Стоит ли говорить, какой опасности подвергались в сражениях все эти прекрасные творения искусства. Но никто не помышлял укрывать их во время боя, наоборот – корабль входил в сражение во всей красоте, рассчитывая на победу, а не на гибель. К слову сказать, «Ройял Соверен» участвовал во многих схватках, ни разу не был побеждён, и, верно, украшения его как реликвии были бы сохранены в музеях, если бы не случай – в одной из кают упала горящая свеча, начался пожар, корабль сгорел.
С большим искусством была украшена резными фигурами корма первого корабля русского Балтийского флота – «Полтавы». На носу знаменитого русского брига «Меркурий» стоял бюст мифического покровителя торговли Меркурия, нос корвета «Львица» был украшен резной фигурой могучего зверя. В Петербурге была открыта специальная мастерская, где делали скульптуры для военных кораблей. Заказы флота исполняли самые известные скульпторы, в том числе Пётр Клодт, чьи кони и теперь украшают Аничков мост в Ленинграде.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯМИЧМАНСКАЯ
Матрос есть главный двигатель на военном корабле.
ПАРОХОДИ ПАРОХОДОФРЕГАТЫ
В 1804 году в Париж приехал уже известный в Европе изобретатель Фултон. Как часто бывает с изобретателями, у него была прекрасная идея – построить пароход, но денег на это не было. Фултон знал, что Франции для победы над Англией нужен флот, и поэтому, мечтая осуществить своё главное изобретение, предложил французскому императору Наполеону начать строительство пароходов.
Наполеон был человеком проницательного ума, он ценил науку, окружил себя учёными, вёл дружбу с ними. Однако ни он, ни его энергичные министры не заинтересовались пароходом. Обиженный изобретатель уехал в Америку. Там и осуществлялась его страстная мечта. В 1807 году первый пароход – «Клермон» – вышел в воды Гудзона.
Не только французы, но и морские специалисты других стран сначала не оценили военные возможности парохода. Очень уж хорошей мишенью были его водяные колёса. Судно можно было остановить одним метким выстрелом. Колёса же отняли у пушек самую лучшую часть палубы, оставив для них только нос и корму. Малая мощность паровой машины, необходимость держать на судне запас угля – всё это казалось роковыми изъянами. Но пароход не зависел от ветра! И это качество заставляло военных изобретателей думать о пароходе.
На палубе парохода положили рельсы. По ним можно было перемещать орудия с носа на корму и обратно, сосредоточивая их где нужнее. Затем придумали вращающиеся орудийные площадки. Эти новшества уравняли артиллерийскую силу парохода с парусниками.
Парусный корабль имел пушек несравненно больше, но стрелять-то сразу из всех он всё равно не мог, стрелял только одним бортом. А тут ещё широко распространились бомбические орудия – несколько усовершенствованные русские единороги. Их снаряды – разрывные бомбы – не просто проламывали борт, а взрывались внутри корабля. Одно такое орудие по результативности заменило несколько старых. С артиллерией дело уладилось.
Оказалось, что и уголь можно экономить, установив на пароходе паруса. Так возникли военные пароходофрегаты – для разведки, для посыльной службы, для буксировки линейных кораблей.
Впоследствии был изобретён гребной винт. Он-то и произвёл революцию на флоте. Винт находился под водой, паровую машину устанавливали глубоко в трюме – и винт и машина были теперь довольно надёжно защищены от снарядов неприятеля.
Морские державы создавали новые флоты – паровые. Но основными кораблями для ведения боя всё ещё оставались парусные линейные корабли.
Батарейная палуба линейного корабля начала XIX века.
НЕОБЪЯВЛЕННЫЕ ВОЙНЫ
ВРАГИ-СОЮЗНИКИ
Оставим на время корабли. Вернёмся к политике. Северные берега Чёрного моря принадлежат России. Её флот достойно плавает по морям, совершает кругосветные плавания, прославляя себя такими великими открытиями, как открытие Антарктиды. Русские капиталисты набираются сил. Капиталистам Англии и Франции – самым могущественным в мире – приходится тесниться, чтобы высвободить русским место на рынках сбыта. Без участия России уже не решается ни одно мировое событие. В частых ссорах и драках государства Западной Европы стараются получить в союзники Россию.
Мир живёт в капиталистической эпохе, и главный принцип её – любой ценой больше прибыли, больше выгоды. Поэтому союзы непрочные, союзники – вероломные: могут из друзей стать врагами и пойти войной на бывшего союзника.
Особенно коварна Англия. За полтора века с того времени, как Пётр I начал отвоёвывать у турок Азов, и до Крымской войны Англия три раза вступает в союз с Россией, четыре раза открыто становится её противником и семь раз оказывает России косвенное противодействие – не объявляя войны на бумаге, враждует на деле. Тебе, конечно, интересно знать, как идут необъявленные войны. И хотя наш разговор о военно-морском искусстве, но два примера мы рассмотрим.
Россия, Англия и Австрия в 1798 – 1800 годах вели войну против Франции. В этой войне блестящие победы над неприятелем одерживали русские войска и русский флот. Эскадра под командованием Ушакова в Средиземном море взяла у французов крепость Корфу, считавшуюся неприступной. Войска Суворова в Италии разбили французов у Турина, у Нови, на реке Треббии и за четыре месяца освободили весь север страны. Суворов мог после этого повести войска во Францию, на Париж. Полководец не сомневался в победе над Наполеоном. И вот англичане и австрийцы, боявшиеся Наполеона как самой смерти, ещё больше испугались возможной победы русских над французами. Как бы тогда возвысилась Россия! Союзники добились, что суворовские войска из Италии были посланы не во Францию, а в Швейцарию, занятую французами, – на соединение с австрийцами. По заснеженным перевалам, по обледеневшим горным дорогам, в холод и непогоду двигалось русское войско. И когда оказалось оно в самой глубине гор, выяснилось, что австрийская армия ушла из Швейцарии. Складов продовольствия и боеприпасов, которые обязаны были сделать в горах австрийцы, не было. А карта, подготовленная австрийским штабом, привела войска в тупик. Дорога, имевшая продолжение на карте, на самом деле обрывалась у пропасти. Голодные, замерзающие люди, суворовские чудо-богатыри, каждый день отбивали атаки превосходящих сил французов, наносили им поражения и вышли всё же из ловушки. 13 и 14 сентября 1799 года великий полководец с боями совершил свой знаменитый переход через Сен-Готард и Чёртов мост. Союзники просто-напросто намеревались загубить русскую армию.
Наваринское сражение.
Предательство было совершено и против Ушакова. Английский адмирал Нельсон, чтобы русские не овладели Римом, тайно послал к французам, занимавшим этот город, своих парламентёров и предложил им выгодные условия капитуляции.
В то время императором России был Павел I. Эти случаи и другие подобные рассердили его. Он вышел из союза. Россия прекратила войну с Наполеоном. Больше того, Павел I и Наполеон стали вести переговоры о совместном выступлении против Англии. Переговоры шли так успешно, что Наполеон посвятил Павла в свои планы завоевания Индии. Наполеон считал: если отнять у Англии эту колонию, Англия превратится в бедное второстепенное государство. Из школьной истории ты также знаешь, что Павел I был мастер отдавать на плацу команды. Он и тут остался верен себе. Договора с Францией ещё не было, а русский император 12 января 1801 года отправил атаману Войска Донского генералу Орлову распоряжение: немедленно двинуть казачьи полки к Оренбургу, а оттуда – в Индию, чтобы «поразить неприятеля в его сердце». Двадцать три тысячи казаков с артиллерией без промедления выступили в поход.
Английское правительство было в смятении. Над Англией нависла, пожалуй, самая страшная за всю историю угроза потерять богатейшую колонию. Соединённые силы Франции и России никто не смог бы остановить, даже если бы все остальные государства объединились для противодействия. Но мы знаем, что союза России и Франции не получилось. И через 11 лет Наполеон вторгся в нашу страну со страшной войной.
В ночь с 11 на 12 марта 1801 года в Михайловском замке в Петербурге Павел I был задушен заговорщиками-царедворцами. Когда это известие получил Наполеон, он в ярости воскликнул: «Они промахнулись по мне 3-го нивоза, но попали в меня в Петербурге!» Кого имел в виду Наполеон, говоря «они»? Англичан. Англичане были причастны к неудачному покушению на Наполеона 3-го нивоза, то есть 24 декабря 1800 года. Наполеон ехал в оперу на премьеру оратории Гайдна, когда поблизости от кареты взорвалась «адская машина». Конечно, среди непосредственных исполнителей обоих заговоров не было английских подданных, но как в Париже, так и в Петербурге англичане своё дело делали.
НАВАРИНСКОЕ СРАЖЕНИЕ
Посмотрим ещё один пример вероломства англичан, на этот раз неудавшегося. Нам придётся отправиться на юго-запад Греции, в Наваринскую бухту. Там произошло сражение, после которого во всей Европе вошло в моду сукно «цвета наваринского дыма с пламенем».
Пароходофрегат «Владимир».
Не выдержав гнёта турецкого султана, восстала Греция. Дела повстанцев после первых успехов шли всё хуже и хуже. Турки, усиленные войсками и флотом Египта, залили страну кровью, разрушали города, сжигали сёла, вырубали виноградники и, как в прежние времена, увозили греков в неволю. Во всех европейских странах люди были потрясены зверствами турок, жалели греков и требовали от своих правительств помочь несчастному народу.
Решительнее всех откликнулось на требование общественности русское правительство. Конечно, дело было не только в сочувствии единоверному христианскому народу. Тут сказались и ещё не завершённая борьба с турками за Чёрное море, и желание утвердиться на Балканском полуострове. Но, специально оговоримся, было и бескорыстное желание русских людей помочь мужественным повстанцам, обречённым на гибель. Позже русские войска пойдут на помощь болгарам, будут жестокие бои с турками на Шипке, под Плевеном. Болгария после пяти веков турецкого гнёта обретёт самостоятельность, и для каждого болгарина с той поры до наших дней каждый русский станет любимым братом.
Русское правительство предложило Англии и Франции вмешаться в греко-турецкие дела, послать на помощь грекам союзную эскадру. Оно заявило, что в случае отказа единолично предпримет решительные действия. Франция согласилась. Франции нужно было закрепиться в Египте. Поскольку египетский паша помогал турецкому султану, представлялся удобный момент припугнуть пашу. Согласилась и Англия, хотя она никоим образом не хотела подрывать силу Турции: Турция, как мы знаем, была нужна ей для постоянной борьбы с Россией. Но английское правительство боялось уронить себя в глазах общественного мнения, ещё оно опасалось, что в случае победы повстанцев упустит из-под своего влияния Грецию, занимающую такое важное положение на морских сообщениях. Было у англичан и третье соображение, конкретное – приглядеть за русскими кораблями, как бы они чего не натворили с турками. Ведь союзники по согласованному решению должны были своим присутствием лишь попугать турок, заставить их пойти на некоторые уступки грекам.
Был 1827 год. Эскадра союзных кораблей пошла к Наваринской бухте, где стоял турецко-египетский флот: 3 линейных корабля, 23 фрегата, 42 корвета, 15 бригов, 8 брандеров – всего 91 корабль. Было у неприятеля ещё около 50 транспортных и торговых судов, большинство из которых имели по 10-20 пушек. С обеих сторон вход в бухту охраняли береговые батареи – в Наваринской крепости и на острове Сфактирия. Таким образом, союзникам угрожали 2300 орудий.
Соединённая эскадра состояла из 10 линейных кораблей, 9 фрегатов и 7 меньших судов, всего 26 кораблей с 1300 орудиями.
У русских на 4 линейных кораблях и 4 фрегатах 466 орудий; у англичан на 3 линейных кораблях, 3 фрегатах, 4 шлюпках и катере 472 орудия; у французов на 3 линейных кораблях, 2 фрегатах, бриге и шхуне 362 орудия.
Командование эскадрой было поручено старшему по званию английскому вице-адмиралу Кодрингтону. Французскими кораблями командовал контр-адмирал де Риньи. Русскими – контр-адмирал Логин Петрович Гейден. Его флаг был на линейном корабле «Азов», которым командовал капитан первого ранга Михаил Петрович Лазарев, отважный мореход, незадолго до этого вместе с Фаддеем Фаддеевичем Беллинсгаузеном открывший Антарктиду. Лазарев исполнял и должность флаг-капитана русской эскадры, по нашим понятиям был начальником штаба.
Лазарев М. П.
Турки, естественно, были обеспокоены действиями союзников. Их поразило, что Англия, всегдашняя помощница и защитница, вдруг выступает против них вместе с русскими. Однако английский посол успокоил султана, передав ему слова своего премьер-министра: «Существо этого соглашения, являющегося мирным вмешательством, подразумевает дружескую демонстрацию силы». Поэтому командующий турецко-египетским флотом и войском Ибрагим-паша даже не ответил на ультиматум трёх адмиралов, в котором содержалось требование прекратить военные действия против греков.
Гейден и Лазарев настояли, чтобы против турок были предприняты решительные действия. Англичанин и француз не могли не согласиться. Было решено ввести корабли в Наваринскую бухту и поставить их, как в бою, перед кораблями неприятеля, «дабы грозным присутствием там сил своих удержать кровопролитие мусульман…».
В приказе Кодрингтона о порядке входа эскадры в бухту и постановке там кораблей были такие строки: «Ни из одной пушки не должно быть выпалено с соединённого флота прежде сделанного на то сигнала. Разве только в таком случае, что откроют огонь с турецкого флота, в таком случае те из турецких судов должны быть истреблены немедленно». Как видишь, приказ англичанина бережёт турок. А энергичные слова «должны быть истреблены немедленно»? Они написаны по необходимости, они вроде ширмы, за которой англичане скрывают свои истинные намерения. В конце концов не так важно, если какой-либо турецкий корабль, не выдержав искушения, вдруг откроет огонь и получит ответную порцию ядер. Важно, чтобы турецко-египетский флот остался цел. Не случайно Кодрингтон приказал французским кораблям встать в бухте против египетских кораблей, на которых служили французские офицеры: соотечественники не будут стрелять друг в друга, скорее договорятся о мирном решении дела.
Но вышло всё не как задумывали англичане. Произошло сражение. Один из его участников, лейтенант Павел Степанович Нахимов, будущий знаменитый адмирал, так писал о нём своему другу: «Кровопролитнее и губительнее этого сражения едва ли когда флот имел. Сами англичане признают, что ни при Абукире, ни при Трафальгаре[3] ничего подобного не видали».
Наваринское сражение. 8 октября 1827 года.
Теперь посмотрим схему Наваринского сражения. Обрати внимание на вход в бухту, он очень узок – меньше мили. Батареи с острова Сфактирия и из крепости надёжно держат его под обстрелом. Эти же орудия прикрывают фланги своих кораблей, то есть могут вести огонь и в глубину бухты. Турецко-египетский флот стоит в виде подковы: впереди линейные корабли и фрегаты, за ними две линии корветов и бригов, у самого берега – транспортные суда. Брандеры расположены на флангах. Ибрагим-паша имел, кажется, все основания пренебречь ультиматумом – и не столько из-за дружественного отношения англичан, но из-за неприступности своей позиции. Не только ему, но и на союзной эскадре «вход в Наварин казался многим даже сумасбродством» (П. Нахимов).
И всё же союзная эскадра двумя кильватерными колоннами – в правой наветренной англичане и французы, в левой подветренной русские – двинулась в бухту. Это было 8 октября в 11 часов. Русские корабли во главе с 74-пушечным «Азовом» уже подходили к узкому проходу, как Кодрингтон приказал Гейдену лечь в дрейф и пропустить французов, которые отстали от своей колонны. Момент был настолько ответственный, что русский адмирал не стал оспаривать приказ, его корабли тут же уменьшили ход. Иначе могла получиться пробка, свалка союзных кораблей, и они стали бы прекрасной мишенью для береговых батарей. Англичане во главе с линейным кораблём «Эйша», а следом французы, ведомые фрегатом «Сирен», вошли в бухту и стали занимать места против неприятельских судов. Ни одного выстрела с турецкой стороны не было. Не стреляли и союзники. Но как только в бухту начали входить русские корабли, на них посыпались снаряды береговых батарей. В историческом журнале русской эскадры об этом моменте сказано: «Трудно угадать, почему адмирал Кодрингтон… не дождавшись левой колонны, пошёл в порт с одной только правою, тогда когда бы ему надлежало вступить туда с обеими. Английский адмирал, сего не соблюдавший, подверг российскую эскадру всему огню неприятельской канонады и поставил предводителя оной в великое затруднение тем, что он во мраке густого дыма, под сильным перекрёстным огнём неприятеля должен был вводить и устраивать оную». Русские моряки тогда ещё не знали, что Кодрингтон просто отдавал их на расстрел туркам, на уничтожение, хотя, как видно из записи в журнале, догадывались о злом умысле.
Несмотря на ожесточённый огонь, русские корабли точно заняли отведённые им места против неприятельских кораблей.
Трудно сказать, как развивались бы события дальше, но, когда русская эскадра входила в бухту, произошёл случай, коренным образом повлиявший на всю обстановку. Для борьбы с брандерами была выделена группа фрегатов во главе с англичанином Феловесом, командиром «Дартмута». Феловес ответственно отнёсся к возложенным на него обязанностям. Он послал шлюпку к начальнику турецких брандеров, чтобы передать требование отвести их подальше от союзных кораблей. Турки начали стрелять по шлюпке из ружей, убили офицера и нескольких гребцов. Защищая шлюпку, начали стрелять из ружей с фрегатов «Дартмут» и «Сирен». Команда одного из брандеров попрыгала в воду. Тогда египетский корвет ударил из пушки по французскому кораблю. Как ты помнишь, этот фрегат был флагманским кораблём французов, на нём находился контр-адмирал де Риньи. «Сирен» в отместку ударил по египтянину всем бортом. И тут вся бухта загрохотала орудийными выстрелами.
Кодрингтон пытался остановить сражение. Он послал шлюпку с парламентёром к египетскому флагману Мухарем-бею, чтобы передать предложение о взаимном прекращении огня. Но парламентёр был убит, и предложение не дошло по назначению. Больше того, египетский флагманский корабль открыл огонь по кораблю самого английского адмирала. Одновременно по «Эйша» начал стрелять корабль турецкого капитана-бея. На английском корабле были разбиты несколько орудий, рухнула бизань-мачта. Ещё 15-20 минут такого огня – и английский флагман погиб бы.
Спас «Эйша» русский «Азов». Корабль Мухарем-бея оказался повёрнутым кормой к «Азову». Лазарев приказал бить в неё из 14 орудий. Через 20 минут корма была разрушена, начался пожар в помещении, где хранились боеприпасы. Неприятельские моряки принялись тушить пожар, но выстрелы картечью прогнали их, и корабль вскоре взорвался.
Одновременно «Азов» вёл бой ещё с пятью вражескими кораблями. Гейден, находившийся на «Азове», был контужен, однако всё время был вместе с Лазаревым.
О своём командире Лазареве Нахимов писал так: «Я до сих пор не знал цены нашему капитану. Надобно было смотреть на него во время сражения, с каким благоразумием, с каким хладнокровием он везде распоряжался. Но у меня недостанет слов описать все похвальные дела, и я смело уверен, что русский флот не имел подобного капитана».
Лучше Нахимова нам никто не расскажет о том сражении. Продолжим чтение его письма, которое он вскоре после наваринской победы послал своему товарищу, тоже морскому офицеру.
«О, любезный друг! Казалось, весь ад разверзся перед нами! Не было места, куда бы не сыпались книпели, ядра и картечь. И если бы турки не били нас очень много по рангоуту, а били всё в корпус, то я смело уверен, что у нас не осталось бы и половины команды. Надо было драться истинно с особым мужеством, чтобы выдержать весь этот огонь и разбить противников, стоящих вдоль правого нашего борта (в чём нам отдают справедливость наши союзники). Когда же «Гангут», «Иезекииль» и «Александр Невский» заняли свои места, тогда нам сделалось несравненно легче. Вскоре после сего пришёл ещё французский корабль «Бреславль», не нашедший в своей линии места, стал на якорь у нас под кормой и занял линейный корабль, совершенно уже обитый нами [занял – здесь значит выбрал себе противником]. Тогда, повернувшись всем лагом к фрегатам, мы очень скоро их разбили. Они обрубили канаты, и их потащило к берегу, но вскоре один из них загорелся и был взорван на воздух, другой, будучи в совершенно обитом состоянии, приткнулся к мели и ночью турками сожжён. «Бреславль» также очень скоро заставил замолчать своего обитого противника…
В 6 часов кончилось сражение совершенным истреблением всего турецкого и египетского флотов. В продолжение сражения взорвано на воздух до 15 судов, не включая 7 брандеров. И я не понимаю, как ни одно судно из соединённого флота не сгорело во время сражения. До 6 судов было взято в плен. Остальные, будучи совершенно избиты, все рубили канаты, кидались на берег и там в продолжение ночи и следующего дня себя сжигали.
Ночь была ужаснее самого сражения. В беспрестанном ожидании новых нападений всю ночь стояли по пушкам, беспрерывно видели горящие и взрывающиеся на воздух суда так близко, что, стоявши наверху, чувствуешь довольно сильный жар.
В 12 часов видим большое военное судно, идущее прямо на нас. Окликаем – не подаёт голосу. Мы сейчас догадались, что он идёт с тем, чтобы сцепиться с нами и зажечь себя. Но что делать? Ни одной не имеем целой шлюпки, которую могли послать абордировать его и потом отбуксировать. Он прошёл нас и сцепился с «Гангутом», с которого вскочили на него, изрубили находившихся несколько человек турок, не успевших ещё зажечь оного. Остальная половина ночи была гораздо покойнее…
На нашей эскадре убитых офицеров – 2, лейтенант Куприянов и мичман Жадовский. Тяжело раненных – 2, и оба с нашего корабля. Шеман в голову и немного повреждён правый глаз, однако же поправляется очень хорошо. Бедный Бутенев потерял правую руку по самое плечо. Надо было любоваться, с какой твёрдостью перенёс он операцию и не позволил себе сделать оную ранее, нежели сделают марсовому уряднику, который прежде него был ранен. Есть ещё, но о них не стоит писать, потому что легко ранены. Я не понимаю, любезный друг, как я уцелел. Я был наверху, на баке, у меня было 34 человека, из которых шестерых убило и 17 ранило, меня даже и щепкой не тронуло».
Итак, сражение закончилось полным разгромом турецко-египетского флота. Противник потерял больше 60 судов, в их числе 3 линейных корабля, 9 фрегатов, 24 корвета, 14 бригов. Уцелевшие корабли были настолько повреждены, что, как писал Нахимов, «вряд ли когда встанут под парусами». Потери в людях достигали 7 тысяч.
Конечно, и союзная эскадра была сильно повреждена. Понадобились большие и долгие работы, чтобы привести корабли в порядок. «Азов» получил 153 пробоины, из них 7 в подводной части.
По общему признанию, корабль Лазарева был в сражении самым доблестным. Именно он уничтожил египетский флагманский корабль Мухарем-бея и турецкий флагманский корабль Тахир-паши. «Азову» впервые на русском флоте присвоили георгиевский кормовой флаг – на белом полотнище, перекрещенном голубыми полосами, красный щит с изображением Георгия Победоносца. Тогда же ввели правило: когда такой корабль приходит в ветхость, его флаг и имя передавать новому кораблю.
Нахимов П. С.
Михаил Петрович Лазарев, доблестный капитан, получил звание контр-адмирала и сразу четыре ордена: русский, английский, французский и греческий. Его храбрые помощники, которые тоже впоследствии стали адмиралами, героями Севастопольской обороны, получили свои награды: лейтенант П. Нахимов – орден Георгия 4-й степени, греческий орден Спасителя и чин капитан-лейтенанта, мичман В. Корнилов – орден Анны 4-й степени и чин лейтенанта, гардемарин В. Истомин – Георгиевский крест и чин мичмана.
Описывая прекрасное завершение сражения, мы с тобой, читатель, несколько отвлеклись от темы разговора – двурушничестве Англии. Оно вскоре получило новые подтверждения. Первое: турки обвинили в гибели своего флота только русских и начали против России новую войну. Англичан и французов они в своей беде не обвиняли – не за что. Второе: стала известна приписка, которую английский король сделал на документе о награждении Кодрингтона орденом (не наградить его было нельзя): «Я посылаю ему ленту, хотя он заслуживает верёвки». По прошествии некоторого времени адмирала уволили в отставку.
И главный итог событий, началом которых было Наваринское сражение, – русско-турецкая война 1828 – 1829 годов закончилась очередным поражением Турции. Греция получила независимость.