онстрировать все свои худшие склонности. Марш к саморазрушению. Будущее – это дверь, в которую сможет пройти только одна из этих противодействующих сил. Человечество будет эволюционировать и станет лучше? Или же мы перережем друг другу горло ножами, которые сами и сделали?
13 ИЮЛЯ
Валентайн, штат Небраска
Они подъехали к старому складу к югу от городка Валентайн, приблизительно в пяти милях от нынешнего местонахождения стада и в семи милях от мотеля. Под колесами взятой напрокат машины попкорном захрустела щебенка.
Бенджи посмотрел на сидящую рядом Сэди. Та смущенно улыбнулась. Он не ответил на ее улыбку.
– Я по-прежнему не понимаю, что происходит, – сказал сидящий сзади Арав.
– Поймешь, – ответила Сэди.
Она вышла к сотруднику – мужчине с грушевидной головой в бейсболке. Приблизившись пружинящей походкой, тот протянул ей квитанцию. Оставшиеся в машине Бенджи и Арав проследили за тем, как Сэди расписалась в квитанции. Сотрудник склада вручил ей ключ.
– Что происходит? – спросил Арав. – Доктор Рэй… Бенджи… я…
– Я не знаю, – сказал Бенджи. И это была правда. Он действительно не знал.
Ворота с лязгом распахнулись. Сэди махнула рукой, приглашая их внутрь. Бенджи въехал на склад.
Они направились к хранилищу 42-Д, недавно арендованному Сэди.
Бенджи уже спрашивал у нее: «Почему здесь? Почему склад?»
Он сказал, что просто так, с бухты-барахты, в Атланту он не полетит. Если ей есть что ему сказать, она может сказать это здесь, чтобы он смог остаться рядом со стадом. Сэди согласилась и позвонила, арендуя этот склад.
Что касается вопроса – почему…
Потому что ей были нужны четыре свободных стены, на которые «Черный лебедь» сделает проекцию. И еще она хотела выбрать место подальше от любопытных глаз и ушей, а склады по большей части удовлетворяют этим условиям. Сама территория находится под наблюдением, однако отдельные помещения видеокамерами не оборудованы. Склад находился недалеко от мотеля, Сэди позвонила и обо всем договорилась, и они отправились сюда. Выйдя из машины, Бенджи огляделся по сторонам. Его глодала паранойя. Он буквально ожидал услышать выстрел или увидеть бегущего к нему человека в черной маске. (Или увидеть мчащуюся машину «скорой помощи», подобную той, которая вывезла два тела из морга в Пенсильвании.) Однако вокруг была лишь мертвая тишина Среднего Запада.
Сэди отперла навесной замок и открыла дверь. Затем она достала из багажника чемодан на колесиках – еще одна тайна, которую Бенджи пока что не мог разгадать, однако когда ответ появился, он оказался таким простым, таким очевидным, что Бенджи подивился тому, как не догадался сам.
Сэди воспользовалась чемоданом, чтобы положить на него телефон «Черного лебедя». В хранилище не было ни стола, ни стула – оно было совершенно пустым. Чемодан явился импровизированной подставкой.
После этого Сэди с грохотом опустила дверь. Свет уступил место полной темноте. Из пустоты донесся голос Сэди:
– «Черный лебедь», это я, Сэди.
Телефон запульсировал со всех сторон белым светом. Казалось, в помещении запахло им. Бенджи показалось, будто он снова находится в Атланте, в так называемом логове искусственного интеллекта в здании ЦКПЗ.
– Пожалуйста, соедини нас с Мойрой и Биллом, – продолжала Сэди.
Слева появилась женщина, справа – мужчина. Женщина выглядела моложе, приблизительно одних лет с Бенджи, – медно-рыжие волосы, белый костюм. Мужчина был постарше, лет пятидесяти-шестидесяти; челюсть у него двигалась так, будто он старался достать застрявшее между зубами семечко. Обе проекции не были такими, какими обыкновенно бывают проекции в «Скайпе» – только лицо, голова, плечи. Вместо этого на плоских стенах появились полностью тела. Не голограммы, не трехмерные изображения, но все равно очень естественные.
Первой заговорила женщина:
– Я Мойра Симоне, а это Уильям Крэддок.
– Билл, – поправила ее проекция мужчины.
– Что это такое? – спросил Бенджи, внезапно приходя в ярость. – Вы должны объясниться. Я подозреваю вас в том, что вы совершили серьезное, тяжкое преступление против тех, кто в стаде, против их родных и близких – против нашей страны…
– Вы ничего не понимаете, – перебила его Мойра.
– Мойра! – попыталась остановить ее Сэди.
Однако рыжеволосая женщина продолжала:
– Если вы решите после нашего разговора бежать в ФБР – воля ваша. Но мы создали нечто чрезвычайно хрупкое, доктор Рэй, и я хочу, чтобы, прежде чем мы начали, вы это поняли.
Билл Крэддок:
– Последствия этого могут быть значительными.
Бенджи и Арав переглянулись. По лицу молодого парня чувствовалось, что он сбит с толку – не говоря о том, что еще и перепуган до смерти.
– Продолжайте, – сказал Бенджи.
Мойра кивнула:
– «Черный лебедь», покажи ему карту.
На стене появилась нарисованная красным схематическая карта Соединенных Штатов. Там, где находится Техас, замигала желтая точка.
– Сан-Антонио, – пояснил Билл.
Карта быстро переместилась на стену за спиной у Бенджи – этот маневр сбил его с толку, создав иллюзию, будто он находится на аттракционе, – сменившись видео. Это видео Бенджи уже видел: события на церемонии закладки парка «Гарлин гарденс». На сцене Джерри Гарлин, отбивающийся от мечущихся вокруг летучих мышей. Люди, с криками разбегающиеся во все стороны. Летучие мыши, делающие именно то, что делают потревоженные летучие мыши: беспрестанно ищущие, где бы сесть.
– Я это уже видел, – сказал Бенджи. – Инцидент был ограничен.
Видео исчезло. На стене снова появилась карта.
– Вы в этом уверены? – Лицо Мойры оставалось непроницаемой грифельной доской.
И тут из Сан-Антонио устремились линии, ведущие к четырем другим точкам, разбросанным по всей стране: еще две в других местах Техаса (Остин и Даллас), одна на Восточном побережье (Ричмонд, штат Вирджиния) и одна на Западном (Сан-Диего).
Бенджи вспомнил слова Касси о том, что было еще трое инфицированных.
– Это остальные трое инфицированных? – спросил он.
– Они самые, – подтвердила Сэди.
– Вам следует обратить внимание на Сан-Диего, – сказала Мойра.
Бенджи так и сделал. Из Сан-Диего вышла новая линия, покидая пределы Соединенных Штатов. Карта охватила весь земной шар. Берлин, Пекин. Затем Бостон, снова Сан-Диего и, наконец, Флорида. Нейплс. Эверглейдс.
– Эта точка – Гарлин, – сказал Бенджи.
– Совершенно верно, – подтвердил Билл Крэддок.
– Это его перемещения на протяжении последних месяцев, – объяснила Мойра. – Как видите, Гарлин в тот же день покинул Сан-Антонио и отправился путешествовать по всему миру. И не один раз, а несколько. Западное побережье, Восточное побережье, Германия, Китай. Флорида, Техас. А те, с кем он встречался, также разъезжали по всему миру: руководители компаний, инвесторы, директора туристических агентств, архитекторы. Рукопожатия, совместные обеды и ужины, дышать одним воздухом. А теперь, «Черный лебедь», покажи вторую волну.
Появилась россыпь новых точек. Навскидку, несколько десятков, пятьдесят, а может быть, и больше. Все они были сосредоточены вокруг тех мест, которые посещал Гарлин, и тех, куда разъехались остальные трое инфицированных.
О нет!..
Не просто четверо зараженных. Четыре вектора распространения инфекции. Вот ведь что это такое, правильно? Инцидент не был ограничен.
Молчание нарушил Арав.
– Я вижу еще пятьдесят две точки, – взволнованным голосом спросил он. – Все эти люди… заражены патогеном? Тем самым, который убил Гарлина?
– Совершенно верно, – ответил Билл.
– Да поможет нам бог… – пробормотал Бенджи.
Он мысленно представил – водная гладь лужи, на которую упала капля дождя, и от нее побежали круги. Затем новые капли, две, затем четыре, затем десять, и вокруг каждой свои собственные круги. И вскоре уже настоящий потоп, одни круги накладываются на другие, и вот спокойная гладь лужи возмущена так сильно, что повсюду только шум и смятение. Шелестящий гул ливня. Переполненная лужа разливается, превращаясь в пруд, в озеро, в море, в океан, в котором тонут все.
– Земляные работы проводились шесть-семь месяцев назад, – в ужасе промолвил Бенджи. – Если болезнь распространяется, если она заразна… у нее очень длинный…
– Длинный инкубационный период, – закончил за него Арав.
– От трех до шести месяцев, – уточнил Билл.
От трех до шести месяцев. Это означает, что болезнь может прятаться. И дело вовсе не в том, что она не передается от человека к человеку. Дело в том, что, заразив новую жертву, она ждет. Она прячется. Подобно другим отвратительным вирусам, которые действуют медленно: СПИД или бешенство. Она будет лежать, затаившись, неспящая, но еще не начинающая действовать. Латентная. Но если она, скрываясь в тени, все равно способна передаваться от человека к человеку…
И снова дождевые капли, образующие пруды, озера, океаны.
Снежные хлопья, образующие лавину.
Четыре зараженных человека, вызывающие пандемию.
Апокалипсис…
– От момента контакта у зараженного есть от трех до шести месяцев, – продолжала Мойра. – Джерри Гарлин умер через шесть месяцев после контакта с летучими мышами в Сан-Антонио. Впервые симптомы проявились у него через целый месяц после контакта – в виде незначительной простуды. Упрямой простуды, и все-таки от такой легко отмахнуться. Как только появляются эти симптомы, болезнь становится заразной. У Гарлина простуда продолжалась два месяца. А затем началась деменция. Не сразу в тревожных масштабах. Сначала ее запросто можно принять за последствия стресса, возраста или простую забывчивость. Однако в последние месяцы деменция значительно усиливается, поскольку нити мицелия проникают все глубже в головной мозг. Подобно дождевым червям, роющим землю. В носу, в глазах, на губах начинает появляться белый налет – точно такой же, какой появляется на мордочке у летучих мышей. Однако у человека нет болячек и язв – нет, практически все повреждения остаются внутри, в головном мозге. В результате деменция становится настолько сильной, что происходит распад личности. Смерть является следствием не столько инфекции, сколько разрушения способности жить, способности призывать необходимый для жизни здравый смысл. Приходит безумие. Амнезия. Вспомните то, что делают больные Альцгеймером – включают плиту, а затем уходят из дома. Садятся в машину и выезжают на перекресток, полный детей. Человека охватывает беспричинная скорбь, смешанная с яростью. По мере умирания мозга рушится рассудок. За ним следует тело, ибо как может быть иначе?