Посмотрим карту района, где действовали моряки-североморцы, и карту прилегающих к нему районов. География накладывает строгий отпечаток на военные планы и военные действия, а часто в значительной мере определяет их. Поэтому, разобравшись в карте, имея перед мысленным взором её характерные точки, нам будет легче представить ход и смысл сражений нашего Северного флота.
Фрагмент карты Арктики.
Вообразим себя в космическом корабле, который вопреки законам своего полёта на какое-то время замер над островом Медвежий. Остров, хотя название у него русское, принадлежит Норвегии и находится примерно на середине линии, идущей от мыса Южный на острове Западный Шпицберген до скандинавского мыса Нордкап. К слову говоря, эта линия считается западной границей Баренцева моря. Оглядим сверху участок земли, над которым мы остановились.
Вдали на западе, там, где скалистая Исландия и Фарерские острова, сливаются воды двух океанов – Атлантического и Северного Ледовитого, и это значит, что мы видим пути кораблей, идущих из стран Атлантики к арктическим берегам Европы. В нашем конкретном случае – пути, по которым США и Англия доставляют в Советский Союз грузы, необходимые для общей войны с фашизмом. Из исландского Рейкьявика до Мурманска по маршруту мирного времени 2800 километров, из портов Англии – 3200. Конвои проходят эти – теперь удлинившиеся – маршруты за 10-14 суток.
Прямо на север от нас архипелаг Шпицберген, восточнее его – архипелаг Земля Франца-Иосифа. Большого практического значения во время той войны они не имели, хотя конвои и ходили вдоль кромки льдов Шпицбергена.
А вот остров на востоке – Новая Земля – имел большое практическое значение, особенно важны были проливы Маточкин Шар, Югорский Шар и Карские Ворота, они все три – ворота в Карское море, к берегам Сибири, а по Северному морскому пути – через пролив Вилькицкого – на советский Дальний Восток.
Пожалуйста, отыскивай все эти точки на карте. Даже такие удалённые от основного военного театра, как устье Оби, устье Енисея. И в эту даль простирали свои планы немецкие фашисты. К примеру, в Обской губе их подводная лодка ставила мины, туда забирался крейсер врага «Адмирал Шеер». Зачем так далеко они забирались? С Дальнего Востока, из Сибири – по Енисею и Оби – наши суда доставляли в Архангельск важные грузы. Достаточно сказать, что недалеко от енисейского порта Дудинка уже в те годы был город Норильск со своим знаменитым металлургическим комбинатом; добавки норильских редких металлов в сталь танковой брони делали броню необычайно прочной. В 1942 году из Петропавловска-Камчатского пришли в Мурманск Северным морским путём лидер «Баку», эсминцы «Разъярённый» и «Разумный»… Так что основания действовать в Карском море у врага были.
К югу от острова Медвежий, от той точки, которую мы выбрали для нашей рекогносцировки, находится самое важное. Здесь своими причудливыми краями сходятся три страны: Норвегия, Финляндия, СССР. Норвегия оккупирована гитлеровцами, Финляндия – их союзница. От линии, на которой стоят сейчас войска врага, до Мурманска, до Полярного – главной базы Северного флота – около сотни километров. Кроме этих портов, зимой все наши другие замерзают. Мурманск связан железной дорогой с центром страны. Дорога спешно строилась ещё в первую мировую войну – среди скал и болот – именно для связи России с союзными Англией и Францией. Дорога и теперь очень нужна; когда фашисты перережут её около Онежского озера, мы в кратчайший срок проложим ветку от Беломорска до Архангельска, вдоль южного берега Белого моря, и дорога снова будет действовать.
Ну вот, для первого раза, пожалуй, мы всё с тобой рассмотрели.
В самом начале главы «Адмиральская» упоминалась операция немцев под названием «Везерюбунг» – «Учение на Везере». Как, верно, помнишь, никаких учений на немецкой реке не произошло, а были высажены десанты в Дании и Норвегии. Обе страны попали в оккупацию к фашистам. Было что в 1940 году. Гитлер таким началом достиг три выгоды: первая – немецкий флот, базируясь в портах Норвегии, получил свободный выход в Атлантику, на коммуникации Англии и США. Если бы у немцев не было норвежских баз, англичане (при определённой удаче) могли запереть фашистские корабли в их базах на Северном и Балтийском морях; вторая выгода – немецкая промышленность получила возможность пользоваться великолепной скандинавской рудой: железной, никелевой и молибденовой. Никель Киркенеса на 70 процентов удовлетворял промышленность Германии в этом важном для войны металле. Пользуясь электроэнергией норвежских гидростанций, враги готовили там тяжёлую воду, нужную для создания атомной бомбы; и третья выгода – немецкие сухопутные войска и флот перед войной с Советским Союзом чуть ли не вплотную приблизились к нашей границе, к Мурманску, к Кировской железной дороге.
Третьей выгодой, извлечённой из «Везерюбунга», Гитлер воспользовался 29 июня 1941 года. Активные военные действия на Севере начались на неделю позже, чем на остальных участках фронта. Операцию по захвату Мурманска и Полярного (с последующим захватом Архангельска) немцы назвали «Зильберфукс» – «Серебристая лисица».
Наш Северный флот был самый молодой и самый малочисленный по сравнению с другими нашими флотами. Он имел к началу войны 8 эсминцев, 15 подводных лодок, 7 сторожевых кораблей, минный заградитель, 2 тральщика и 15 охотников за подводными лодками. Военно-морские силы противника здесь тоже не были внушительными: вспомогательный крейсер, 5 эсминцев, 3 миноносца, 6 подводных лодок, 10 сторожевых кораблей, 2 минных заградителя и 15 тральщиков.
Фашистов ни наш флот, ни собственный особенно не интересовали. Так же, как на Балтике и на Чёрном море, они надеялись взять наши базы на Баренцевом море с суши. Причём взять молниеносно.
Посмотри схему военных действий на Карельском фронте. В условиях бездорожья, болотистой и скалистой местности противник наносит три рассредоточенных удара: на Мурманск и Полярный наступают две горнострелковые дивизии, на Кандалакшу – пехотная дивизия и бригада СС, на Ухту – две пехотные дивизии. Войска немцев и финнов объединены в группу под названием «Норвегия».
Почти при равенстве в кораблях враги имеют превосходство в людях. У них больше, чем у нас, авиации. Пользуясь преимуществом в авиации, они намереваются разбомбить Мурманск, разрушить шлюзы на Беломорско-Балтийском канале, пробить бомбами путь своей пехоте через наши позиции, в итоге взять наши порты и перерезать железную дорогу. По сражениям на Балтике, у Севастополя ты знаешь, какой грозной силой была авиация. В этих условиях наша 14-я армия и Северный флот должны сдержать врага.
Как и всюду на советско-германском фронте, бои на Севере сразу же приобрели ожесточённый характер. Горные егеря немцев, прославившиеся в захвате острова Крит и норвежских городов, с азартом и амбицией атаковали наши позиции. Советские бойцы и морские пехотинцы ответили яростным сопротивлением, железной стойкостью. Обыватели в Германии в те дни привыкли к победным сообщениям с Восточного фронта. Но с его заполярного участка таких сообщений не поступало. Эту ситуацию одна немецкая газета объясняла так: «Почему германские войска ещё не в Мурманске? Бои оказались чрезвычайно тяжёлыми, их трудности не поддаются описанию. Сам чёрт выдумал тундру в помощь большевикам». Немецкое командование всегда тщательно учитывало характер местности и климат тех районов, где готовились военные действия: войну против нас фашисты начали в конце июня, а не раньше, потому что ждали, когда просохнут от весенних разливов поймы наших западных рек и будет хорошая дорога для танков и мотопехоты. Прекрасно знали враги и условия тундры. А вот мужества и стойкости наших бойцов немецкие генералы не учли в своих планах. Как и в битве под Москвой, врага остановили и разгромили не морозы, не снега, так и у Мурманска не тундра, не сопки остановили фашистов, а героизм советских людей.
Первым Героем Советского Союза среди североморцев стал старший сержант морской пехоты В. Кисляков. Со своим отделением он выбил неприятеля с важной сопки, оборонял её, а когда было приказано отходить, остался один у пулемёта и прикрывал отход товарищей. Кончились патроны. Егеря окружили моряка. Кисляков отбивался гранатами, стрелял из оружия, взятого у убитых врагов, он дождался помощи, и высота осталась нашей.
Мужественно сражались лётчики. Среди них было много храбрых мастеров воздушного боя. А самым искусным был командир эскадрильи старший лейтенант Борис Феоктистович Сафонов. Не случайно именно он первым на Севере сбил вражеский самолёт.
Сафонов Б. Ф.
Имея много бомбардировщиков, гитлеровцы перед атакой ожесточённо бомбили наши позиции. В эти тяжёлые моменты на помощь пехоте прилетали истребители. Самыми страшными для врага были сафоновские. Фашистским лётчикам особо запомнился день 15 сентября. Утром семёрка истребителей Сафонова заставила большую группу бомбардировщиков повернуть назад и сбросить бомбы на свои позиции. После полудня на бомбёжку нашей пехоты вылетело тридцать бомбардировщиков под прикрытием двадцати двух «мессершмиттов». Их опять встретила семёрка морских лётчиков, и семь уничтожили тринадцать вражеских машин.
Истребительный полк в те дни был награждён орденом Красного Знамени. Сафонову, сбившему 16 самолётов, присвоили звание Героя Советского Союза.
А что делают в первые дни войны североморские корабли? У них дел, как говорят, по горло. Они охраняют подходы к Кольскому заливу и к Белому морю. Береговые батареи в этих районах слабые. А по логике вещей нужно ждать немецкие десанты и в Кольском заливе, и в Кандалакшской губе Белого моря. Удары таких десантов навстречу наступающим дивизиям фашистов были бы для нас тяжелы. Представь себе последствия сильного десанта врага, высадившегося у Кандалакши, – железная дорога перерезана, Кольский полуостров с Мурманском и Полярным отрезан… И вот корабли находятся в готовности пресечь путь вражеских десантов к советским берегам.
Флот участвует также в отражении наступления фашистов на суше. Тысячи моряков-добровольцев ушли в морскую пехоту. Они высажены в тылу противника: в Мотовском заливе, у полуостровов Средний и Рыбачий. Корабли поддерживают их и бойцов 14-й армии артиллерийским огнём. Эсминцы «Урицкий» и «Куйбышев» бьют по побережью, занятому врагом, из орудий.
Корабли со своей зенитной артиллерией нужны для защиты Мурманска от авиации. Кварталы города спускаются с возвышенностей к самой реке Туломе, к самому порту. Немцы бомбят город и порт. На помощь мурманским зенитчикам в глубь Кольского залива вошёл эскадренный миноносец «Гремящий». Корабль стоит у борта большого судна – плавучей мастерской. Бомбардировщики идут двумя группами: одна на городские кварталы, другая к стоянкам судов, к причалам, складам порта. Плавучая мастерская и эсминец – заманчивая добыча для немецких лётчиков. Зенитчики «Гремящего» открывают огонь. Вражеские самолёты вынуждены рассыпать строй, но один прямо движется на цель. Наконец снаряд с «Гремящего» поджигает самолёт. А фашист не думает выходить из боя, направляет горящую машину в эсминец. Какое надо иметь самообладание, чтобы в эти секунды точно целить и быстро стрелять! Сейчас единственная возможность спасти корабль и себя – это влепить снаряд в лоб бомбардировщика. Комендоры орудия левого борта точно влепили снаряд и сшибли самолёт с курса. Падая в залив, он пронёсся над эсминцем и успел-таки сбросить бомбу. Бомба взорвалась в тридцати метрах от корабля. Волна ила и грязи, поднятая взрывом пятисотки, сшибла с ног артиллеристов, разметала по палубе. Проходит минута, и снова бьют орудия «Гремящего».
Этот бомбардировщик – второй на счету зенитчиков эсминца. За войну они собьют 14 самолётов, 23 повредят. Будет у них редкостный случай, который вряд ли когда забудут очевидцы. В один из налётов моряки подожгли «юнкерс» Горящий, он ринулся было в пике на городское здание, но тут же взорвался. А осколки его попали в соседний самолёт, второй бомбардировщик тоже загорелся и врезался в землю.
В то время была нелёгкой дозорная служба кораблей. Им приходилось отбивать атаки самолётов, подводных лодок и миноносцев врага.
В начале августа у входа в Кольский залив дежурил сторожевой корабль «Туман». Несколько суток он ходил челноком от мыса Цып-Наволок на Рыбачьем до острова Кильдин; вступал в бой с самолётами, обнаружил подводную лодку, глубинными бомбами атаковал её. На рассвете 10 августа моряки заметили на горизонте три эсминца противника. Командир «Тумана» старший лейтенант Лев Шестаков решил принять бой. Силы были неравные – два 45-миллиметровых орудия сторожевика против пятнадцати 130-миллиметровых орудий эсминцев. Но эти пятнадцать могли засыпать снарядами наших на берегу. Дозорный корабль как часовой на посту – пусть малы его силы, он обязан задержать врага до прихода помощи.
«Туман», вычерчивая зигзаг, пошёл самым полным навстречу опасности.
Трудно представить тот беспримерный бой. Под градом вражеских снарядов наши комендоры бесстрашно вели ответный огонь. Снаряд взорвался на корме сторожевика, повредил там орудие, поджёг дымовые шашки. Ещё один попал в мостик и снёс его. Были убитые, многие ранены. Но носовое орудие стреляло и стреляло, пока подносчик снарядов Яков Колывайко не упал, обессилев от потери крови.
«Туман» погибал, в пробоины хлестала вода. Возможности к сопротивлению были исчерпаны.
Эсминцы прекратили стрельбу. И тут моряки увидели, что на их корабле нет флага. Осколок перебил фал, обгоревшее полотнище со звездой, серпом и молотом лежало на палубе. Раненый рулевой Константин Семёнов схватил флаг, забрался на покосившуюся мачту и прикрепил его на прежнее место. Снова вокруг «Тумана» поднялись водяные столбы. Для людей не служивших на флоте, не любивших свой корабль одержимой любовью, покажется странным, что моряки отнеслись к новым взрывам как к должному и нужному – ведь их корабль продолжал бой! А оружием у них был теперь флаг – пока он вьётся над телами убитых товарищей, над изодранной взрывами палубой, в дыму пожара, между вздымающимися к небу огромными фонтанами воды, продолжается сопротивление врагу.
Осколки летели так густо, что фал снова перебило. Семёнов уже не мог связать перебитые концы. Вцепившись в мачту, он прижимал конец фала к груди, и флаг был над кораблём.
Когда ещё раз флаг должен был упасть – Семёнов терял сознание – флаг подхватил и закрепил другой Константин, радист Блинов.
Вот какие люди служили на «Тумане»!
Одиннадцать прямых попаданий получил корабль. Накренившись на правый борт, он погружался в воду. Моряки спустили шлюпку. На их глазах «Туман» под своим флагом пошёл в последний поход, в глубину Баренцева моря.
Сторожевик сделал своё дело. С острова Кильдин по эсминцам ударила береговая артиллерия. Вражеские корабли закрылись дымом и начали уходить на северо-запад. У норвежского порта Вардё их догнали наши бомбардировщики. При бомбёжке один эсминец был повреждён.
Дозорный корабль как часовой. Поначалу он один оказывается перед врагом и использует все средства, чтобы уничтожить его или задержать. Боевой собрат «Тумана» сторожевой корабль «Бриз» нёс дозорную службу у горла Белого моря на линии мыс Святой Нос – мыс Канин Нос. Обнаружив подводную лодку врага и не имея возможности действовать по-другому, таранил её…
Прошло несколько месяцев боёв в Заполярье. Немцы достигли очень малого. В районе Мурманска они оттеснили наши войска от границы на три десятка километров. Им удалось отрезать полуострова Средний и Рыбачий, но занять их они не смогли. Ни на Ухтинском, ни на Кандалакшском направлениях противник не вышел к железной дороге. Осенью 1941 года линия фронта за Полярным кругом стабилизировалась, и не менялась она до нашего наступления в 1944 году.
Посмотри на карте линию, на которой остановился враг. Интересная деталь: южнее Рыбачьего был участок, где государственную границу враг не смог перейти, граница оказалась на ничейной полосе, и там стоял наш пограничный знак. Иногда немцам удавалось сбить его артиллерийским огнём. Но каждый раз советские солдаты водружали знак на место.
Линия фронта стабилизировалась. Однако это вовсе не значило, что уменьшилось в том районе боевое напряжение. На море оно, наоборот, многократно возросло. Оба флота – и наш и вражеский – всё время наращивали силы, и у нас и у немцев всё прибавлялось кораблей и самолётов. Так, в начале 1942 года фашисты перевели в норвежскую базу Альтен-фиорд свой лучший линкор «Тирпиц». В других базах и портах разместились тяжёлые крейсеры «Адмирал Шеер», «Адмирал Хиппер», «Лютцов», лёгкий крейсер «Кёльн», 13 эсминцев и миноносцев, 32 минных заградителя и тральщика, 31 подводная лодка, 12 торпедных катеров, много других катеров и сторожевых кораблей. Возросло число самолётов.
Увеличивался и наш флот. До того как враг разбомбил шлюзы на Беломорско-Балтийском канале, из Балтийского моря прошли на север 8 подводных лодок, 6 торпедных и 4 сторожевых катера. 8 лодок-малюток дала флоту промышленность (их доставили к морю по железной дороге). Больше сотни гражданских судов были переоборудованы в сторожевики, тральщики, минные заградители. В Англии мы приобрели несколько тральщиков. С Тихого океана, ты уже знаешь об этом, пришли лидер «Баку», эсминцы «Разъярённый» и «Разумный». Кружным путём – через Тихий и Атлантический океаны – в 1943 году прибудут в Полярный пять подводных лодок Тихоокеанского флота В то же время прибудут из США 7 тральщиков и 9 больших охотников за подводными лодками. В 1944 году две лодки типа С даст североморцам промышленность. Увеличится количество торпедных катеров – часть была построена нами, часть переведена с Балтики, часть мы получили от американцев. В 1944 году в счёт предстоящего раздела между союзниками флота капитулировавшей Италии придут в Мурманск из Англии три подводные лодки, 8 миноносцев, крейсер и линкор.
Флот силён не одними кораблями. Нужны для полной силы самолёты. Число советских самолётов на Севере постоянно увеличивалось, а немецких уменьшалось. В конце 1944 года Северный флот почти в три раза превосходил противника по числу самолётов. Но это в 1944 году, а мы с тобой пока ещё в 1941-м. И нашим морякам очень и очень трудно. К трудностям военным прибавляются трудности погоды.
БАРЕНЦЕВО МОРЕ
Часть Северного Ледовитого океана, лежащая между материковым берегом Северной Европы, Новой Землёй, Землёй Франца-Иосифа и Шпицбергеном, на западе граничит с Норвежским, на востоке с Карским морями. Глубины большей частью от 100 до 350 метров. Южная часть моря у норвежских берегов и Кольского полуострова не замерзает. Зимой граница плавучих льдов лежит в 400-500 километрах от Кольского полуострова. Одно из самых неспокойных и изменчивых по погоде морей. Основной порт – Мурманск. Названо по имени Виллема Баренца, голландского мореплавателя XVI века. Новгородские ушкуйники начали освоение этого моря в XII – XIII веках.
ПОДВОДНЫЕ УДАРЫ СЕВЕРОМОРЦЕВ
Итак, армия «Норвегия» прочно остановлена среди болот и скал Севера. Дорог там нет. Снабжать войска и, следовательно, поддерживать их боеспособность фашисты могут только морем. От порта Тромсе начали ходить вражеские транспорты в порты Варангер-фиорда, в Киркенес, Петсамо, Варде. Найди эти пункты на карте. Петсамо теперь называется Печенга, после войны район Печенги, старинной русской территории, отошёл от Финляндии к СССР.
На восток по трёхсоткилометровому пути немцы везут продовольствие. В обратный путь – на запад – транспорты идут с рудой и целлюлозой. Прервать перевозки врага, осложнить их и в то же время защитить свои коммуникации – такая задача с первых дней войны встала перед Северным флотом. Подводные лодки на Севере – наша главная ударная сила. Пока флот не пополнился кораблями, действиями подлодок руководит сам командующий флотом контр-адмирал Арсений Григорьевич Головко.
Головко А. Г.
«Самым молодым флотом командует самый молодой командующий. Ему всего тридцать шесть лет. Сегодня (лето 1943 года) Арсению Григорьевичу присвоено звание адмирала. Мы от души радуемся этому, – писал подводник Г. И. Щедрин. – Наш командующий пользуется огромным уважением среди моряков. Нас удивляет его работоспособность. Он находит время, чтобы проводить в поход и встретить из похода почти каждый корабль. Успевает бывать на аэродромах, батареях. Адмирал знает сильные и слабые стороны каждого из нас, командиров кораблей. С уважением относится к каждому собеседнику, даже если не согласен с ним. Он любит острое слово, шутку. Память на фамилии и лица у адмирала феноменальная. Во время первого посещения нашей лодки командиры отсеков, представляясь командующему, называли свои фамилии. Сейчас, когда мы возвратились из похода, адмирал, обходя выстроившихся на палубе моряков, здоровается с каждым за руку и безошибочно называет по фамилии всех, кто ему в своё время представлялся. Слово адмирала, его мнение для нас непререкаемы не только потому, что он командующий. Нам кажется, именно таким должен быть командир для своих подчинённых, как для нас Головко».
У Арсения Григорьевича были прекрасные помощники. Один из них, командир дивизиона крейсерских лодок капитан второго ранга Магомет Имадутинович Гаджиев, говорил о себе: «Я одного только боюсь, уходя в море, – возвращенья домой без победы. Остальное не страшно». Так имели право сказать о себе многие офицеры-подводники. И это не было рисовкой: торпедные атаки, артиллерийские дуэли Гаджиева и его товарищей были дерзкими и победными. Смерть Гаджиев принял в тяжёлом бою с немецкими кораблями; честь этого командира была так чиста, что его имя навечно внесено в списки Северного флота.
Гаджиев М. И.
Мы с тобой, читатель, говорили, в каких обстоятельствах сражались моряки на Балтике и на Чёрном море. Чем-то на Севере было легче – к примеру, мы не теряли там военно-морских баз, но чем-то было и сложнее – незаходящее солнце в полярный день, мрак полярной ночи, частые жестокие штормы… Не пытаясь сравнивать доблесть флотов, мы всё же не можем не отметить, что на Северном флоте много произошло такого, что относится к категории первого.
Североморский лётчик Сафонов первым из участников Великой Отечественной войны был дважды удостоен звания Героя Советского Союза.
Первым Героем среди советских подводников в дни войны стал капитан второго ранга И. А. Колышкин, командир дивизиона подводных лодок Северного флота.
Первые командиры подводных лодок, получившие на войне звание Героя, были тоже североморцы: капитан второго ранга Н. А. Лунин и капитан-лейтенанты В. Г. Стариков и И. И. Фисанович.
Североморская лодка С-102 первой на нашем флоте одним торпедным залпом уничтожила два транспорта противника. На Севере же одним залпом К-21 уничтожила минный заградитель и сторожевой корабль, Л-20 – транспорт и сторожевой корабль, С-55 транспорт и пароход, Л-15 – два тральщика. А С-104 впервые потопила одним залпом три цели: транспорт, противолодочный корабль и тральщик.
Первыми гвардейскими кораблями стали североморские лодки Д-3, К-22, М-171, М-174. Лодка Д-3 «Красногвардеец» стала и первым Краснознамённым гвардейским кораблём.
Первым соединением подлодок ВМФ, награждённым орденом Красного Знамени, стала бригада Северного флота. Она же первой получила орден Ушакова I степени.
И ещё – первыми победу над врагом стали отмечать орудийным выстрелом североморцы. Традиция эта распространилась по всем флотам, а возникла она вот как. 12 сентября 1941 года лодка К-2 обнаружила у норвежских берегов транспорт. Обстоятельства сложились так, что бить торпедой было нельзя. Командир капитан третьего ранга Василий Прокофьевич Уткин приказал всплыть и обстрелять транспорт из двух 100-миллиметровых пушек. Комендоры лодки всадили в транспорт 27 снарядов. Лодке пришлось тут же уйти под воду – появился самолёт и начал сбрасывать бомбы. Под водой экипаж слышал, как взорвались котлы вражеского судна. К-2 вернулась в Полярный через неделю. Входя в Екатерининскую гавань, она выстрелила из орудия. Рассказывают, что Арсений Григорьевич Головко, встречавший лодку, пригрозил офицерам снять замки с орудий и запаять кортики в ножнах, чтобы не пользовались оружием дома. Но это была шутка. Командующему выдумка понравилась – вся база, весь город сразу узнали, как закончился поход корабля. И часто над гаванью звучал не один выстрел, а два, три и больше.
Подводники Северного флота за войну потопили много транспортов и кораблей. Ты уже знаешь, как подлодка ищет врага, как выходит в атаку, как стреляет торпедами. Знаешь, что происходит потом: долгое преследование лодки сторожевиками, катерами, самолётами, взрывы глубинных бомб, такое долгое пребывание под водой, что люди впадают в обморок от удушья. Всю эту цену платили североморцы за пущенные на дно вражеские суда. Случалось, цена была выше, и лодки и люди в них гибли. Что делать? Война была не на жизнь, а на смерть. Кто кого.
КРУГЛЫЙ СЧЁТ «КРАСНОГВАРДЕЙЦА»
Рассказывая о подводных лодках, топивших немецкие суда у норвежских берегов, нельзя не говорить о «Красногвардейце». Ты, верно, помнишь: лодки серии «Д» – «Декабрист», «Народоволец» и «Красногвардеец» – были первыми лодками отечественной постройки. Советские судостроители передали их морякам осенью 1931 года. А в 1933 году все три перешли с Балтики по Беломорско-Балтийскому каналу на Северный флот.
«Красногвардейцу» выпала судьба особая – быть кораблём, чья жизнь на море явилась примером всему нашему флоту и стала гордостью всего флота. Ещё в 1938 году лодка совершила сложнейший поход в Гренландское море. У берегов Гренландии дрейфовала льдина с папанинцами – научная станция «Северный полюс-1». Д-3 должна была снять зимовщиков, если бы льдину вынесло на тёплое течение.
Далёкое плавание, частые штормы многому научили подводников. Войну они встретили людьми мужественными и умелыми. Правда, первые три похода «Красногвардейца» к Нордкапу и Нордкину были неудачными, лодка никак не могла обнаружить врага. А с четвёртого, который начался 22 сентября 1941 года, дело пошло.
Уже 26-го у Конгс-фиорда потопили одиночный транспорт. На следующий день потопили танкер. Обнаружили конвой 30 сентября, стали выходить в атаку и сели на мель. Чтобы сняться с банки, пришлось всплывать на виду у кораблей охранения. Всплыли, на глубину ушли так быстро, что противник не успел сделать ни одного выстрела. Конвой не бросили, ещё раз вышли в атаку, и третий транспорт пошёл на дно. Через десять дней была одержана четвёртая победа – потопили крупное судно. На пути домой попали в сеть, долго тащили её за собой, рискуя быть обнаруженными. Но всё обошлось благополучно. Полярный услышал тогда четыре выстрела носовой пушки «Красногвардейца».
Через две недели лодка снова занялась охотой – в районе Порсангер-фиорда. Пятый транспорт потопили довольно легко. Шестой, что был в подарок к Дню Конституции, дался трудно. Погода была ненастная, холодная. Лодка обледеневала. Над морем проносились снежные заряды, при которых и вблизи-то ничего не видно. Всё же вахтенный офицер углядел в разрыве снежных вихрей два транспорта в сопровождении миноносца. Всё было готово к торпедному залпу, как миноносец повернул и пошёл на лодку. Пришлось быстро погрузиться, выжидая момент для атаки, идти параллельно конвою. Стреляли тремя торпедами, две попали во вражеское судно и взорвали его. Это было 5 декабря. А 6-го в Лаксе-фиорде, уклонившись от атакующего тральщика, торпедировали транспорт «Авраам Линкольн» водоизмещением в 10 тысяч тонн. Торпеда разворотила носовую часть транспорта, он принял сквозь бреши в борту много воды и, задрав корму, погрузился на дно.
В новом походе весной 1942 года Д-3 потопила ещё один транспорт и два повредила. Счёт побед округлился, их было ровно десять.
Из того похода «Красногвардеец» не вернулся. Гибель подводной лодки окружена тайной. Что случилось, никто не знает. Даже нет сведений, на основе которых можно было бы сделать достоверное предположение. Известно одно: экипаж лодки принял смерть в бою, как подобает краснознамёнцам и гвардейцам.
АТАКИ В ФИОРДАХ
Норвежские берега скалистые. У берегов море глубокое. Поэтому немецкие транспорты ходили, прижимаясь к берегу, берег был защитой им от атак лодок со стороны суши. Со стороны моря их прикрывали противолодочные корабли. Не так-то просто при таком методе движения подводной лодке торпедировать противника. К тому же с воздуха море осматривают самолёты-разведчики «арадо»; скорость у них чуть больше, чем у наших По-2, на такой скорости лётчик имеет возможность внимательно осматривать море. И это ещё не все меры предосторожности. От Тромсе до Варангер-фиорда на мысах, на возвышенностях стоят наблюдательные посты; они связаны с аэродромами, с береговой артиллерией, с противолодочными кораблями. Стоит им обнаружить перископ нашей лодки, как тут же лодка подвергается нападению или авиации, или артиллерии, или кораблей, а то и всех сил разом.
Конвои разгружаются и загружаются в фиордах – узких, извилистых заливах, глубоко врезанных в берега. У входов в фиорды тоже наблюдательные посты, там дежурят дозорные катера и сторожевики, в готовности находятся береговые батареи. Мало этого – входы закрываются противолодочными сетями. Да ещё прикрыты минными полями. Выходит, порт в фиорде – настоящая западня. Но и в такие западни дерзко пробирались наши подводные лодки, в основном «малютки».
В фиорде, несмотря на особую сложность выполнения атак, и открыли североморцы счёт потопленным судам. 14 июля 1941 года Щ-402 под командованием старшего лейтенанта Н. Столбова пробралась на рейд порта Хоннинсвог и торпедировала там стоявший на якоре транспорт.
В августе в фиорд Петсамовуоно (теперь Печенгский залив) прокралась лодка М-172 под командованием капитан-лейтенанта И. Фисановича. Гавань Линахамари расположена в самой глубине фиорда. Лодка долго шла к ней в подводном положении. Дважды встречалась с немецкими сторожевиками, прослушивая их с помощью гидроакустической станции. Штурман Бутов настолько чётко прокладывал курс, что «малютка», когда подняла перископ, оказалась в 7-8 кабельтовых от причалов. У причала стоял огромный транспорт. Было около двух часов дня, прогремел взрыв торпеды, и лодка, нырнув в глубину, стала уходить из фиорда. Последнее, что увидели подводники в перископ, – это строй катеров, они шли фронтом поперёк фиорда, сбрасывали глубинные бомбы.
М-172 благополучно вернулась в Полярный. В те дни в базе были английские моряки. Рассказывают: «…командир английской лодки попросил Фисановича показать карту вражеской гавани с нанесёнными на ней боевыми курсами «малютки».
Англичанин внимательно разглядывал её, прикидывал циркулем длину и ширину залива. Затем восторженно пожал руку советскому командиру и сказал:
– Эту карту я вставил бы в рамку и повесил на стене своей комнаты».
В гавань Линахамари дважды ходила М-171 под командованием старшего лейтенанта В. Старикова Первый поход был неудачный, не оказалось цели, достойной торпеды. Стариков увёл лодку в море, намереваясь после такой разведки ещё раз побывать в гавани.
2 октября 1941 года М-171 была удачливой. Одну за другой она выпустила две торпеды: первую в грузовое судно, стоявшее у причала, вторую в пассажирское. Тут же лодка ушла под воду и стала выбираться из фиорда. Подводники ждали взрывов глубинных бомб. Но, к удивлению, всё было тихо, будто в гавани не слышали грохота торпед и не видели гибнувших судов. Удивление рассеялось, когда лодка в узкости фиорда вдруг остановилась и тут же произвольно стала всплывать с большим дифферентом на корму. «Малютка» попала в противолодочную сеть. Немецкие пушки принялись обстреливать лодку ныряющими снарядами.
Ты помнишь, как в Финском заливе выбирался из сети «Ёрш»? И тут подводники давали задний ход, заполняли водой среднюю цистерну, продували её – раскачивали лодку, чтобы выбраться из стальных пут. Что значит заполнить цистерну? Вода, заполняя цистерну, выгоняет из неё на поверхность огромный воздушный пузырь, величиной с дом. Бросай бомбу в пузырь – попадёшь в лодку. Вот уже слышно, как идёт над лодкой корабль. Рвутся две глубинные бомбы. А больше немцы не бросают. Рассудили: «Зачем губить лодку? Скоро она израсходует запасы электроэнергии, воздуха высокого давления. И сдастся».
Наконец удалось вырваться из сети. Стариков решает пройти под сетью. Опустились на предельную глубину, двинулись вперёд. И снова упёрлись в награждение. Немцы, почувствовав строптивость «малютки», стали бросать глубинные бомбы – не часто, но методично, как бы понукая к благоразумию, к сдаче в плен.
Да, из ловушки не уйти. И командир решает: всплыть, стрелять по врагу из пушки – на «малютке» она одна калибром всего 45 миллиметров… Офицеры и комендоры получают гранаты – выскочив на палубу, будут драться гранатами. Инженер-лейтенанту Смычкову поручается самое ответственное – при угрозе захвата лодки бросить гранату в артиллерийский погреб, взорвать лодку…
К счастью, начался прилив. И забрезжила надежда на удачу. Самым малым ходом на минимальной глубине М-171 двинулась вперёд. И вдруг все услышали лёгкое трение под килем. Лодка ползла над верхним тросом сети. А в фиорде было тихо. Немцы не замечали, что верная добыча уходит от них.
Дышать в лодке уже было нечем. Давление в отсеках очень высокое. Пустили компрессор, чтобы уменьшить давление. Словно в ответ послышались взрывы глубинных бомб. Остановили компрессор. Нырнули на глубину. Метнулись в сторону. Надо сбить врага со следа.
По времени над морем уже должны спускаться сумерки. Скорее бы ночь! Тогда отстанут преследователи, кончатся взрывы глубинных бомб. И можно будет всплыть, чтобы впустить в отсеки свежий воздух. В подводном положении лодка находится почти сутки.
В темноте всплыли. Дошли до берега, где стояли наши батареи. Под их защитой зарядили аккумуляторы. Утром другого дня Полярный увидел героическую лодку и услышал два выстрела. Командиры лодок, стоявших у причала, приняли швартовые концы у М-171. Был на Севере и такой обычай – в любое время суток командиры выходили встречать лодку или провожать её в поход.
ТОВАРИЩЕСТВО ПОДВОДНИКОВ
Почему командиры в любое время суток выходили на причал встречать из похода или провожать в море лодку? Что вызвало такую традицию? Ответ простой: очень уж суровая служба у подводников. Они пребывают в напряжении не часы даже не дни, а недели и целые месяцы. Дружба с её верностью, бескорыстием, с мужской нежностью, только она одна могла снимать это постоянное напряжение, поддерживать бодрость духа, готовность перенести невзгоды, которыми не в меру щедро море в дни войны. А ещё дружба обещает помощь – в любой, самой трагической обстановке, помощь даже ценой жизни.
Говоря о морской дружбе, о товариществе подводников, надо в составе друзей числить и корабль. Помнишь, адмирал Макаров говорил: «Корабль есть живое существо…» На самом деле, он бьёт неприятеля, надёжно бережёт экипаж от непогоды, «с честью исполняет свой долг». Разве это не друг моряка? Через отношение к кораблю приходит и отношение к товарищам. Какое-либо упущение по службе приносит вред одновременно и кораблю, и его людям. Наоборот, самая маленькая забота о корабле уже есть забота о друзьях.
Однажды К-23 ставила мины у мыса Нордкин. Испортилось сбрасывающее устройство. Для починки нужно залезать в минно-балластную цистерну. Вызвался боцман старшина сверхсрочной службы Валентин Николаевич Носов. Лодка стояла близко от берега. В том месте часто проходили немецкие корабли. Чтобы не выдать себя и заминированный участок, если бы появился противник, лодка должна была срочно погрузиться. Моряки медленно закрывали за старшиной горловину цистерны. Тогда Носов сказал:
– Закрывайте. Если потребуется срочно погружаться, делайте это, не задумываясь.
Боцман утонул бы. Был бы залит водой в цистерне при погружении лодки. Однако он жертвовал собой – ради морского товарищества.
Щ-403 должна была ночью высадить в районе мыса Нордкап разведчиков. Её обнаружили сторожевики, открыли огонь из пушек и пулемётов. Стоявший на мостике капитан-лейтенант С. И Коваленко был тяжело ранен. Промедление с погружением погубило бы лодку.
– Погружайтесь без меня! – крикнул командир.
Задраили люк. Пошли на срочное погружение. В этот миг сторожевик ударил лодку форштевнем. Вблизи разорвалась глубинная бомба. Через пробоину в третий отсек хлынула вода. Моряки справились с аварией. Ушли от преследователей. В базе лодку долго ремонтировали: таран, снаряды и бомбы причинили ей большие повреждения. В походе после ремонта Щ-403 потопила транспорт, потом тральщик. И ещё много судов потопила, заслужив орден Красного Знамени. Нет, не зря её первый командир отдал мужественный приказ: «Погружайтесь без меня!»
Подводная лодка Щ-421 весной 1942 года потопила у Порсангер-фиорда восьмой транспорт. Тоннаж торпедированных ею судов достиг 49 тысяч тонн. В море радист принял радиограмму – лодку наградили орденом Красного Знамени. Радостные события были в самом начале апреля, а вечером 8-го числа у кормы «щуки» взорвалась мина. «Оглушительный взрыв потряс лодку. Вахтенных сбило с ног, а отдыхавших выбросило с коек на палубу. Гремели сорванные с фундаментов механизмы. Звенело битое стекло. Погас свет, в кормовые отсеки стала поступать вода. Дифферент «клюнул» на нос, затем выровнялся и сейчас же стремительно начал нарастать на корму. Корабль, не слушаясь рулей, проваливался в глубину». Моряки седьмого отсека задраили переборочную дверь, принялись заделывать трещины, началась откачка воды. Чтобы уменьшить поступление воды, пришлось всплыть. И тут обнаружилось, что повреждены винты, – лодка при работающих дизелях не двигалась. Был близко вражеский берег. Ветром и течением лодку сносило к фиорду. Рано или поздно лодку обнаружат враги. Тогда верная гибель. Без хода, без возможности погружаться она, по сути, беспомощна. Дали радиограмму командующему.
Ближе всех к «щуке» была лодка К-22. Ей приказали идти на помощь. Несмотря на шторм, моряки «крейсерской» выжимали из машин максимальную скорость. А на «щуке» в это время из брезентовых чехлов шили парус. Его закрепили на перископе. Лодка двухузловым ходом начала удаляться от берега. Так она шла полсуток. Когда появлялись самолёты, парус опускали, чтобы не показать своего бедственного положения.
10 апреля К-22 подошла к Щ-421. В это время показался вражеский катер, увидев лодки, он развернулся и поспешил в фиорд. Появился самолёт, сделал круг над лодками и полетел к берегу, сигналя ракетами.
«Крейсерская» попробовала буксировать «щуку». Но при большой волне стальные тросы лопались. Завели вместо троса якорную цепь. Она тоже лопнула. Командир К-22 Виктор Николаевич Котельников в мегафон передал приказ Военного совета флота:
– Личному составу Щ-421 покинуть корабль и перейти ко мне на борт! Взять секретные документы! Торопитесь, товарищи, самолёты противника в воздухе.
Когда передали эти слова морякам, задраившимся в седьмом отсеке, те ответили:
– С боевого поста уйдём только с личным приказом нашего командира.
Капитан-лейтенант Фёдор Александрович Видяев спустился с мостика в лодку и подтвердил приказ. Экипаж «щуки» перешёл на «крейсерскую». На мостике остались Видяев и Колышкин.
Иван Александрович Колышкин был командиром дивизиона подводных лодок. Опытный и мужественный, он плавал на лодках, которые получали особо сложное задание или командиры которых только начинали самостоятельное плавание. Так, он был на Д-3 в том походе, когда она потопила четыре транспорта, был на М-172 при атаке в гавани Линахамари. Теперь пошёл с Видяевым; Фёдор Александрович плавал раньше на Щ-421 старпомом, а в этот раз вёл её уже командиром.
Видяев и Колышкин остались на мостике «щуки». Решили погибнуть вместе с лодкой. Невыносимо трудно было покинуть обречённого друга подводный корабль, так долго и так честно исполнявший свой долг перед людьми.
Котельников хорошо знал Видяева, они вместе плавали на Д-3 к берегам Гренландии. Знал хорошо и Колышкина. Страдая от мысли, что сейчас вот придётся выпустить в «щуку» торпеду, убить свой же советский корабль, он думал, как заставить двух командиров перейти на борт «крейсерской».
Котельников повторил приказ Военного совета флота. Добавил от себя: К-22 не тронется с месте без командира дивизиона и командира подводной лодки.
Колышкин и Видяев тоже знали характер Котельникова. Разумное напоминание вывело их из оцепенения. Дальнейшее промедление могло погубить оба экипажа.
Спуская кормовой флаг, Видяев плакал. С обнажёнными головами стоял экипаж «щуки» на палубе К-22. Сначала Колышкин, а затем Видяев перешли на борт двадцать второй. Палуба дрогнула – в «щуку» пошла торпеда. В пламени, в дыму, в водяном смерче исчезла Щ-421.
В Екатерининской гавани Полярного К-22 двумя выстрелами известила базу о потопленных ею в походе транспортах врага. Потом, подняв позывные Щ-421, выстрелила ещё раз – доложила о последней победе «щуки», о которой сама «щука» доложить не могла.
«СЧИТАЙТЕ КОММУНИСТОМ!»
…В часы, когда Щ-421 шла под парусом, когда каждый самолёт в небе мог оказаться гибельным для экипажа, партийное бюро разбирало заявления о приёме в Коммунистическую партию. Тот, кто ещё не был коммунистом, хотел стать им.
Почему на войне люди очень часто просили принять их в партию именно в труднейшее время, в такое, когда всё вокруг грозит гибелью?
Ответить на этот вопрос можно так: человеку не всё равно, как умирать. Это чувство заложено в нём самой природой, воспитано на протяжении всего существования рода людского. Так же как чувство уважения к старости и чувство заботы о детях. Ещё в древние времена достойная смерть охотника в борьбе с хищным зверем вызывала не уныние у оставшихся жить, а, несмотря на печаль и горе, желание быть сильными и побеждать…
Каждый день войны прерывал тысячи жизней. Умирать никто не хотел, но вероятность смерти так или иначе, рано или поздно – допускал каждый. И чувство достойной смерти было обострено у воинов. Обострено, с одной стороны, близостью и возможностью смерти, с другой стороны, сознанием правоты и величия своего дела и дела всего великого советского народа, борющегося со страшным зверем – фашизмом…
Борьбу с фашистами возглавляла Коммунистическая партия, она была главной силой человечества в жестокой борьбе, поэтому-то тот, кто был заодно с партией, считал необходимым в грозный час принадлежать к великому коммунистическому братству.
Ещё: в грозный, смертельный час в настоящем человеке вся его воля, все его силы выступают на преодоление смертельной опасности. И вот в приливе невероятной энергии, в надежде преодолеть опасность, отбросить смерть и в конечном итоге победить врага человек чувствует себя вправе назваться коммунистом – человеком, который должен и может сделать теперь больше, чем другие.
За примером мы обратимся к подводной лодке С-56. Её жизнь на море в чём-то исключительна. Прежде чем начать боевую работу в составе Северного флота, она совершила переход из Владивостока в Мурманск – прошла 17 тысяч миль в Тихом и Атлантическом океанах, в девяти морях: Японском, Охотском, Беринговом, Карибском, Саргассовом, Северном, Гренландском, Норвежском и Баренцевом. Но для наших рассуждений мы возьмём случай из её деятельности, характерный и для многих других лодок. Иначе нельзя, из исключительного не позволяется делать общего вывода.
Григорий Иванович Щедрин, командир С-56, ныне Герой Советского Союза, вице-адмирал, рассказывает о том памятном походе:
«Февраль здесь самый штормовой месяц в году. Он и на этот раз ревниво оберегает свою репутацию. Восемь суток подряд ревёт буря. Море как кипящий котёл. Даже на тридцатиметровой глубине лодку кренит на восемь-десять градусов на борт.
В один из дней ветер достиг ураганной силы. Пришлось отойти от берега. Громадные волны перекатывались через мостик. Верхние вахтенные привязались бросательными концами к тумбе перископа. Ударами волн вдребезги разбиты стёкла в ограждении рубки. Смыло за борт ночной прицел. В довершение всего понизилась температура воздуха. Лодка начала обледеневать.
Но вот погода улучшилась. Вчерашние сутки провели у берега в поисках противника. Море стало спокойнее. Однако конвои не идут.
А ранним утром встретились не с теми, кого искали. Нас обнаружили противолодочные корабли. Первая серия бомб взорвалась над нами около шести часов утра. И вот уже двенадцать часов команда стоит по готовности номер один».
Всевозможные способы и манёвры употребил командир, чтобы уйти от преследователей. Но вражеские корабли не теряют контакта с лодкой, сыплют глубинные бомбы. Все механизмы, какие можно было остановить, остановлены на С-56. Не помогает. Есть ещё один источник шума – это машинки регенерации. Они очищают воздух от углекислоты. Если их выключить, то содержание углекислоты увеличивается на процент каждый час. «При четырёх процентах удушье становится мучительным. Если концентрация углекислоты достигает шести процентов, человек теряет способность управлять своими действиями».
Выключили машинки регенерации. И бомбы стали падать не так близко. Однако стоило пустить их снова, как взрывы стали опасными. Немцы не жалеют бомб. К тому же у них, на поверхности моря, произошла смена: три сторожевых корабля ушли на отдых, теперь за лодкой охотятся два сторожевика и два миноносца. Иного выхода, как остановить машинки регенерации на длительное время, нет. А концентрация углекислоты в лодке уже превысила четыре процента… Есть моряки, потерявшие сознание у своих постов. «Некоторые пытаются дышать через патроны регенерации. Однако не хватает сил втянуть через них воздух».
И вот командир отдаёт суровый приказ: «Остановить регенерацию». А отдав его, подходит к переговорным трубам и вызывает отсеки. «Противник начинает нас терять, – говорит командир экипажу.– Я знаю, что вы устали и выбились из сил. И всё-таки нужно держаться. Разрешаю беспартийным отдохнуть. Коммунистов прошу стоять за себя и товарищей. Повторяю: коммунистов прошу держаться!»
«Первым ответил седьмой отсек:
– Беспартийных нет. Вахту стоим!
– В шестом стоят по готовности номер один. Вахту несём все. Назаров подаёт заявление в партию. Беспартийные просят не сменять их!..
– Личный состав пятого отсека просит считать нас всех коммунистами! На вахте будем стоять сколько понадобится!
И так все отсеки. С боевого поста не ушёл ни один человек».
В те тяжёлые часы на лодке состоялось партийное собрание. Обсуждали заявления о приёме в коммунисты. Проходило оно так: все были на своих постах – готовность номер один! – а парторг и его заместитель обходили отсеки, зачитывали заявления и рекомендации, выслушивали мнения моряков. Партийная организация С-56 после того случая по числу коммунистов сравнялась с численностью экипажа.
Два миноносца и пять сторожевиков охотились за лодкой. Сбросили на неё больше трёхсот бомб. Бомбили 26 часов 30 минут. Тебе, дорогой друг, ясны эти цифры. Ты уже много знаешь о подводниках, представляешь, что стоит за такими цифрами, – в них мужество, стойкость, жажда жизни и победы над врагом.
С-56 вырвалась из смертельного кольца. Она умело продолжала воевать. За 14 потопленных транспортов и кораблей получила от правительства Краснознамённый гвардейский военно-морской флаг.
…В наших Вооружённых Силах в 1941 году был 1 миллион 300 тысяч коммунистов. Несмотря на то, что много членов партии погибло в боях, к концу Великой Отечественной войны в партийных организациях армии и флота на каждые 100 воинов приходилось 25 коммунистов вместо 13 вначале.