– Нам нужен прямой доступ. Без посредников.
– Хорошо, как скажете.
Вейланд приблизился вплотную к Бенджи. Выпятив грудь. Вскинув подбородок, глядя поверх своего бочкообразного носа.
– Дайте-ка посмотреть, – сказал он, выхватывая телефон «Черного лебедя» у Бенджи из руки.
Тот не сопротивлялся; хотя он знал, что разбить телефон практически невозможно, ему не хотелось, словно маленькому ребенку, отстаивающему свою игрушку, вступать в противоборство с этим грубияном, в результате которого телефон мог упасть и все-таки повредиться. «Пусть посмотрит».
– В следующий раз можете просто попросить у меня, – сказал Бенджи.
– Попросить? Попросить… Ну да. А я-то полагал, что вы принадлежите к клубу тех, кто беспрекословно делает так, как я скажу, твою мать… Сами понимаете, Лонгакр.
– Да, я понял, что вы имели в виду.
– Не буду скрывать – я с огромным удовольствием вышвырну вас отсюда. Вы мне не нравитесь. Я вам не доверяю, черт побери. Хотите поговорить начистоту? Вы в точности как Хант. Скользкий лицемер, думающий только о сиюминутной выгоде… Хант – политик в худшем смысле этого слова, она скажет и сделает все что угодно, только чтобы добиться своей цели. Точно так же и вы поступили в Лонгакре. Правда вас не интересует – вам главное вести свою игру. – Шагнув к Бенджи вплотную, Вейланд добавил тихим угрожающим тоном: – В Америке Крила таким, как вы, места не будет. Только верные, преданные люди. Говорящие правду.
– Наверное, меня нисколько не удивляет то, что вы поддерживаете Крила. – Бенджи пожал плечами. – Но, должен признаться, меня удивляет то, что вам известно слово «лицемер».
Выбросив руку вперед, Вейланд крепко схватил Бенджи за подбородок. Его лицо исказилось от ярости.
– Ах ты долбаный… – взревел он.
В это мгновение из телефона «Черного лебедя» вырвался луч света, ударив его прямо в глаз. Вскрикнув, Вейланд заморгал, разжимая руку, и телефон вывалился Бенджи на колени.
– Твою мать, блин! – воскликнул Вейланд, размахивая перед собой рукой, словно его ослепил какой-то материальный объект, а не мощный луч света.
– Бывает, он иногда чудит, – сказал Бенджи. – Приношу свои извинения.
Вейланд застыл на месте, часто моргая. Когда зрение наконец вернулось к нему, он ткнул пальцем в Бенджи:
– Ты козел!
В ответ Бенджи лишь небрежно пожал плечами.
У Вейланда за спиной открылась дверь прицепа. Показавшаяся там Касси махнула рукой, приглашая Бенджи выйти на улицу. Тот спокойно встал и, проходя мимо Вейланда, тихо произнес:
– Если вы еще раз так прикоснетесь ко мне, я подам на вас иск. Потому что благодаря «Черному лебедю» я записал и сохранил весь наш разговор. Вы занимаетесь своей работой, я – своей.
Бенджи не знал, справедливо ли это замечание – у него не было никаких свидетельств того, что «Черный лебедь» записывает все, что видит, но он определено все слышал и воспринимал окружающее. Несомненно, тот факт, что машина решила прийти к нему на помощь, говорил не только о том, что «Черный лебедь» обладал интеллектом, но и о том, что он являлся личностью.
Однако этой проблемой можно будет заняться потом. Сейчас предстояло решать совершенно другие задачи.
– Что там у вас произошло? – спросила Касси, когда они отошли от прицепа. – Вейланд на тебя наехал?
– Ничего иного от него не следует ждать. Что у тебя?
– Я только что говорила с Флоридой, с Темсоном.
Харви Темсон был патологоанатомом, занимавшимся делом Гарлина. Законы Флориды требовали, чтобы вскрытие осуществлял местный патологоанатом, но Темсон работал в тесном взаимодействии с ЦКПЗ. Бенджи был знаком с ним – они несколько раз встречались на конференциях. Хороший парень, хотя и немного… замкнутый.
– Пожалуйста, только не говори, что тело похитили.
– Нет, – успокоила его Касси. – Речь идет о его головном мозге.
– О мозге Гарлина? Что с ним не так?
– Грибок. Он… он там. Пронизал все насквозь, словно корни дерева в мягкой почве.
Вздохнув, Бенджи посмотрел на идущих вдалеке путников.
– Наверное, этого следовало ожидать. Мягкие ткани, доступные через полости, становятся идеальным местом для размножения колонии грибков…
Касси вывела изображение на экран телефона и показала его Бенджи.
– Дело не в этом.
Бенджи долго рассматривал картинку. Касси была права. Увеличив масштаб, он увидел, что нити паразитирующего грибка проникли глубоко внутрь – да, подобно корням дерева, словно сосуды кровеносной системы. Бенджи указал на раздутые, опухшие ткани вокруг этих грибковых нитей.
– Похоже на воспаление.
– Да, грибок вызвал сильный воспалительный процесс. И рубцевание тканей.
Что могло произойти только в том случае, если Гарлин был еще жив. То есть грибок развился не после смерти. Теперь смерть Гарлина можно было считать следствием грибковой инфекции.
– Я полагаю, Гарлин носил в себе эту заразу на протяжении многих месяцев, – сказала Касси.
– Продолжай.
Она заговорила, и Бенджи уловил в ее голосе дрожь. Касси была крепкая, она насмотрелась на все – и если что-то ее пугало, ему также становилось не по себе.
Шумно выдохнув, Касси сказала:
– ФБР глубоко покопалось в его семейной жизни, в деловых отношениях – во всем. Как выясняется, в последнее время он вел себя как полный придурок, твою мать. Симптомы деменции. Странное поведение в физическом, умственном и эмоциональном плане. Кроме того, у Гарлина были налицо признаки простуды – обыкновенного вирусного заболевания, ничего серьезного, не грипп, не воспаление легких. Возможно, это была обычная простуда, а может быть, аллергическая реакция, и если учесть воспалительные процессы в головном мозге и по всему телу, все сходится.
– Когда это началось?
– Вскоре после того, что произошло в Сан-Антонио. Там была грандиозная презентация нового парка «Гарлин гарденс». Гарлин устроил шоу из взрывотехнических земляных работ, но… при этом вскрылась система подземных пещер.
– Система подземных пещер. – Внутренности Бенджи провалились сквозь землю. Сбывались худшие его опасения. А если учесть то, кто говорил ему об этом – эксперт-ветеринар, знающая зооноз так, как она, наверное, знала свою собственную мать, – страх Касси становился понятен. – Летучие мыши. Гарлин выпустил летучих мышей.
– Ты попал в самую точку.
Она открыла на телефоне видео. Отрывок продолжался всего десять секунд, однако нападение он запечатлел отчетливо. Гарлин стоял на сцене перед толпой, а тысячи маленьких летучих мышей налетели на него и на всех остальных.
– Мексиканские складчатогубы, – продолжала Касси. – Судя по всему, первые симптомы проявились у Гарлина через два месяца после этого. Мы исследовали биологическое строение грибка, поселившегося у него в теле. Оно очень напоминает строение и Pseudogymnoascus destructans, и Ophidiomyces ophiodiicola.
Сердце у Бенджи заколотилось вдвое чаще. Касси имела в виду, что инфекция, которая поразила Гарлина и, возможно, стала причиной его смерти, была пугающе похожа на грибок, вызывающий синдром белого носа у летучих мышей, и грибковое заболевание, поражающее змей. Оба этих грибка безжалостно расправлялись с летучими мышами и змеями по всей стране – уничтожая тела зараженных животных. У змей появлялись язвы на чешуе. У летучих мышей отмирали крылья, и некоторые исследования позволяли предположить, что белоносый грибок, названный так из-за вызываемого им белого порошкообразного налета на мордочке зверьков, также воздействовал на способность летучих мышей осуществлять эхолокацию. Летучие мыши теряли возможность находить пищу, а повреждение крыльев лишало их способности летать.
Смертность у змей доходила до ста процентов. У летучих мышей дела обстояли получше, но ненамного – в зараженных популяциях смертность приближалась к девяноста процентам. И тем не менее грибок уже погубил миллионы летучих мышей – свыше шести миллионов, по последним данным. В основном малых бурых ночниц.
– Ты говоришь о скачке зооноза.
Пауза.
– Да.
– Это плохо, Касс.
– Это очень плохо, Бенджи. И мне тяжело это говорить – дальше становится только хуже.
– То есть?
– Мы установили еще троих человек, которые умерли.
– Троих. Так, хорошо. – «Сделай глубокий вдох и выдох, Бенджи». – Они как-либо контактировали с Гарлином?
– Только косвенно. Они присутствовали на церемонии начала земляных работ. Все трое… – Касси зашуршала бумагами. – Джесси Арвакс, Грег Руни и Тим Бауэр не только присутствовали на церемонии, но и достоверно подверглись нападению летучих мышей. Двое из них в качестве профилактики сделали прививку от бешенства.
– Отлично, отлично… – У Бенджи голова пошла кругом. – Наверное, это можно считать хорошей новостью. Трое умерших – четверо, считая Гарлина, – это печально, но цифра небольшая.
Ему хотелось надеяться, что это что-то вроде гриппа. Если речь идет о зоонозе, большинство инфекционных заболеваний, перескакивающих от животных к человеку, захватывают какой-то плацдарм, однако на этом, как правило, все и заканчивается.
Четверо умерших. «Цифра небольшая», – мысленно повторил Бенджи.
Тем не менее грипп-испанка тоже начинался в 1918 году скромно. Весной появился первый слабый штамм, но к концу лета он уже мутировал в нечто гораздо более страшное. Всего эпидемия убила сорок миллионов человек – больше, чем погибло в Первую мировую войну. Бенджи хотелось верить, что эта болезнь – унесшая жизни четырех человек – остановится на цифре «четыре» и не рванет вперед с патогенным рвением.
– Похоже, болезнь не передается от человека к человеку, – продолжал он. – У летучих мышей она крайне заразная – если заболеет одна особь в колонии, заразятся все.
– Верно. Сейчас мы пытаемся это установить. Но если предположить, что… ну после скачка болезнь перестала быть заразной, тогда не все так плохо.
Бенджи вдруг подумал: считать, что всего четверо умерших от грибкового заболевания, перескочившего от летучих мышей к человеку, это не «так плохо», – свидетельство особой формы психоза. Но, опять же, таков был крест, который приходилось нести ему и другим профессиональным медикам. Если отбросить в сторону врачебный такт, очень легко было скатиться к холод