гораздо более широкий круг клеток.
– Совершенно верно. Представьте себе миллион крошечных нанопуль, одновременно поражающих все мыслимые типы клеток, имеющихся в человеческом теле. – Бенджи соединил ладони, затем резко развел их, изображая то, как тело путника взрывается подобно лопнувшему арбузу. – Каждая клетка взрывается, словно динамит.
– Однако это не объясняет всего остального… Странное поведение… Невосприимчивость к ранам, неустанный марш, то обстоятельство, что путники не едят и не справляют нужду…
– Не знаю. Тут я ничего не могу сказать.
– В таком случае нам нужно понять это как можно быстрее, – сказала Сэди, – если мы не хотим уступать контроль министерству внутренней безопасности.
– К сожалению, я не думаю, что это нам хоть как-то поможет.
– Что? Ты это серьезно?
– Абсолютно. Послушайте, если это действительно так – а я, видит бог, очень надеюсь, что это не так, – тогда речь идет не о каких-то выкрутасах природы. Не о мутации какого-то известного заболевания и не о патогене, перескочившем к человеку от птиц или какого-нибудь доселе неизвестного паразита. Это будет именно то, что утверждает МВБ: вражеская атака. И таким образом путники также в определенном смысле превратятся во врагов. К тому же ЦКПЗ не имеет соответствующего оборудования, для того чтобы противостоять этому, – в том, что касается подобных технологий, мы здорово отстали.
– Так что же мы скажем? – Касси повернулась к нему.
Бенджи колебался. Он чувствовал, что от него ждут ответа. Разумным было бы поделиться этой теорией, какой бы бредовой она ни казалась, с Лореттой и Вейландом, чтобы они знали, с чем, возможно, имеют дело. Тем не менее пока что это была лишь теория, и Бенджи не был готов ставить на кон свою профессиональную репутацию. К тому же с помощью Сэди – может быть, она поможет выйти на «Файрсайт», дочернюю компанию «Бенекс-Вояджер», – у него появится шанс добиться успеха там, где это не получилось у остальных. Что самое главное, Бенджи, в отличие от Вейланда, пока еще не был готов считать лунатиков оружием, врагами, чудовищами.
– Нет, – наконец объявил он. – Пока что мы никому ничего не говорим. До тех пор, пока у нас не окажется нечто существенное. – Голосок у него в подсознании спросил: «А не будет ли тогда уже слишком поздно?» – Мы не говорим Лоретте, не говорим Вейланду – никому ничего не говорим. Пока что это остается между нами троими.
– Что насчет Арава? – спросила Касси.
– Пока что и ему ничего не говори. Он молод, и… если мы ошибаемся, это скажется на нашей карьере. А он останется в стороне.
Обе женщины кивнули.
– Хорошо. А теперь давайте думать, как доказать или опровергнуть этот тезис.
Бенджи попросил Сэди связаться с «Файрсайт». Потому что времени у них было в обрез.
28Злость и дорога в никуда
Глория Тобин. Пол: женский. Возраст: 32 года. Владелица художественной галереи в Нейпервилле, штат Иллинойс. Ее сопровождает пастух Броуди Тобин, ее родной брат. По словам Броуди: «Глория талантливая художница, и я надеюсь, что однажды выяснится, что все это на самом деле один очень большой и очень странный флешмоб». #ЛюдиИзСтада
3 ИЮЛЯ
Лоун-Три, штат Айова
Телефон с камерой оттягивал руку Шаны. Однако никогда прежде устройство не казалось ей тяжелым. Наоборот, оно всегда казалось легким, воздушным, чем-то совершенно естественным.
Сегодня телефон отнюдь не казался легким.
Но она делала лишь то, что делала изо дня в день, – вместе с другими пастухами сопровождала путников. Стадо разрасталось с каждым днем. И вместе с ним увеличивалось количество пастухов. Кто-то называл их всех вместе – стадо и пастухов – паломниками, иногда с осуждением, иногда без, но всегда это слово звучало так, будто они совершают какое-то религиозное шествие. Шане это страшно не нравилось. Ей не нравилось, что к этому приплетали религию. К тому же получалось так, что они направлялись куда-то, тогда как – и это было очевидно здесь, среди бескрайних полей кукурузы, сои и колышущейся на ветру пшеницы, – в действительности они шли в никуда.
Девушка навела телефон на идущих людей. Она решила, что его кажущаяся тяжесть обусловлена эмоциональной нагрузкой. Теперь за день Шана делала пять, десять, от силы пятнадцать снимков. Иногда больше, если получалось. И после столкновения с Донной Даттон больше не снимала путников крупным планом – никогда.
Казалось, каждая новая фотография добавляет телефону дополнительный вес. Словно она запечатлевала в цифровой памяти что-то важное, а может быть, что-то такое, что снимать было нельзя. И не то чтобы снимки были какими-то выдающимися – Шана считала свои способности в лучшем случае посредственными. Но все эти лица, все эти места, все облака, дороги и деревья, и все люди вдоль дороги с плакатами, и вертолеты съемочных групп, время от времени пролетающие над головой, – Шане это казалось важным. Отсюда и тяжесть.
Хотя не она одна фотографировала происходящее. Теперь уже все постоянно держали в руках телефоны, выкладывая снимки в Инстаграм или в Твиттер (разумеется, при условии, что была связь). Хештег #ЛюдиИзСтада набирал популярность, как и #лунатики. Шана не обращала на них внимания. Она была здесь. Что хуже, люди в интернете злые, и эти хештеги привлекали «троллей», «ненавистников» и ботов, требующих, чтобы путников посадили на карантин, препарировали или просто перестреляли всех до одного и сбросили в массовую могилу.
Шана попросила отца, чтобы тот отвез ее немного вперед, предоставив ей возможность снять стадо спереди. Теперь сделать это становилось все труднее, поскольку мешали другие пастухи. Десяток машин спереди, еще десяток сзади. Но отцу удалось провести «Зверя» по обочине, и Шана оказалась перед стадом.
– Может быть, ты станешь фотожурналистом, – сказал отец.
– Не знаю, – ответила Шана.
– Именно этим ты сейчас занимаешься.
– Возможно, – согласилась Шана.
Но ей не хотелось заглядывать далеко вперед. От этого телефон в руке показался каким-то несуразным. Девушка боялась привлекать к себе внимание. А может быть, она боялась, что ей хочется привлекать к себе внимание. Отец начал было говорить, что ей, возможно, удастся как-нибудь воплотить все в книгу, но Шана остановила его, рявкнув: