Бенджи постарался представить себе, как будет выглядеть мир через пять, десять, пятнадцать лет. После того как человечество исчезнет.
«Нет, – поспешно одернул себя он. – Этого не произойдет!»
Человечество сможет выжить.
Оно обязательно выживет.
Человечество, в зависимости от того, как на него смотреть – оптимистически или пессимистически, – представляет собой или породу энергичных победителей, или ораву ползущих по стене муравьев. В любом случае это означает то, что оно никуда не денется.
И он, Бенджи, позаботится о том, чтобы так оно и случилось.
Прежде чем встретиться с изрядно поредевшей командой техников СИЭ, Бенджи схватил Арава и привез его сюда. Было очень важно разъяснить парню, что к чему, прежде чем вернуться к стаду, к работе, сути которой он уже не понимал. (Он продолжает изучать болезнь? Или эти работы уже завершены? Бенджи не считал себя пастухом, однако именно этим ему сейчас и предстояло заниматься, ведь так?)
– Нам нужно поговорить, – сказал он Араву.
– Да. Да, конечно. Что там сказали? Совещание в Атланте… оно было посвящено… – Арав сглотнул комок в горле, не в силах произнести вслух эти слова. Ему удалось лишь выдавить: – Это правда? То, что нам рассказали?
– Правда, – кивнул Бенджи. – По крайней мере, то, что относится к «белой маске».
– Это назвали так? «Белой маской»?
– Да.
Арав пожевал губу.
– Ну а путники?
– Не знаю. Полагаю… они действительно инфицированы наномашинами. Или какими-то другими микрочастицами.
– Вы сказали об этом Лоретте?
Бенджи заколебался.
– Не сказал.
– Почему? – в отчаянии спросил Арав.
– Я хочу, чтобы ты представил себе, что сбудется все то, о чем нам говорили. Если «белая маска» действительно неизлечимая зараза, тогда… стадо – единственный способ обеспечить преемственность жизни. Путники смогут выжить. Но если мы поставим в известность ЦКПЗ или ФБР? В том-то и дело. Определенно, в дело вступит министерство внутренней безопасности. Там на путников будут смотреть не как на больных, не как на продолжение человеческого рода, а как на оружие, на врага, на террористов. Они подвергнутся нападению. Ты ведь понимаешь это, так? Произойдет именно это.
– Доктор Рэй, при всем моем уважении, в отряде пятьсот путников. Возможно, они заражены… крошечными машинами. Их нельзя проткнуть иголкой и порезать ножом. Они не едят и не справляют нужду. Если каким-либо образом мешать им идти вперед, они взрываются, словно скороварки! Нам нельзя молчать. Мы должны поднять шум. Сообщить ЦКПЗ, ФБР, средствам массовой информации…
– Нет.
Это слово прозвенело грозным набатом.
– Почему? – спросил Арав, затем, помолчав, добавил: – Это из-за Сэди, да?
– Нет. – Одиночество снова навалилось на Бенджи. Казалось, почва у него под ногами превратилась в мягкий ил, засасывающий в глубину, сокрушающий. Сэди использовала его в своих целях. Неужели их отношения заключались только в том, что она водила его за нос? «Черный лебедь» также его обманывал. Бенджи почувствовал себя полным дураком. – Я даже не знаю, где она, и у меня определенно нет ни малейшего желания это узнать.
– Доктор Рэй, пожалуйста, я не желаю брать на себя эту ношу!
Бенджи взял Арава за руку и, стараясь сохранить спокойствие, сказал:
– Послушай меня, Арав. Ты говорил, что веришь мне. Берешь с меня пример. Мне нужно, чтобы так оставалось и дальше. Я хочу, чтобы ты сейчас поверил мне. В противном случае… мне известно, что тебе нравится эта девушка Стюарт, Шана…
– Я… я понимаю, сейчас неподходящее время…
– Всё в порядке. Но я хочу, чтобы ты подумал о ней и ее сестре. Подумай хорошенько, что будет, если сюда по приказу министерства внутренней безопасности снова нагрянут военные. В следующий раз солдат будет больше, оружия будет больше. Возможно, они предпримут какие-то решительные шаги. Несси будет плохо, и Шане также будет плохо, поскольку, зная ее, ты ведь понимаешь, что она не бросит свою сестру, так?
– Не бросит, – тихо промолвил Арав.
– В таком случае мне нужно, чтобы ты сделал то, что нужно.
Бенджи почувствовал себя рэкетиром. Спокойным, невозмутимым, зловещим рэкетиром. В глазах у Арава отобразилась внутренняя борьба – борьба между двумя противоборствующими неопределенностями. С одной стороны, парень гадал, правду ли сказал Бенджи. Министерству внутренней безопасности это дело доверять нельзя, тут нет никаких сомнений. В то же время оба они понимали, что их использовали, что лунатиков умышленно заразила компания, в буквальном смысле принадлежащая ЦКПЗ. Если это действительно было так, речь шла о самом страшном заговоре в истории человечества.
– Ну как, Арав? – снова спросил Бенджи. – Ты пойдешь за мной?
– Хорошо. Пока что пойду. – Парень открыл дверь машины. – Я вами восхищаюсь, вы это знаете. Но, может быть, вы не тот, кем я вас считаю. – Он потупил взгляд. – Мне нужно немного подышать свежим воздухом. Стадо скоро будет здесь.
С этими словами Арав выбрался из машины и побрел прочь, словно заблудившийся человек, не имеющий понятия, найдут ли его когда-нибудь. Бенджи узнал это чувство, потому что сам он испытывал то же самое.
50О богах и людях
Идеология всегда прокладывает путь к жестокости.
15 ИЮЛЯ
Ико-Лейк, штат Индиана
Пастора провел в дом Дэнни Гиббонс – он не столько ходил, сколько прыгал, словно резвящийся койот. Встретив Мэттью, он ограничился лишь такими фразами, как «Озарк дома», «сюда» и «следуйте за мной». Простые заявления. Можно даже сказать, команды. Время от времени при движениях у него задиралась рубашка, открывая рукоятку засунутого за пояс джинсов пистолета.
Войдя в дом, они прошли по коридору и спустились по короткой лестнице в просторное помещение с низким потолком, отделанное темным деревом, с чучелами животных: голова лося на стене, рот приоткрыт, язык вывалился; рысь на ветке, навечно застывшая в готовности к прыжку; здоровенная щука над плоским шестидесятидюймовым телевизором, сверкающая начищенной до блеска чешуей.
В кресле сидел Озарк Стоувер.
Он был не один.
Рядом с ним на стуле сидела женщина. Ее светлые волосы лежали на голове спутанными прядями – словно парик куклы. Сквозь ткань обтягивающей белой футболки проступали соски, и Мэттью, смутившись, залился краской – словно подросток, впервые мельком заглянувший в порножурнал.
Откинутая рука женщины, согнутая в локте, лежала на коричневой коже кресла Озарка. Там же была его здоровенная лапища, два вытянутых пальца нежно поглаживали женщину по тыльной стороне ладони.
Бросив на Мэттью взгляд из-под полуопущенных век, женщина произнесла заплетающимся голосом:
– Малыш, ты хошь, шобы я ушла?
– Нет, сладость моя, – невозмутимым тоном ответил Озарк. – Останься. Этот проповедник – он друг. Это не деловой разговор, это просто беседа двух друзей. Ведь так, проповедник? – У него помрачнел взгляд. – Вы хотите мне рассказать о том, что случилось в Аризоне?
– Я хочу услышать от вас, что произошло с Отом, – сказал Мэттью.
– А что с ней произошло?
– Она заболела.
«Нет, болван, она не заболела!» Даже сейчас он старательно подбирал слова, почему? Чтобы не обидеть могущественного Озарка Стоувера? Собравшись с духом, Мэттью попробовал еще раз:
– У нее передозировка.
Стоувер не повел и глазом. Даже не уселся прямее.
– Какая жалость, проповедник. Очень милая женщина. Я так понимаю, она жива.
– Она… в коме.
Пастор почувствовал в глазах слезы. Это снова заставило его смутиться. Можно не сомневаться, Озарк Стоувер никогда не плачет. Этот человек твердый, словно камень: никто и ничто не проделает в нем ни трещинки.
– Какая жалоссь, – пробормотала женщина. Внезапно она уронила голову на грудь, что, похоже, испугало ее, потому что она широко раскрыла глаза.
– Дайте мне знать, если я смогу чем-либо помочь, проповедник, и спасибо за то, что сообщили эту новость. А сейчас прошу меня простить…
– Это лежит на вас.
Наконец – только сейчас! – Озарк выпрямился.
– Простите, проповедник, наверное, я ослышался. Мне показалось, будто вы меня в чем-то обвинили, но я уверен, что этого не может быть.
– Это вы продали ей эти таблетки.
– Я ей их дал, бесплатно. В качестве любезности. И ваша жена взрослая девочка, она знала, что это такое.
– Вы – торговец наркотиками!
– Следите за своим языком. Я не торгую наркотиками. Я достаю для своих знакомых разный дефицит.
– Вы преступник!
Подавшись вперед, Стоувер стиснул кулаки размером с два свиных окорока и оперся ими на колени, словно стараясь удержать себя от того, чтобы встать.
– Возможно, кто-то действительно так считает. Вы знали, кто я такой. Если не знали, то потому, что старательно отворачивались в сторону. Я не скрывал, кто я такой и чем занимаюсь. Я вам здорово помог. Дал вам голос. Помог подняться вверх. Не вываливайте на меня это дерьмо, проповедник. Я могу разозлиться.
У Мэттью внутри что-то сломалось, словно плотина, не выдержавшая напора разлившейся реки.
– Вы… вы дали Отом таблетки, и вы даже не знаете, что в них! Она их выпила, и… и… и вот теперь она в больнице, в коме, а я даже не могу… – Мэттью мысленно представил себе жену на больничной койке, и у него вырвался крик боли. – Вы должны за это ответить!
Теперь Стоувер поднялся на ноги. Женщина вцепилась в него, чтобы удержать его в кресле – а может быть, чтобы не упасть самой, – но он отпихнул ее. Женщина обиженно надулась, разозленная, но в то же время напуганная.
Верзила надвинулся на Мэттью.
– «Ответить за это»… Серьезные слова. В них большой смысл, проповедник. А вы тут ни при чем, да? Вы бросили ее. Не помогали решать ее проблемы. Никаких врачей. Никаких лекарств. Одно лишь божье провидение, чтобы исцелить ее, так? Да. Отом мне все рассказала. Быть может, это вам нужно заглянуть в себя, увидеть, как вы подвели свою жену, – а я только стремился ей помочь.