В ту ночь, когда был взят Зимний дворец, в Петрограде открылся II Всероссийский съезд Советов. Военно-революционный комитет передал ему власть, и съезд избрал новое – Советское – правительство во главе с Владимиром Ильичём Лениным. Правительство тогда же приняло декреты о передаче земли крестьянам, заводов и фабрик – рабочим и Декрет о мире. То, что было вековечной мечтой народа, сбылось в России.
Сбылось. Но сбывшуюся мечту надо было защитить от сильного и коварного врага. Он со всех сторон окружал новую Россию и был в ней самой. Защищать же, по сути, было нечем. Солдаты царской армии устали от многолетней жизни в окопах, от смертей, поражений, от надругательств офицеров. К тому же эсеры агитировали солдат спешить в деревни на делёжку помещичьей земли. Царская армия разваливалась на глазах. Новой армии, социалистической, ещё не было. Было только её ядро – отряды Красной гвардии, революционные матросы и солдаты. В этой обстановке вопрос о выходе из войны приобрёл особую остроту. Советской Республике мир был нужен, как человеку воздух. Нет воздуха – смерть…
Правительство Ленина предложило всем воюющим странам – их правительствам и народам – прекратить боевые действия на фронтах мировой войны, объявить перемирие и начать подготовку к заключению мира.
Как и следовало ожидать, правительства Англии, Франции, США и других стран Антанты отказались от такого предложения. Мир им в это время не был нужен: перед ними уже вырисовывалась победа над Германией, а делать что-либо полезное для Советской России они не собирались, наоборот, уже планировалась интервенция, то есть вторжение иностранных войск в Россию – для восстановления власти русских капиталистов. Другое дело Германия и её союзники. Вот им мир был нужен. Ликвидация огромного Восточного фронта давала много выгод. Они согласились на мирные переговоры.
Тут уместен вопрос: нужно ли было звать к миру страны Антанты? Ведь было ясно, что на прекращение войны они не пойдут.
Мир без аннексий и контрибуций (без отторжения территорий и денежных выплат) предлагался не только и не столько правительствам, как народам воюющих стран. А это имело смысл огромный. Потом, когда начнётся интервенция, будет много иностранных войск, которые откажутся воевать против России. Так, восстанут на Севастопольском рейде в 1919 году французский броненосец «Франс» и флагман эскадры «Жан Барт» – моряки поднимут красные флаги, выстроятся на палубах, снимут береты и запоют «Интернационал». Не пойдут в бой их соотечественники – три пехотных полка, сапёрный, пулемётный и артиллерийский полки. Откажется воевать на Дальнем Востоке 310-й американский полк. Там же восстанет японская рота, её увезут в море и всю расстреляют… Английский политический и государственный деятель, умный слуга своего класса, Черчилль, враг коммунизма № 1, как он сам о себе говорил, напишет о солдатах, посланных в Россию: «Послушное орудие, действовавшее почти без осечки во всех самых напряжённых схватках воюющих друг с другом наций, теперь неожиданно сломалось в руках тех, кто направил его на новое дело». Советской Республике окажут огромную помощь немецкие рабочие и коммунисты, а также рабочие Австро-Венгрии. И всё потому, что будет перед глазами народов огромная страна, сутью существования которой стал мир. Но вернёмся к переговорам с Германией.
Итак, мир на востоке был нужен Германии, чтобы успешнее воевать на Западном фронте. Ко времени переговоров, к декабрю 1917 года, под оккупацией немецких войск были большие территории бывшей Российской империи. И Германия захотела оставить за собой земли площадью в 150 тысяч квадратных километров. Польшу, Украину и Прибалтийские страны германцы решили превратить в вассальные государства.
Условия, на которых немцы соглашались заключить мир с Советской Россией, были тяжёлыми, оскорбительными. Однако иного выхода у нас не было. Советское правительство дало своей делегации указание подписать такой несправедливый, тяжёлый мир.
Владимир Ильич Ленин говорил тогда, что стране нужно как можно скорее получить мирную передышку короткую ли, долгую, но совершенно необходимую для создания Красной Армии, для приведения в порядок разрушенного хозяйства: невозможно воевать с немцами, когда стоят заводы и фабрики, когда нарушено железнодорожное сообщение. Наступит время, его недолго ждать, говорил Ленин, и немецкие оккупанты будут изгнаны, но сейчас ради спасения Советской Республики надо принять их условия.
Однако Троцкий, возглавлявший советскую делегацию, вопреки указанию Ленина отказался подписать договор с немцами. Немцы были очень довольны этим. Обвинив Советскую Россию в срыве переговоров, они начали наступление по всему фронту – от Балтийского до Чёрного моря. Тогда же немцы заключили договор с украинскими националистами – кайзеровские войска обязались помочь националистам уничтожить на Украине Советскую власть, националисты за это обязались вывезти в Германию миллион тонн пшеницы, 50 тысяч тонн мяса, 400 миллионов яиц, лён, пеньку, марганцевую руду и другое промышленное сырьё.
Мы ещё ни слова не сказали о флоте. Каким образом его судьба связана с переговорами?
Огромная территория оказалась занятой врагом. И что страшно для флота – занято почти всё побережье Чёрного моря, там свободен от оккупации только один порт – Новороссийск (кавказские порты оккупированы союзниками немцев – турками). На Балтике обстановка несколько лучше. Но скоро и там она неимоверно осложнится. Нет необходимости говорить, как важны для флота базы. Ты это знаешь, вся Крымская война свелась, по сути, к борьбе за Севастополь, а русско-японская – к борьбе за Порт-Артур.
Советское правительство направило на переговоры с немцами в город Брест-Литовск (теперь Брест) новую делегацию. А немцы выставили условия ещё более наглые. К тому, о чём мы уже говорили, они прибавили присоединение к Германии Эстонии и Латвии, не говоря уже о Польше. Они потребовали признать их договор с украинскими националистами и вывести с Украины Красную гвардию. Армию они потребовали полностью демобилизовать, военно-морской флот разоружить. Советская Россия должна была выплатить Германии полтора миллиарда рублей золотом и миллиард товарами. После согласия на такие страшные условия немцы продолжали захватывать нашу территорию. Они вели наступление 30 дивизиями, из них 15 двинулись на Петроград, чтобы захватить его молниеносным ударом. 23 февраля под Нарвой и Псковом произошли ожесточённые бои немцев с полками только что созданной Красной Армии. Немцы были остановлены. После этого Германия согласилась снова сесть за стол переговоров, и договор был подписан. (Именно 23 февраля стало нашим военным праздником – Днём Советской Армии и Военно-Морского Флота.)
Мы говорили, что немецкие рабочие помогли русским рабочим. 9 ноября 1918 года произошла революция в Германии. В Австро-Венгрии тоже произошла. Монархическая власть в обеих странах была свергнута. Уже 13 ноября Советское правительство аннулировало Брестский договор. Началось изгнание оккупантов из Эстонии, Латвии, Литвы, Белоруссии, Украины, из Крыма, из Закавказья.
ЛЕДОВЫЙ ПОХОД
Теперь мы вернёмся в самое начало 1918 года. После срыва переговоров в Бресте немецкие войска, как мы знаем, начали наступление по всему фронту. Особенно энергично они действовали на северном участке, в районе Финского залива. Здесь находились три очень важных пункта: Петроград, Ревель и Гельсингфорс. Значение Петрограда ясно – это столица Советской России. А Ревель и Гельсингфорс? Они были основными базами нашего флота, здесь стояли тогда почти все балтийские корабли. Поскольку Финский залив замёрз, лёд был толщиной до 75 сантиметров, корабли могли быть захвачены немцами.
Немецкие войска быстро продвигались по Эстонии, выходя к побережью. Кораблям, находившимся в Ревеле, был отдан приказ уходить в Гельсингфорс. Надо было бы идти сразу в Кронштадт, но туда путь в три раза длиннее, и лёд в восточной части залива толще. Вот опять помянешь добрым словом адмирала Макарова: «Ермак» 19 февраля вывел из порта первую группу кораблей – 2 подводные лодки, 2 транспорта – и начал пробивать им дорогу через залив.
Советские корабли на переходе во льдах.
В Ревеле оставались 5 крейсеров, 12 подводных лодок, 2 минных заградителя, 10 тральщиков и другие суда. Немцы вовсю старались помешать их уходу. Они вели беспрерывные бои на подступах к городу, подняли в воздух авиацию, чтобы забросать бомбами ледоколы и приостановить работы, связанные с выводом кораблей на рейд. Но наши моряки успели всё сделать. Правда, последние корабли оставили порт, когда немцы уже вошли в город. Было это 25 февраля. Через несколько дней все ревельские корабли и суда – числом 63 – были в Гельсингфорсе. Только подводную лодку «Единорог» постигло несчастье – льдом повредило корпус, и она затонула на переходе.
Ледовый поход Балтийского флота. Февраль – май 1918 года.
Посмотри схему Ледового похода Балтийского флота. Не было бы ошибкой назвать этот поход Ледовым сражением.
Теперь в Гельсингфорсе собрался почти весь Балтийский флот. Финляндия в это время была дружественной нам страной. Она получила из рук Советского правительства самостоятельность, у власти там стояло рабочее правительство. И советский флот вроде бы находился в безопасности. Но в Финляндии началась гражданская война. Бывший царский генерал финский барон Маннергейм получил от немцев помощь войсками и оружием, возглавил финские белогвардейские отряды и выступил против рабочего правительства. Хотя Маннергейму было ещё далеко до победы над финской Красной гвардией, немцы признали белогвардейское правительство. Этот дипломатический ход повернул дело так, что советские корабли с точки зрения немцев находились теперь во враждебном России государстве и по условиям Брестского договора должны были или покинуть иностранные порты, или разоружиться – снять замки с орудий, свезти на берег снаряды, мины, торпеды, распустить команды, оставив на кораблях по десять человек охраны. Если бы мы не выполнили требований немцев, они разорвали бы только что подписанный Брестский мир.
Немецкие адмиралы уже потирали от удовольствия руки: наконец-то они овладеют русскими кораблями – не в морском бою, а поймав их в ледяной западне. Немецкие адмиралы считали, что наш флот уйти в Кронштадт до захвата Гельсингфорса белогвардейцами не сумеет, станет добычей Маннергейма, а равно и немцев.
Уходу кораблей в Кронштадт мешал не только лёд. Многие корабли стояли в ремонте, с разобранными машинами. И ни на одном корабле не было полного экипажа – моряки ушли на защиту Петрограда, на другие фронты. На эсминце «Войсковой» вместо 75 человек было лишь 12, на знакомом нам эскадренном миноносце «Изяславе» – чуть больше 20… Началась в полном смысле слова героическая работа по подготовке кораблей к походу.
Операцией руководил Совкобалт – Совет комиссаров Балтийского флота, созданный вместо Центробалта. Корабли были разделены на три отряда. Ледоколы «Ермак», «Волынец», «Тармо» и портовые ледоколы должны были провести отряды в Кронштадт. 12 марта в сопровождении «Ермака» и «Волынца» вышел первый отряд: линкоры «Севастополь», «Полтава», «Петропавловск» и «Гангут», крейсеры «Богатырь», «Рюрик» и «Адмирал Макаров». Сто восемьдесят миль сплошного льда – вот что встретили моряки на пути. В сутки не проходили 50 миль, шли со скоростью полтора – три узла. 17 марта отряд всё же добрался до родного Кронштадта.
На очереди была проводка второго отряда. Его выход задержался и сильно осложнился. А это были линкоры «Республика», «Андрей Первозванный», крейсеры «Баян», «Олег» и две подводные лодки. Что же произошло?
Белогвардейцы с помощью предателей захватили ледоколы «Тармо» и «Волынец». На острове Лавенсари они установили орудия, «Тармо» вооружили, ледокол встал около острова Гогланд – на самом фарватере, на пути наших кораблей. А раньше к Ганге (теперь Ханко, ты знаешь этот пункт, вспомни первую победу петровского флота) подошла германская эскадра Маурера. 3 апреля на полуостров высадился неприятельский десант. Здесь тоже были наши корабли – четыре подводные лодки и плавбаза. Спасти их от захвата не было никакой возможности, моряки взорвали корабли и плавбазу и по суше прорвались в Гельсингфорс. За ними к Гельсингфорсу устремились немецкие десантники.
Теперь при чтении необходимо обращаться к схеме. Синие стрелы – это вражеские десанты. Нашёл Ганге? Финские белогвардейцы в это время захватили железную дорогу от Гельсингфорса до Выборга, прервав сообщение с Петроградом. И вот ведь что самое обидное – нельзя советским морякам помочь финской Красной гвардии, нельзя стрелять. Иначе – разрыв Брестского мира. Финские рабочие из последних сил чинят наши корабли в порту, финские красногвардейцы из последних сил сдерживают напор отрядов Маннергейма – лишь бы успели советские корабли уйти на родину. Спасибо им великое!
А «Ермак» всё не возвращался из Кронштадта. Маломощные портовые ледоколы «Город Ревель» и «Силач» повели второй отряд. Иного выхода нет. Иначе пропадут и линкоры и крейсеры. Как вошли во льды, выяснилось, что с проводкой во льдах лучше справляется линкор «Андрей Первозванный». Он встал в голову колонны и начал пробивать дорогу. За ним «Республика», дальше – крейсеры, у них у каждого на буксире подводная лодка. За три дня одолели всего 60 миль, средняя скорость меньше одного узла.
А где же «Ермак»? Он торопился, но попал под огонь батарей с Лавенсари. Моряки обошли остров стороной. И тут по «Ермаку» ударила пушка вражеского теперь «Тармо». А его не обойдёшь стороной, он сам во льдах ходит хорошо. Да и нельзя рисковать ледоколом: «Ермак» теперь единственный сильный ледокол у Советской власти. Пришлось «Ермаку» вернуться в Кронштадт и повести оттуда защиту – крейсер «Рюрик». Нельзя стрелять советскому кораблю, ну а если «Рюрик» всё же громыхнёт из своих орудий по батареям белофиннов? Те не посмели открыть огонь. «Ермак» и «Рюрик» 8 апреля около острова Родшер, где стоит маяк, встретили второй отряд, высвободили его из ледяных тисков. 10 апреля отряд с большим трудом добрался до Кронштадта.
А в Гельсингфорсе оставались ещё 162 корабля. На помощь их командам из Петрограда по железной дороге отправились 500 опытных моряков торгового флота. Им пришлось с боем прорываться через белогвардейские заслоны. И всё же они прорвались в Гельсингфорс. Помогли уже вконец измученным командам дочинить, что было можно, провести погрузку боеприпасов, снаряжения, продовольствия. Топливо погрузили только на часть пути, больше не было. И встали к машинам, к штурвалам – там, где не хватало военных моряков.
Третий отряд был разделён на пять эшелонов. Первый вышел 7 апреля. В тот же день немцы из Ревеля перебросили трёхтысячный десант на ледоколах в Ловизу. Теперь Гельсингфорс на суше со всех сторон окружён врагами. С запада и востока идут к нему немцы, с севера – белофинны. Вот-вот город будет взят. Захваченные ледоколы пошли из Ловизы к Гангуту – пробивать во льду дорогу эскадре Маурера, она тоже стремится к Гельсингфорсу.
Жемчужин Б. А.
Отправку последних кораблей возглавлял молодой комиссар Борис Жемчужин. Он матрос, редактор флотской газеты «Прибой». В Гельсингфорсе все его знают. К нему пришли люди с известием, что белофинны готовятся напасть на корабли с юга, выйти к ним со стороны моря по льду. На кораблях тревога, принимаются меры на случай такого нападения.
Путь третьего отряда пролегал по опушке финских шхер. Эта дорога длиннее на 70 миль, но так лучше. В отряде небольшие корабли и суда, корпуса у них хрупкие, а в заливе на главном фарватере началась подвижка льдов, ведь весна уже. У берегов же лёд пока стоит.
Последние корабли уходили из Гельсингфорса 12 апреля. В городе слышалась стрельба. На юго-западе в заливе показались многочисленные дымы – приближалась немецкая эскадра. Одним из самых последних отошёл от стенки гавани «Изяслав». У него только одна машина, вторую турбину починить не успели. Но и на одной пойдут моряки. С берега по кораблю ударили из винтовок. Пули звенят по металлу. Артиллеристы бросаются к кормовому орудию. Их сдерживает старпом Иван Исаков. Нельзя стрелять. Десятки кораблей ещё остались в Гельсингфорсе – без топлива, с разобранными машинами, с неисправностями, на кораблях моряки. Белофинны не пощадят их, если выстрелить в ответ. Да хоть и не стреляли, а многих убили, и первым был убит Борис Жемчужин…
Десять суток шёл третий отряд до порта Бьерке. Топливо кончилось. В Бьерке его тоже не оказалось. Но вот прибыло топливо. «Ермак» пришёл. С ним стало спокойнее, веселее, торосистые льды уже не казались страшными. 19 апреля корабли прибыли в Кронштадт. Через несколько дней пришёл и четвёртый отряд – корабли, стоявшие в порту Котка.
Самыми славными героями Ледового похода были моряки «Ермака». Семь суток они без отдыха и сна обеспечивали проводку кораблей. И в том, что Балтийский флот не пропал, сохранился почти целиком для Советской России, – их немалая заслуга.
…Тягостное зрелище для глаз моряка открывалось в Кронштадте и на Неве. Борт о борт стояли безмолвные корабли, ни дымка – погашены топки, ни свистка боцманской дудки – команды ушли на сухопутный фронт. Плавать негде. По Брестскому миру линия, до которой разрешалось ходить советским кораблям, перечеркнула залив чуть западнее острова Котлин… Ничего! Она ещё вернётся – слава «Гангута», «Севастополя», «Авроры». Не только вернётся, но приумножится!
«ПОГИБАЮ, НО НЕ СДАЮСЬ!»
Почти в те же дни, когда балтийские корабли пришли из Гельсингфорса в Кронштадт, 12 черноморских эсминцев и 8 тральщиков уходили из Севастополя в Новороссийск. Уходили, как и на Балтике, чтобы не захватили их немцы. Оккупанты всё приближались к Севастополю; линкорам «Воля», «Свободная Россия» и пяти миноносцам пришлось выходить из порта под огнём немецких орудий.
Командующий оккупационными войсками генерал Эйхгорн рассвирепел, узнав, что в Севастополе нет кораблей. Он потребовал вернуть флот в Севастополь. В противном случае немцы намеревались двинуться по побережью на восток и занять Новороссийск.
Войск для защиты Новороссийска у нас не было. И не было другого порта, куда флот мог бы перебазироваться. Владимир Ильич Ленин попросил Морской генеральный штаб тщательно изучить обстановку на Чёрном море – не откроются ли какие возможности для спасения кораблей? Увы! Таких возможностей не открылось. И тогда Ленин на докладной записке начальника штаба написал резолюцию: «Ввиду безвыходности положения, доказанной высшими военными авторитетами, флот уничтожить немедленно».
Как ты знаешь, в те времена даже приказ о выходе в море обсуждался или судовым комитетом, или всей командой. А тут надо было собственными руками пустить боевые корабли на дно. 11 июня на линкоре «Воля» собралось совещание делегатов всех кораблей. Большинство высказалось за потопление флота. Несколько же кораблей, в том числе «Воля», отказались выполнять директиву Совета Народных Комиссаров. Офицеры вместе с украинскими националистами и эсерами уговорили команды вернуться в Севастополь, как того требовали немцы. Матросам казалось, что как-нибудь да удастся уберечь родной корабль и от затопления и от врага. Это были наивные мечты: немцы увозили в Германию всё, что попадалось, – хлеб, скот, металлы, уголь, машины… И конечно же, прибирали к рукам военное имущество. Корабли, не выполнившие революционный приказ, были пленены немцами. (Потом попали к белогвардейцам, на них остатки разбитой армии барона Врангеля в 1920 году бежали из Крыма.)
17 июня линкор «Воля», миноносцы «Дерзкий», «Беспокойный», «Пылкий», «Поспешный», «Жаркий», «Живой» и «Громкий» пошли в немецкий плен. Эсминец «Керчь» поднял сигнал: «Судам, идущим в Севастополь. Позор изменникам России». Так проводили предателей моряки, оставшиеся в Новороссийске.
18 июня – запомни этот день, дорогой читатель, – на внешнем рейде Новороссийска, в Цемесской бухте, с утра встали корабли, готовые к затоплению. Орудия, которые годились для войны на суше, были сняты и погружены на железнодорожные платформы – моряки готовились идти на сухопутный фронт. Над кораблями развевались красные флаги и сигналы: «Погибаю, но не сдаюсь!»
Около трёх часов дня началось это мужественное самоуничтожение. Стоя в молчании на причалах, сняв бескозырки, моряки прощались с родными кораблями. Прогремел взрыв на «Пронзительном», эсминец начал погружаться в море. После взрыва, как по сигналу, остальные эскадренные миноносцы открыли кингстоны и всем отрядом ушли под воду. В отдалении «Керчь» потопила торпедой миноносец «Фидоноси» и пятью торпедами линкор. К вечеру тишина наступила над бухтой. Только верхушки мачт, видневшиеся кое-где из воды, напоминали о трагедии черноморских кораблей.
Эскадренный миноносец «Керчь» выбрал себе другое место гибели. Он пошёл к Туапсе и там открыл кингстоны. А перед тем как потонуть, передал в эфир радио: «Всем. Погиб, уничтожив часть судов Черноморского флота, которые предпочли гибель позорной сдаче Германии».
Долгое время ничего не было известно о миноносце «Громкий». Историки флота знали только, что из Новороссийска он ушёл, а в Севастополь не пришёл. Оказывается, «Громкий» стал самым первым кораблём, затопившим себя. Он отстал от колонны, шедшей 17 июня в Севастополь, потом нагнал её, снова отстал. Эсминец «Поспешный» хотел взять его на буксир, «Громкий» отказался. Какие-то споры шли на миноносце, какая-то борьба была среди его малочисленной команды. Ясно одно – в той неизвестной борьбе победили сторонники революции: их руки открыли кингстоны. Водолазы нашли «Громкого» уже после Великой Отечественной войны. Миноносец лежал на 50-метровой глубине, нос его был смят – видимо, от удара о дно. В сумраке, окружающем погибшего, медленно проплывали рыбы, словно охраняя трагическую тайну. Верно, мы никогда не узнаем подробностей гибели «Громкого». Почти семь десятков лет прошло с той поры да ещё две войны, а на миноносце не было и половины полагавшегося экипажа, поэтому трудно предположить, что кто– то из тех людей ещё жив.
…Так вот, второй раз за историю нашей Родины не стало Черноморского флота. В Крымскую войну тоже ведь, не имея возможности сражаться с врагом, корабли ушли в морскую пучину – от позора плена и позора предательства.