используемая для актов, которые ей было положено издавать от имени и в отсутствие сына, была той же, которой она пользовалась для заверения личных документов с 1223 г. и продолжала пользоваться до смерти в 1252 г. (см. рис. 3). Такую продолговатую форму печати обычно предпочитали женщины, а также духовные лица. На лицевой стороне не хватает первой и последней букв легенды: SIGILLV (sigillum) BLACHE (Blanche) DEI GRATIA FRANCORVM REGINE[483], а на оборотной стоит: BLACHA (Blancha) FILIA REGIS CASTELLE[484].
Печать Маргариты Прованской имеет ту же форму, что и печать Бланки Кастильской, но ее исполнение оставляет желать лучшего: столь несовершенный рисунок не может дать даже отдаленного представления о женщине, которую нежно любил Людовик Святой и в которой Жуанвиль описывает сначала веселый нрав и смешливость, а потом героическую отвагу. Здесь можно изучить разве что костюм королевы Франции первой половины XIII в. Хотя эта печать известна только по одному оттиску, подвешенному к грамоте 1294 г., вполне вероятно, что она использовалась с 1234 г., года свадьбы Маргариты Прованской и Людовика Святого. Легенда на лицевой стороне тоже не сохранилась полностью, но то, чего не существует, можно с полной уверенностью восполнить, а именно букву S — сокращение слова sigillum в начале и буквы INE в конце. Таким образом, с одной стороны надо читать: S. (sigillum) MARGARETE DEI GRATIA FRAN-CORVM REGINE[485], а с другой — AVE MARIA GRA (gratia) PLENA.
Мы знаем, что уже с 1239 г. у Жуанвиля была своя печать. Это один из примеров, показывающих, что в некоторых случаях, как исключение из общего правила, человек мог иметь печать, не будучи ни совершеннолетним, ни рыцарем. Действительно, сам Жуанвиль сообщает, что в 1242 г. он еще не надел кольчуги (§ 103); но в отсутствие легенды (утраченной) на лицевой стороне легенда на контр-печати подтверждает, что с 1239 г. он носил титул сенешала Шампани: S (seel) JEH (Jenans) SIRES DE JOIGVILE (Joingville) SENECHAVS DE CHAMP (Champaigne). Три буквы этой легенды написаны задом наперед: с в слове seneschaus, с в слове Champaigne и начальное s, которое надо расшифровывать как seel (печати) или seaus (печать) в зависимости от того, считать ли это первое слово стоящим в косвенном или в субъектном падеже. Что касается сокращенного имени Jeh., надо принять, что оно означает Jehans в субъектном падеже, потому что слова sires и seneschaus также стоят в субъектном падеже.
Вторая печать Жуанвиля искажена еще сильнее, чем первая. Дюканж напечатал гравюру с ее изображением по лучше сохранившемуся оттиску в своей «Истории Людовика Святого» перед заголовком генеалогии рода Жуанвиля. Гравер ввел в легенду на лицевой стороне варваризм senescalle, который фрагмент, сохранившийся в Национальной библиотеке, позволяет скорректировать так: S. (sigillum) JOHANNIS DOMINI JOINVILLE SE-NESCALLI CAMPANIE[486]. Что касается легенды на оборотной стороне, она не вызывает никаких возражений: SECRETUM DNI (domini) JOINVILLE[487]. Оттиск, о котором здесь идет речь, принадлежал вместе с актом от 1255 г., к которому он был подвешен, г-ну Фрири, просвещенному любителю из Ремирмона, в 1860 г. принесшему его в дар Национальной библиотеке; оттиск, опубликованный Дюканжем, был прикреплен к акту от 1256 г., и на нем были видны три трепала с главой, обремененной возникающим львом, — герб Жуанвиля. Следы, сохранившиеся на оттиске, подаренном г-ном Фрири, не совпадают с гравюрой, опубликованной Дюканжем, и могли бы соответствовать скорее волку, чем льву; но несомненно, что на обеих миниатюрах в рукописи А художник имел в виду изобразить льва.
Каждая печать, о которой шла речь, состоит из основного оттиска и второго, меньшей величины, накладывавшегося с обратной стороны первого и составлявшего одно целое с ним. Печать, которой производили второй оттиск, была меньше и легче, и обычно ее носил сам владелец, не отдавая хранителю основной печати. Таким образом, это было эффективным средством не допустить злоупотребления доверием. Я не утверждаю, что какой-нибудь король или королева могли взять себе за правило лично осуществлять подобный контроль, но сеньор ранга Жуанвиля вполне мог усвоить привычку присутствовать при скреплении своих актов и не доверять никому печать, служившую для завершения этой операции.
Добавление дополнительных оттисков, иначе говоря, контрпечатей, к основным стало в XIII в. привычным и по другой причине. Опыт показал, что мошенники могут отделить односторонний оттиск от подлинного акта и прикрепить к подложному, не исказив; такие подлоги пытались предотвратить, добавляя дополнительный оттиск, чтобы нельзя было размягчить воск, нагревая его огнем со стороны, противоположной основному оттиску. С начала XII в. уже вошло в обычай не накладывать кусок воска на пергамент, а подвешивать его на пеньковых, кожаных или шелковых тесемках, которые нельзя было отделить от акта, потому что их заворачивали в еще теплый воск и как бы заделывали в него нажимом печати. Кусок воска с тесемками внутри соответствующим образом сдавливали, и он приобретал две почти параллельных поверхности, на каждой из которых можно было сделать разные оттиски, взаимно защищавшие друг друга. Этот прием стал совсем действенным, когда толщину куска воска уменьшили до минимума, поскольку стало невозможным разрезать его, не повредив хотя бы один из оттисков.
На контр-печати могло не быть легенды или не упоминаться имя владельца, потому что легенда на основном отпечатке, составлявшим одно целое с дополнительным, включала это имя; владелец мог быть и назван, но недостаточно ясно. Однако использовались и такие контр-печати, легенда на которых была достаточно подробной и которыми при необходимости можно было заверять некоторые акты, прежде всего такие, которые действовали ограниченное время и имели второстепенное значение. Бывало также, что их выпускали временно при условии, что будет издан новый акт, заверенный основной печатью.
На оборотной стороне печати Людовика Святого видна только изящная лилия большого размера, занимающая весь овал контр-печати; такие лилии называют распустившимися (epanouies), потому что они украшены двумя отростками, которые завершаются трилистниками и вырастают из цветка. Обратную сторону печати регентов образует старинный герб Франции, усыпанный бесчисленными лилиями. Хотя три лилии впервые появились на оборотной стороне печати регентов в царствование Филиппа Смелого, а во второй раз — на печати Карла V, от бесчисленных лилий, заполнявших все поле щита, до конца еще не отказались даже при Карле VII, именно они были настоящим гербом Людовика Святого и по закону могли изображаться только на королевской печати.
Но чтобы взять себе эмблемой одну лилию и украсить ею поле контрпечати, не обязательно было носить корону Франции. А поскольку вписывать туда первые слова молитвы пресвятой Деве было тем более позволительно, то контрпечать королевы Маргариты бесспорно не имеет никаких особенностей, удостоверяющих ее сан и особу. Иначе обстоит дело с контрпечатью Бланки, где вместе с ее именем вписан ее титул дочери короля Кастилии: есть искушение предположить, что эту краткую легенду продиктовала она сама и что ее гордость была бы удовлетворена лишь наполовину, если бы, изобразив себя на одной стороне печати королевой Франции при помощи лилий, она не отразила бы на другой название и герб отеческого королевства.
Жуанвиль еще более ясно назван на легенде, вырезанной на обратной стороне печати, которую он использовал в 1239 г., потому что там вместе с его именем указаны его сеньория и достоинство сенешаля; но эта легенда была нанесена на малой, или секретной, печати, а не на контрпечати как таковой. Действительно, она начинается сокращением от слова «печать» (sceau), чаще всего встречавшимся на печатях, которые применялись самостоятельно для скрепления актов второстепенной важности. Их использовали также для запечатывания деловых посланий; на внешних сгибах письма Жуанвиля Людовику Сварливому есть следы аналогичного оттиска, который надо было сначала сломать, чтобы прочесть содержимое.
Отпечаток на оборотной стороне второй печати Жуанвиля наиболее любопытен. Внутри круга, образованного надписью secretum… вписаны три античных камеи: на левой верхней изображен баран, на правой — бюст мужчины в лавровом венке, на нижней — женщина, сидящая на земле, опершись на правую руку. На фрагменте оттиска г-на Фрири эта третья фигура не сохранилась. Есть несколько средневековых печатей, включающих изображения античных камей. Самый известный персонаж, использовавший этот прием, — Карл Великий: на одной из его печатей легенда, сообщающая по обычаю его имя и титул, обрамляет голову Юпитера Сераписа. Разве не примечательно, что великий император и биограф Людовика Святого имели одинаковое пристрастие к этим обломкам античного искусства, и не следует ли из этого заключить, что самые отдаленные века, равно как и самые разные культуры, связаны меж собой таинственными узами?
Огюст ЛоньонФранция в 1259 г.[488]
Добавить к рассказу Жуанвиля карту Франции времен Людовика Святого оказалось не такой простой задачей, как представлялось поначалу. Действительно, карта феодальной Франции должна быть результатом работ, проведенных для каждой из наших провинций по документам, в большинстве своем рукописным и разбросанным по различным архивным хранилищам, а до сих пор такие работы еще всерьез не предпринимались. Тем не менее мы решительно взялись за дело, даже не имея возможности взять за образец аналогичную попытку для какого-либо из веков эпохи Капетингов, так как понятно, что жалкие исторические атласы, опубликованные в XVIII и XIX вв. и, впрочем, не претендующие ни на какую научность, принимать в расчет мы не могли