– Я не желаю об этом говорить, так что оставь меня в покое и дай заниматься своим делом, хорошо?
Кивнув, отец улыбнулся и, вернувшись к «Зверю», снова занял место в голове шествия, двигаясь медленно, буквально ползком, как и все остальные машины. Вскоре он оставит колонну, чтобы съездить за едой, – так они обычно поступали: группа пастухов садилась в машину и уезжала вперед до ближайшего города, чтобы закупить продукты. Однако странное дело, теперь жители городов, через которые проходили путники, были совсем не рады видеть пастухов. В них бросали разные предметы. Кое-где вспыхивали драки. Вчера группу, хотевшую закупиться продуктами, выставили из магазина: на них набросилась пожилая женщина с бейсбольной битой. Попытавшись ударить одного из них, она промахнулась и разбила упаковку кока-колы, оставив на полу смятые банки, исторгающие шипящую пенистую жидкость.
Итак, когда отец уехал на «Звере» вперед, Шана осталась на обочине. Широко расставив ноги на потрескавшемся асфальте. Подняв телефон. Сдерживая панику на задворках.
Девушка наблюдала за происходящим по экрану своего телефона.
Небо было цвета линялых джинсов. На ветру качались кукуруза и соя. И трепетали волосы путников. От этого они казались похожи на поле травы: крошечный оттенок беспорядка, добавленный к группе людей, держащихся в одной и той же позе, идущих одним и тем же ровным шагом, с одним и тем же мертвым взглядом, застывшим в глазах.
Теперь путников было уже за триста; их число приближалось к тремстам пятидесяти, насколько слышала Шана, хотя с виду стадо казалось гораздо больше из-за присутствия пастухов. Одни пастухи то и дело ныряли в толпу, чтобы подойти к своим близким; другие шли рядом со стадом, по обочинам, чем-то напоминая настоящих пастухов, гонящих стадо овец или коров.
Шана приблизила картинку.
Она увидела, как Мия расчесывает волосы Маттео; повисшая у нее изо рта под опасным углом сигарета казалась приклеенной к нижней губе.
Щелк.
Шана увидела неуклюжего толстого негра, едущего на раздолбанном велосипеде рядом со стадом. Обливаясь по́том, тот раздавал другим пастухам банки с холодным чаем и содовой и даже мороженое (которое уже начинало таять). Крутя педали, он звонил в звонок: дзинь-трынь, дзинь-трынь. Шане было известно только его имя – кажется, Тибор. Тибор, а может быть, Тимор… Блин.
Щелк.
Шана увидела двух собак, гоняющихся друг за дружкой, – пружинистого спаниеля и питбуля. Спаниеля звали Бакко, питбуля звали Эггхэд (кольца вокруг его глаз напоминали дурацкие очки), и они радостно носились друг за другом, то и дело сталкиваясь, словно Годзилла, сражающийся с Кинг-Конгом. Владельцем Бакко была Сэнди Розенштейн, чей муж-инженер был в числе путников, а Эггхэд принадлежал семейству Брюэров, сопровождающему свою мать Беллу. Эти собаки появились в стаде первыми, однако Шана была уверена в том, что будут и другие.
Щелк.
Шана увидела расплавленное солнце на лобовом стекле «Юкона», медленно ползущего впереди стада. Когда машина проехала вперед, отблески на стекле погасли, и девушка разглядела в салоне супружескую пару – это были Карл и Мария Картеры, два пастуха, чья дочь Эльза, двадцатилетняя фармацевт из Индианы, шла в стаде. Карл и Мария сейчас ругались – Шана не могла сказать из-за чего, просто она видела безумные глаза и насупленные брови, кричащие рты и гневную жестикуляцию. Первое время они не ссорились – расстроенные тем, что произошло с их дочерью, но счастливые быть здесь, рядом с ней, рядом с другими путниками. Однако Шана знала, что время немилосердно. Страх, постоянное давление – все это было очень серьезно, и многие просто не могли с этим справиться. В частности, не могли эти двое. Теперь они ругались постоянно. Шана предположила, что один из них вскоре уйдет. Может быть, и оба; они бросят свою дочь, потому что им так будет легче. Многие поступали так, и Шана их понимала. Но и ненавидела за это, потому что ну как они могли? Как могли оставить своих близких?
Щелк.
Шана увидела, как кто-то направляется к ней.
Арав.
Он держал в руке банку с холодным чаем. Девушка навела на нее телефон – и увидела на экране блестящую испарину конденсата, которая стекала у Арава по руке, срываясь каплями с мизинца; он держал его оттопыренным, словно какой-то прикольный чувак, пьющий прикольный чай. Приблизившись, Арав стал нерезким…
Щелк.
– Привет! – сказал он, подходя к Шане.
– Привет, – ответила та, убирая телефон в карман джинсов.
Арав протянул руку, нашел руку Шаны. Их пальцы переплелись – мизинец с мизинцем, большой палец с большим.
Пока что они ограничивались этим. И больше ничего не делали. Не целовались. Не занимались ничем остальным.
Арав протянул банку чая «Липтон».
– Вот, решил тебя угостить.
– Спасибо. Поделимся?
– Нет, это всё тебе.
Шана пожалела о том, что им пришлось расплести пальцы, чтобы она смогла взять банку. Но банку взяла. Холодную, придавшую ей сил.
– Мне приятно видеть, как ты снимаешь на телефон, – сказал Арав.
– Я просто следую твоему совету, чувак. – Шана пожала плечами.
– И мне вообще приятно видеть тебя.
Легкая краска залила щеки Шаны; она попыталась бороться с ней и проиграла.
– А ты чем занимаешься? Разве вы все не должны биться над решением этих загадок?
– Не знаю. – Арав вздохнул. – Кажется, мы застыли в выжидании. Но что-то происходит. Доктор Рэй – ну, Бенджи – встречался с тем типом из внутренней безопасности…
– Вейландом.
– Точно.
– Я его терпеть не могу.
– Я тоже от него не в восторге.
И дело было не в том, что Вейланд им чем-то мешал. По большей части он просто прогуливался рядом со стадом, словно был тут главным, поглядывая на всех как недовольный менеджер супермаркета. При этом Вейланд ненавидел их, ненавидел всех, как путников, так и пастухов. Презрение он носил на себе, словно форменную одежду. От Арава Шане было известно, что министерство внутренней безопасности собиралось забрать себе контроль над лунатиками, прогнав прочь специалистов ЦКПЗ.
– Ты полагаешь, они уже готовы, чтобы забрать всё в свои руки? – спросила девушка.
– Возможно. Хотя я очень надеюсь, что этого не случится.
Шана почувствовала, как у нее в груди разгораются новые страхи.
– Если это случится, что будет с нами? С пастухами?
– Если б я знал. – Арав пожал плечами.
– А что будет с тобой?
– Наверное, мне придется уйти. Как и всем нам.
– Об этом не может быть и речи! – Шана покачала головой. – Твою мать, я никуда не уйду! Не брошу свою сестру! Не оставлю Несси одну! Я дала ей слово и сдержу его.
– Мы что-нибудь придумаем. Найдем какой-нибудь выход.
Даже жаркое солнце не смогло остановить ледяную дрожь, пробежавшую у Шаны по спине. Если ее попытаются разлучить с сестрой, она разорвет всех в клочья! Внезапно девушка ощутила тяжесть не только телефона…
…но и револьвера в рюкзачке. Того, который ей передал Зиг. Револьвер по-прежнему оставался у нее. Заряженный и готовый к применению.
– Уверен, сегодня этого не произойдет, – сказал Арав, однако его беззаботность показалась девушке напускной. – Сегодня праздник. Точнее, канун праздника.
– Завтра Четвертое июля?
– Точно. – Он кивнул.
– То есть сегодня третье июля.
– Обыкновенно календарь работает именно так.
– Тоже мне, умник, – сказала Шана, изображая слабую улыбку. – Следовательно, исходя из того что прямой ход времени продолжается, похоже, я совершила еще один оборот вокруг сердитого огненного шара в небе?
– Что?
– Мне уже восемнадцать, чувак! Сегодня день моего рождения.
– С днем рождения! – просиял Арав, но тотчас же снова помрачнел, переведя взгляд на банку с холодным чаем у Шаны в руке. – Холодный чай – не лучший подарок на совершеннолетие.
– Да все замечательно, я очень люблю… – Тут ее внимание привлекло какое-то движение вдалеке. В голове стада. Ее сестра. – Проклятье!
– В чем дело? – спросил Арав.
Там Шана увидела ту женщину, с коротким ежиком и шрамами на голове, с телосложением лесоруба. Ту самую, которая вроде бы завалила того придурка с пистолетом в Индиане, – эта стерва приблизилась к Несси и расчесывала ей волосы, шагая рядом с ней.
– Нет, черт побери, нет! – воскликнула Шана. Всучив банку с чаем Араву в руку, она побежала к своей сестре, вопя во весь голос: – Эй! Эй! Отойдите от моей сестры!
Женщина вскинула голову.
Шана резко остановилась шагах в пяти от нее. Приблизившись к своей сестре, она вырвала расческу из руки той женщины.
– Оставьте ее в покое!
– Я просто расчесывала ей волосы, Шана.
– Кто вам сказал, как меня зовут?
– Ты сама.
– Я вам ничего не говорила… – растерянно пробормотала Шана. – А если и говорила, это еще не значит, что вам позволено обращаться ко мне по имени.
– Но это же ваше имя. – Женщина подняла руки вверх. – Простите. Я заметила, что вы сегодня не подходили к своей сестре. Я знаю, что вам нравится фотографировать и общаться с тем молодым жеребцом из ЦКПЗ, поэтому решила помочь…
– Э… вы что, следили за мной? Я просто была… занята, понятно? Я была занята, я фотографировала, и… и у меня не было времени расчесать Несси волосы, ясно? – На самом деле сегодня она действительно еще не подходила к сестре. Впервые за несколько недель, хотя раньше это была ежедневная рутина. Почему? Потому что ей захотелось сделать фотографии? Глупо! – В общем, это не ваше дело. Оставьте нас в покое!
К ним подбежал запыхавшийся Арав. А следом за ним спешила Мия в сопровождении других пастухов – среди которых была и Алия. Все заговорили разом, обрушив какофонию громких голосов на женщину – как там ее зовут? Марси. Марси Рейес.
– Марси, вам нельзя приближаться к путникам и приставать к ним, – сказала Мия. – Ни к Несси, ни к кому бы то ни было еще.
– Это дело близких родственников, – подхватила Алия, – связанных с ними тесными узами.