авного штаба Военно-Морского Флота…
Так разве не было оснований умирающему адмиралу подумать о корабле со своим именем?
…Ни знаменитые врачи, ни редкостные лекарства не помогали. Жизнь адмирала оканчивалась. Наступил момент, когда пульс совсем перестал прощупываться. Прошло два часа, как исчезли видимые признаки жизни. Хирург Петров понимал: больше надеяться не на что. Он сидел у кровати умирающего, словно ожидая какого-то чуда.
Чудо свершилось. Пришла из Ставки Верховного Главнокомандования телеграмма:
– Иван Степанович, – сказал хирург, – вам телеграмма из Ставки…
И адмирал открыл глаза. Еле заметно дрогнула жилочка пульса на запястье.
Он был ещё нужен Ставке! Пусть без ноги, пусть изнурённый постоянными скачками температуры – от 42 до 35, измученный нестерпимой болью. Ставка не стала бы тревожить, если бы не было у неё дела к нему. В трудное время, в критическое для Родины время Ставка что-то приказывала своему адмиралу…
Врач прочёл телеграмму:
«Сочи. Адмиралу Исакову. Не теряйте мужества, крепитесь. По мнению врачей, Вы можете выздороветь. Ваша жена вылетела к Вам. В случае трагического исхода лучший эсминец Черноморского флота будет назван «Адмирал Исаков». Желаем здоровья. Сталин. Кузнецов».
Известны случаи, когда умирающий находил в себе силы отодвинуть смерть до приезда близкого человека и умирал, попрощавшись с ним. Но адмирал Исаков нашёл в себе силы не отодвинуть смерть на несколько часов, а победить её и жить ещё долгие годы.
Что же всё-таки не дало погаснуть искорке жизни в организме адмирала? Что заставило последнюю искорку стать такой горячей, что снова пришло в движение сердце? Обещание назвать эсминец именем «Исаков»? Если бы так, то зачем жить дальше? Желание ведь осуществилось… Может быть, дружеское участие Верховного Главнокомандующего и наркома, людей, так занятых заботами войны и всё же отыскавших время подбодрить адмирала? Да. Это. Но не в главной степени.
Давай вспомним другого Степановича, Павла Степановича Нахимова. Он был очень больной в дни обороны Севастополя. Помнишь, он признавался врачу, что держится лишь страшным напряжением обстановки, что, прекратись натиск англичан и французов, он тут же умрёт. Думаю, причина, побудившая воскреснуть адмирала Исакова, родственна причине, наполнявшей Нахимова сверхчеловеческой энергией на протяжении многих месяцев. Причина эта – желание служить Родине в самую трудную пору, сознание, что порученную тебе должность другой лучше тебя не исполнит, и, конечно же, сверхважность дела, которое происходит сейчас и которое нельзя оставить незавершённым и нельзя отложить.
Война убила адмирала, война же воскресила его, так как она не была ещё завершена нашей победой.
…В госпитале оберегали новую жизнь адмирала, как оберегают на ветру крохотный огонёк, – пока не станет он пламенем. Для выздоровления была нужна абсолютная неподвижность. Но над госпиталем стал появляться немецкий самолёт-разведчик. Какие-то сведения о том, что здесь лежит раненый адмирал, попали к врагу. Могли прилететь бомбардировщики. Оставаться в Сочи было нельзя. На тральщике, который охраняли два катера, Ивана Степановича перевезли в Сухуми, оттуда поездом – в Тбилиси. Впереди вагона, в котором лежал раненый, и позади были платформы с зенитками…
Много месяцев поправлялся Иван Степанович. Рана в конце концов зажила. Но боли в ней не утихали. Не утихали все 25 лет, которые он прожил после ранения.
После ранения характер его работы изменился. Но не изменился стиль её – всё делалось тщательно, энергично, умно. Начиная с подготовки условий капитуляции Германии, которой он занимался как член правительственной комиссии, кончая рассказами о морской службе и море.
Ты, мой дорогой товарищ, если серьёзно увлечёшься флотом, непременно прочтёшь книги-исследования по морскому делу, написанные Исаковым. Ты увидишь Морской атлас – многотомное издание, которое известно морякам и учёным всего мира. В нём упоминаются свыше ста тысяч пунктов земного шара, содержатся сведения о всех течениях, приливах, путях циклонов и тайфунов, границах льдов и их движении, глубинах морей, характере берегов, погоде – словом, обо всём, что важно знать мореплавателю. Карты атласа показывают маршруты исследовательских экспедиций, открытия моряков и географов. Атлас был задуман Иваном Степановичем, он возглавлял работу над ним и был его редактором. Адмирал был удостоен за атлас Государственной премии. Но первым твоим чтением должны стать книги его рассказов о море. В ряду высоких званий Ивана Степановича Исакова – Герой Советского Союза, член-корреспондент Академии наук, лауреат Государственной премии – было ещё звание члена Союза писателей СССР. Ни одно звание не даётся даром. Ты убедишься в том, что и последнее дано не даром, если раскроешь книги «Морские истории», «Рассказы о флоте», «Неистребимый майор», «Каспий. 1920 год». Рассказы читаются с захватывающим интересом и вместе с тем даты, фамилии матросов и адмиралов, названия кораблей в них абсолютно точны, как энциклопедические статьи. Здесь вся история и деятельность нашего Военно-Морского Флота.
Когда я писал «Адмиральскую» главу, меня не оставляло желание рассеять по ней отрывки из рассказов Ивана Степановича. К примеру, «Кронштадтскую побудку» добавить к очерку о боях с англичанами на Балтике, «Пари «Летучего голландца» – к очерку о «Дороге жизни» на Ладоге, «Трофеи тётушки Пэло» – к описанию событий на Чёрном море. Но я не стал делать этого, надеясь, что ты сам прочтёшь их одновременно с чтением Книги будущих адмиралов». Если ты это сделаешь ты выполнишь один из советов мудрого моряка. Совет таков: «…я хочу предостеречь от некритического отношения к различным историческим исследованиям и напомнить, что без слов живых людей – участников событий в виде ли статей или мемуаров – нельзя получить достаточно полного и объективного представления даже об относительно недавнем прошлом нашего флота, армии и всего государства в целом». В книге «Каспий, 1920 год» ты прочтёшь пространное «Обращение к читателям». Не стану пересказывать обращение, оно начинается на 61-й странице, для своей пользы и пользы дела, которому будешь служить, не забудь заглянуть на эту страницу.
Иван Степанович умер в 1967 году. Его нет среди нас. Но плавает по морям и океанам, продолжая служение Родине, большой противолодочный корабль «Адмирал Исаков».
МАЛАЯ ЗЕМЛЯ И НОВОРОССИЙСК
Общий ход военных действий во втором периоде войны. Ноябрь 1942 г. – декабрь 1943 г.
В 1838 году на черноморском берегу, при впадении в бухту реки Цемес, было возведено военное укрепление. Под его защитой вскоре началось строительство города и порта. Земли по берегам Чёрного и Азовского морей заселялись выходцами из России ещё в XVI веке, вся область называлась Новороссией, в честь этого и город назвали Новороссийском.
Значение города определилось соседством с Цемесской бухтой. Обширная, окружённая горами, она не замерзает зимой, большие глубины позволяют входить в неё океанским судам. Второй достопримечательностью Новороссийска – после порта – стали цементные заводы. Их несколько – на окраине города и в соседних посёлках.
Именно у этих заводов, пользуясь стенами цехов как укреплениями, наши войска остановили продвижение немцев. Удержавшись на окраине города, мы оставили за собой и восточный берег бухты. Очень важное дело! Ни один немецкий корабль за всё время, пока противник занимал город, не рискнул войти в бухту. Враги не смогли использовать удобный порт для снабжения войск, наступавших на Кавказ.
Наше командование намеревалось освободить Новороссийск в начале 1943 года. В то время фашисты потерпели сокрушительное поражение под Сталинградом. Наметилась возможность отрезать всю массу фашистских войск, находившихся на Северном Кавказе.
Посмотри карту военных действий второго периода войны, с ноября 1942 года по декабрь 1943 года. Проведи мысленно линию от Сталинграда через Ростов к Азовскому морю. Успешное развитие наступления на Донбасском и Ростовском направлениях и могло привести к окружению фашистских войск. Вернее, почти к окружению. У них был ещё выход на Таманский полуостров и далее в Крым. Следовательно, нужен второй удар – с побережья Чёрного моря до побережья Азовского. Наши войска начали оба удара.
На карте ты видишь длинную стрелу с основанием у Котельниковского, а остриём у Таганрога. Стрела показывает, что идёт наступление советских войск и путь фашистам с Кавказа на север закрывается.
После катастрофы под Сталинградом немецко-фашистское командование очень боялось окружений. Немцы, конечно, увидели перспективу нового «котла». Началось их бегство от Моздока и Нальчика.
Хотя враг бежал с Кавказа поспешно, он, понимая, что его спасение в Таманском полуострове, возвёл на полуострове мощные рубежи, протянувшиеся от моря до моря и названные «Голубой линией». Особенно сильно противник укрепился в Новороссийске. Советское командование планировало силами сухопутных войск и морских десантов при поддержке авиации и флота окружить и уничтожить противника в районе Новороссийска. Для высадки десанта намечались два пункта: основной – в районе Южная Озерейка и вспомогательный – на западном берегу Цемесской бухты, в районе Станички. Высадка десантов предполагалась после того, как соединения сухопутных войск прорвут вражескую оборону восточнее Новороссийска.
К сожалению, планы окружения фашистов на Северном Кавказе по ряду причин не были исполнены. На севере, в районе Ростова, немцам удалось некоторое время держать открытой «горловину», сквозь которую ушла их танковая армия. А на Таманском полуострове сухопутные войска не смогли прорвать «Голубую линию». Дорога в Крым осталась для гитлеровцев открытой.
Огорчителен такой исход? Да. Но не так уж. Ведь враг бежал с Северного Кавказа. Понёс значительные потери. Освободилась от фашистов обширная территория советской земли. Не состоялся захват бакинской нефти и восточных портов на Чёрном море. И важное сделано у Новороссийска – наши десантники захватили плацдарм на западном берегу Цемесской бухты, а плацдарм пригодится нам в новом наступлении.
Чтобы ты, мой друг, не очень огорчался, скажу вот что: в то же время, в начале 1943 года, мы ещё дважды окружали неприятеля после сталинградского «котла». Южнее Воронежа были уничтожены 15 дивизий и 6 понесли тяжёлые потери, только в плен мы взяли там 86 тысяч. А севернее Воронежа были окружены и разгромлены 11 вражеских дивизий. Найди на карте места таких славных побед.
От общей картины мы снова переходим к её конкретной детали, к Новороссийску.
Итак, по замыслу командования десанты в Южной Озерейке и Станичке должны были высадиться после того, как 47-я армия прорвёт оборону противника восточнее города. Но сухопутные войска никак не могли взломать вражескую оборону. Тогда, чтобы оказать помощь наступающим частям, в ночь на 4 февраля 1943 года началась высадка обоих десантов, основного и вспомогательного. В ней участвовало свыше 70 кораблей и судов, в том числе крейсер «Ворошилов», эсминцы «Бойкий», «Сообразительный» и «Беспощадный».
На море был шторм. Противник вёл по берегу сильный артиллерийский огонь. В районе Южной Озерейки удалось высадить полторы тысячи бойцов, выгрузить на берег 16 танков. В районе Глебовки и Васильевки, в тылу врага, опустились 57 парашютистов. На берегу Цемесской бухты, около Станички, высадился батальон морской пехоты. Бойцы основного десанта сражались мужественно. Они захватили Южную Озерейку. Но фашисты отрезали десант от берега. Осветили прибрежную полосу прожекторами. Высаживать новые части здесь стало уже невозможно. Десантный отряд двинулся к Васильевке, где были наши парашютисты. Там он двое суток вёл ожесточённый бой в окружении. На исходе были боеприпасы, было много убитых и раненых. Тогда морские пехотинцы отчаянным усилием прорвали кольцо и двинулись к Станичке, где соединились со вспомогательным десантом.
Сейчас Станичка называется Куниковкой – в честь командира батальона морской пехоты майора Цезаря Львовича Куникова. Майор стал Героем Советского Союза.
Первый отряд вспомогательного десанта – 272 человека – высадился с катеров 4 февраля. Катера подошли к берегу незамеченными. Стрельба началась уже после того, как выгрузили боеприпасы и продовольствие. По вражеским позициям ударила наша артиллерия с восточного берега Цемесской бухты. Штурмовые группы моряков стремительно выбили противника из укрытий. Не понимая, что происходит в темноте зимней ночи, фашисты бежали, Куников, чувствуя, что у немцев паника, открытым текстом по радио передал командованию сообщение: «Полк высадился без потерь, продвигаемся вперёд». Правдой в радиограмме были слова «продвигаемся без потерь» – отряд потерял убитыми одного моряка и троих ранеными, но полка-то не было, и наше командование знало об этом: расчёт был на дезинформацию врага. Противник поверил, ночь для него прошла в тревоге.
Тем временем высадились ещё несколько сот человек. Не теряя дорогого времени, морские пехотинцы изгоняли фашистов с плацдарма, продвигались к Станичке и совхозу «Мысхако». К утру была занята часть улиц Станички. Удалось захватить несколько вражеских орудий. Моряки ввели их в дело – стреляли из них по прежним хозяевам.
У Куникова было теперь около 900 бойцов. Трое суток они отбивали беспрерывные атаки немцев. Не просто отбивали, а всё расширяли и расширяли захваченную территорию, а ещё готовили берег к приёму подкреплений, к разгрузке судов. Должность майора стала называться по-иному – старший морской начальник на плацдарме.
Десантные суда от Южной Озерейки возвратились в Геленджик и Туапсе, не высадив основных сил, – мы уже знаем, что враг окружил первый отряд и занял берег. Но теперь был плацдарм у Станички. С 5 по 9 февраля, ночами, с канонерских лодок, тральщиков и катеров там высадилось 15 тысяч человек.
К концу февраля мы ещё больше расширили плацдарм – на севере до самого города, на юго-западе – за совхоз и гору Мысхако. Площадь плацдарма составила 45 квадратных километров. В марте на нём было уже 40 тысяч человек.
Десант блестяще выполнил задачу. Но нашим армиям так и не удалось прорвать «Голубую линию». Наступление было прекращено.
Что ж, выходит, напрасно высаживали десант? Нет и нет. Наступление не отменено навсегда. Оно продолжится, когда будет создана лучшая обстановка. Её помогут создать армии, действующие на соседних участках советско-германского фронта. Тогда выявится в полной мере цена десанта. То, что она очень высока, ясно и теперь – и нам и врагу.
Давай взглянем ещё раз на Таманский полуостров. Враг прочно засел на нём. Что это сидение даёт ему? Во-первых, немецко-фашистские захватчики угрожают отсюда тылам наших войск на Нижнем Дону и на Кавказе. Во-вторых, враг не даёт нам использовать Азовское море для поддержки войск, ведущих бои на его берегах. В-третьих, сидя на Таманском полуострове, враг закрывает дорогу в Крым. И вот наш десант, занявший участок берега, постоянно грозит фашистам лишить их этих преимуществ.
Высокая цена плацдарма у Станички подтверждалась непрерывными боями, шедшими в этом районе семь месяцев. Немцы во что бы то ни стало пытались сбросить наших в море. Мы, несмотря ни на что, держались.
Небольшую территорию на западном берегу Цемесской бухты моряки назвали Малой землёй. Её первооткрывателя майора Куникова уже не было в живых. Он подорвался на мине, встречая пополнение, и умер. Но геройски сражались его товарищи. В прочных укрытиях пережидали бомбёжки и артиллерийские обстрелы, потом огнём встречали атакующих фашистов, каждый раз отбрасывая их на исходные рубежи. Ночами встречали суда, принимали пополнение, боеприпасы, продовольствие, лекарства, воду. Носили на катера и мотоботы раненых.
Сейчас на Малой земле – вернее, там, где она была, – есть памятник, который удивляет непосвящённых людей. Памятников много, но этот выделяется необычностью – в одно сварены электросваркой бомбы, снаряды, мины, оставшиеся с войны. Не все, конечно. Их взяли столько, чтобы весил корявый комок 1250 килограммов. По тонне с четвертью металла обрушили немцы за семь месяцев на каждого бойца Малой земли! Каждый квадратный метр её площади был поражён или бомбой, или миной, или снарядом…
И вот под таким огнём воевали наши. Не просто оборонялись в каменных норах. А истребляя врага.
Наши лётчики и зенитчики добавили немецкого металла на плацдарме – 117 самолётов врага пустили в землю. По этому числу можно судить, как густо было набито небо над Малой землёй вражескими бомбардировщиками.
Тяжелейшие бои на Малой земле произошли в апреле 1943 года. 17 апреля с утра начались бомбёжки. Одновременно налетало по 30-40 бомбардировщиков. Плацдарм заволокло тучами пыли и дыма. Повсюду взрывались бомбы, снаряды, мины. После полуторачасовой огневой подготовки противник пошёл в атаку. Началась операция «Нептун». По плану немецко-фашистского командования, она должна была закончиться через 2 дня, в день рождения Гитлера. Малую землю фашисты намеревались подарить фюреру.
Особенно сильному натиску подверглись позиции 51-й стрелковой бригады и 8-й гвардейской стрелковой бригады. Их части отбивали ежедневно по десятку атак. В один из дней захватчики бросались в атаку девятнадцать раз! Им удалось потеснить наши части. Там, где действовала 125-я немецкая пехотная дивизия, образовалась в нашей обороне глубокая вмятина. На этот участок была направлена помощь – два стрелковых полка и бригада морской пехоты. К 30 апреля мы вернули утерянные позиции.
Операция «Нептун» закончилась. Гитлер не получил подарка.
В феврале, марте и апреле враг потерял у Малой земли около 20 тысяч солдат и офицеров.
…Никто не знал, когда будет освобождён Новороссийск. Но Малая земля готовилась к этому дню. Малоземельны совершенствовали позиции, отбивая у врага важные высоты. Отбили вершину горы Колдун, с которой противник просматривал весь плацдарм.
…В горы еду для солдат возили на ослах. Был умный осёл Яшка. Он ходил по тропе без погонщика, понимал, что, доставив термосы на позицию, и сам хорошо пообедает. Солдаты украсили хвост Яшки немецкими орденами…
ГЕРОИ МАЛЕНЬКИХ КОРАБЛЕЙ
За серым осликом Яшкой охотились снайперы. Несколько осликов погибли на горных тропах. Конечно, фашистов злило, что Железные кресты бренчат на ослиных хвостах, но им куда важнее было оставить наших бойцов, укрепившихся в скалах, без еды, без воды, без боеприпасов. Будь ты трижды храбр и стоек, но если голодный, если тебя мучает жажда, если нечем стрелять, то много не навоюешь. Жизнестойкость и боеспособность не только бойцов, засевших на вершине Колдуна, но и всей Малой земли оказались в руках тех, кто занимался снабжением.
Насколько важно обеспечить всем необходимым для боя своих, настолько же важно оставить без всего необходимого для боя противника. Наши крупные корабли не могли ходить к десантникам, не могли они также действовать на вражеских коммуникациях. Конвои противника двигались вблизи берега, под защитой артиллерийских батарей и авиации, действовавшей с прибрежных аэродромов. В таких условиях большой корабль обрекался почти на верную гибель. Тогда снабжением Малой земли и борьбой на морских дорогах занялись наши катера.
Мы с тобой довольно подробно говорили о военной работе артиллерийских кораблей и подводных лодок. Теперь самый раз начать рассказ о катерах – торпедных и сторожевых. В боях за Новороссийск они действовали так дерзко, так умело, с такой пользой общему делу, что удостоены небывалой для малых кораблей почести – корабли Черноморского флота, включая линкор и крейсеры, при встрече с катерами, освобождавшими Новороссийск отдавали им честь. На горне или свистке проигрывался сигнал «Захождение», моряки, находившиеся на палубе и надстройках, принимали положение «смирно», адмиралы, офицеры, главные старшины прикладывали руку к головным уборам.
Представь себя, читатель, в экипаже катера, когда сотни моряков огромного корабля приветствуют твой кораблик. На большом-то корабле – на крейсере, на эсминце – люди тоже ведь нюхали порох, знали, что такое война, и вот они, бесстрашные, приветствуют тебя…
Катера выходили из Геленджика перед заходом солнца, ночью достигали берегов, занятых врагами, и устраивали засады или искали вражеские суда и конвои, торпедировали их, обстреливали, а утром возвращались на базу.
Весной, когда распутица испортила дороги на Таманском полуострове, противник большую часть перевозок осуществлял по морю. Ты, конечно, помнишь, что в это время немецко-фашистские захватчики проводили операцию «Нептун», пытаясь уничтожить десантников на Малой земле. Поэтому каждая удачная атака наших катеров была важной помощью малоземельцам.
В том, что Гитлер ко дню рождения не получил обещанного подарка, есть немалая заслуга катеров. Именно 20 апреля они крепко испортили настроение гитлеровцам. Торпедные катера под командованием Андрея Черцова и Николая Тарасова подошли к Анапе. Туман, стоявший над морем половину ночи рассеялся. В лунном свете у самого берега с катера Черцова увидели две самоходные баржи. Черцов был так близко от неприятеля, что торпеда выпущенная в баржу, взорвала бы и катер. Пришлось маневрировать и только после этого атаковать. Торпеда взорвалась в середине баржи. Тут же по катеру ударили орудия второй баржи, открыли пулемётный огонь танки, стоявшие на её палубе. Бросились немецкие сторожевые катера. А у наших заглохли оба мотора – заглушила их взрывная волна. Под сильным обстрелом удалось завезти моторы, катер, имея раненых и пробоины, на большой скорости ушёл в море – к катеру Тарасова.
После короткого совещания командиры приняли такое решение: Черцов отвлечёт на себя сторожевиков, а Тарасов тем временем атакует вторую баржу.
Сторожевые немецкие катера вылавливали из воды людей. Длинная пулемётная очередь заставила их бросить это занятие и помчаться за Черновым. На берегу вспыхнули прожекторы, схватили наш катер в перекрестье, по освещённому кораблику начала бить береговая батарея.
Катер резко менял курсы. Но прожекторы держали его цепко, снаряды немцев падали совсем близко. В это время прогрохотал над морем сильный взрыв – Тарасов торпедировал вторую баржу. Как по приказу, лучи прожекторов метнулись в сторону взрыва, туда же понеслись сторожевики. Береговые пушки, потеряв цель, кончили стрельбу. Дело было сделано, оба советских катера взяли курс на Геленджик.
Кочиев К. Г.
В ту памятную ночь на катере Тарасова был командир отряда торпедных катеров капитан-лейтенант Константин Георгиевич Кочиев. Ты помнишь североморца Колышкина? Тот командир всегда находился на подлодках дивизиона, выполнявших наиболее сложные задания. Кочиев тоже плавал на катерах, которым предстояло действовать в самых тяжёлых условиях. Не только обязанность командира служила причиной этому. Капитан-лейтенант лучше, чем другие, знал катер, бой, капризы моря. Молодые моряки учились у него военному мастерству, способам добывать победу.
Боевые заслуги Кочиева отмечены званием Героя Советского Союза, великим уважением, мужской любовью товарищей: однажды катер, на котором находился Кочиев, подорвался на мине, контуженого командира взрывной волной выбросило в море. Сразу пятеро матросов, не сговариваясь, кинулись в воду и спасли командира.
С именем Кочиева связана, пожалуй, самая дерзкая и самая успешная атака торпедных катеров. В Ялтинской бухте у противника стояли катера, подводные лодки и другие суда. Фашисты считали, что нашим кораблям проникнуть в бухту невозможно. У входа дежурят дозоры. На берегу и на молу стоят пушки и прожекторы. Высокий каменный мол – непреодолимое препятствие. Проход между молом и набережной закрыт стальными сетями. Связка сетей одним концом закреплена в набережной, другим – на самоходной барже; баржа открывает и закрывает эти ворота. Однако Кочиев, размышляя над картой бухты и данными авиаразведки, придумал, что делать.
Атаковать Ялтинскую базу пошли катера лейтенантов Турина и Чепика. Общее командование осуществлял Кочиев. Под утро были на месте. В тумане наткнулись на сторожевые катера фашистов. Те запросили позывные. Кочиев без промедления приказал просигналить фонарём две буквы – ДК. Немцы, удовлетворившись таким ответом, приняли катера за свои. Дозорные на берегу видели обмен сигналами и поэтому тоже не обеспокоились. Кочиев понял, что враг в заблуждении, решение на дальнейшие действия созрело мгновенно. Став к штурвалу, он нацелил катер, а следовательно, и торпеды на баржу. Когда вылетела из правого аппарата торпеда и понеслась к барже, гитлеровцы на молу почувствовали неладное. Но было уже поздно. Торпеда взорвалась у борта судна. Тут же раздался взрыв ещё большей силы – оказалось, что в барже был склад боеприпасов. Осколки снарядов, обломки судна полетели во все стороны, пугая врагов.
Потонув, баржа утащила на дно кусок сети. Образовался вход в бухту. Катера бросились в атаку. Торпеды взорвались в гуще немецких катеров, стоявших у стенки, разломили подводную лодку. В завершение атаки наши выпустили реактивные снаряды. Порт окутался дымом. Началась у врага паника.
Как стало известно позже, ещё большая паника была в городе. Дело в том, что тяжёлые немецкие орудия, стоявшие довольно далеко от Ялты, открыли огонь по бухте. Стреляли они неточно. Несколько снарядов взорвались на базарной площади, а там по пути на фронт остановились на ночлег войска. Взрывы в порту, на площади, огненные следы эрэсов, частая и бестолковая стрельба пушек и пулемётов вызвали самые невероятные объяснения. Фашистам казалось, что какой-то десант ударил по Ялте с моря и суши, взял город в кольцо. Ночевавшие на площади и на улицах солдаты бросились бежать из города, понеслись на Симферопольское шоссе автомашины…
А катера, разрядив всё своё оружие, уходили из бухты. Вода кипела от снарядных взрывов, пули хлестали по корпусам и надстройкам. Прямое попадание снаряда получил катер Турина. Остановились моторы. В пробоину хлынула вода. Катер лейтенанта Чепика пронёсся между ним и берегом, закрыл товарища дымовой завесой, затем взял подбитый катер на буксир. Пробоину моряки закрыли пластырем, удалось починить один мотор. Кораблики вернулись в базу.
А ДК – ответ на запрос немецкого сторожевика? На катерах все думали, что Кочиев знал опознавательные врага. «Я обозвал этого остолопа дураком, – объяснил Константин Георгиевич. – Что он в самом деле? Не сумел в полумиле от себя опознать чужие катера. Полностью передавать долго, я и продиктовал первую и последнюю буквы…» На войне случалось такое – героическое и анекдотическое оказывались рядом.
ДЕСАНТ В НОВОРОССИЙСК
Случай с ДК долго забавлял черноморцев. Но они-то за смешным видели и другое. Нам с тобой, читатель, тоже надо это другое видеть: дерзость, находчивость, самообладание в критической обстановке. Кочиев мог приказать своим катерам отойти или начать бой. И то и другое было очень опасно – немецкие катера в пять раз крупнее наших, кроме торпед, у них по шесть автоматических пушек и по восемь пулемётов, а на наших торпедных катерах стоял лишь один крупнокалиберный пулемёт. И уж конечно, в случае боя или отхода исключалась повторная попытка прорваться в бухту.
Великое дело на войне – находчивость, дерзость, самообладание. Учись этому у катерников.
На Кавказе железная дорога идёт по самому берегу моря. Были случаи, когда немецкие подводные лодки подбирались к дороге, всплывали и обстреливали поезда из орудий. Тогда наши катера стали сопровождать поезда – вагоны катятся по суше, катер рядом идёт по морю. Так и отвадили фашистских подводников. Однажды катер, выгружая боеприпасы на Малую землю, повредил о камни руль. Вокруг катера падали снаряды. Гибель казалась неизбежной. Неподалёку стоял сейнер с повреждённым винтом. Моряки подтянули катер к сейнеру, связали оба судна – получилось на двоих по исправному рулю и винту. Катер и сейнер ушли из-под обстрела… Самый же яркий пример боевых качеств моряков-катерников – Новороссийская десантная операция.
В начале осени 1943 года, развивая успех, одержанный летом в Курской битве, советские войска на широком фронте подходили к Днепру.
Готовилось наше наступление и на Таманском полуострове. Основной удар снова нацеливался на Новороссийск – ключевой пункт вражеской обороны.
Было решено брать город одновременно с трёх сторон: с востока, от цементных заводов, с запада, от Станички, и со стороны порта, высадив в город сильный десант.
Бой за высадку морского десанта в Новороссийске 10.09.1943 г.
Сложнейшим делом в этой операции была высадка десанта. Посмотри схему боя за высадку десанта. Обрати внимание на артиллерию противника. В некотором удалении от города стоит множество тяжёлых орудий. Орудия стоят и в непосредственной близости от порта. Достаточно сказать, что каждый квадратный метр акватории простреливается ими. По всему берегу бухты у противника огневые точки и минные заграждения (кружки с тремя усиками). Огневые точки устроены и на молах – западном и восточном. Расстояние между молами всего 80 метров. Неужели возможно кораблям и судам с десантниками пройти в эту щель, не погибнув от огня пушек, миномётов и пулемётов? Как можно было решиться на такое?
Решились потому, что знали: именно в этом страшном для нас месте противник меньше всего ждёт удара. И ещё решились потому, что надеялись на ум и отвагу моряков.
Командиром высадки был назначен командир Новороссийской военно-морской базы контр-адмирал Георгий Никитич Холостяков. Отряд обеспечения высадки возглавил командир бригады торпедных катеров капитан второго ранга Виктор Трофимович Проценко.
В канун наступления вовсю работала наша разведка. Самолёты фотографировали вражеские позиции, скрытые в горах и за горами. Не смыкали глаз наблюдатели на восточном берегу Цемесской бухты – с горы Маркотх просматривались порт и весь город. С каждым днём на разведкартах прибавлялись новые грозные значки – минные поля в городе, доты на перекрёстках улиц, орудия и миномёты в замаскированных укрытиях. Захватчики развесили взрывчатку на столбах и на деревьях – в случае прорыва наших бойцов в город они должны были оказаться в огненном аду. В городе и порту, как потом подсчитают сапёры, было установлено свыше 30 тысяч противопехотных и противотанковых мин.
Свою рекогносцировку провели моряки. На наблюдательном пункте 318-й стрелковой дивизии контр-адмирал Холостяков с командирами отрядов катеров и десантников долго изучал подходы к порту и берег бухты.
Бетонные доты на молах казались неуязвимыми – бомбой с самолёта, снарядом из тяжёлой пушки трудно попасть в небольшую цель. Конечно, если стрелять или бомбить долгое время, то разбить доты можно. Но огневая подготовка атаки намечена короткой – иначе враг поймёт, откуда грозит опасность. Моряки решили стрелять по молам торпедами, торпедами же ударить по береговым огневым точкам и минным заграждениям. Было, однако, ясно, что и торпеды не уничтожат всех огневых точек. Надо будет воспользоваться замешательством противника – после серии мощных взрывов высадить на молы штурмовые группы, которые добьют врагов в дотах гранатами.
Пространство между молами закрывали боны – бочки, к которым подвешены сети. Решили прорвать заграждение тоже взрывом торпеды, затем, чтобы обрывки сетей не мешали десантным судам, взорвать бочки, покидав на них сетки с взрывчаткой.
На конце западного мола увидели лебёдку, трос от неё уходил в воду. Несомненно, он, как и сети, перегораживает вход в порт. Но на какой глубине? И нет ли на тросе мин? Осмотреть трос вызвался матрос-разведчик (к великому огорчению, неизвестна его фамилия). Ночью матрос переплыл бухту – это около десяти километров, – остаток ночи, день и вечер прятался под причалом, а новой ночью исследовал трос и пустился в обратный путь. Погода была ненастная. Разведчик выплыл к своему берегу не в том месте, где нужно, и подорвался на мине. С перебитой ногой его подобрали солдаты. В госпитале разведчик рассказал о толщине троса и глубине, на которой он висел. Стало ясно, что торпедные катера не смогут пройти над тросом. Решили впереди их пустить катера-лимузины с тралпатронами. Осадка их совсем небольшая, они пройдут над тросом, затралят его и перебьют взрывом. Беда только, что лимузины тихоходные. Значит, торпедные катера приведут их к заграждениям на буксире.
Не полагаясь на расчёты, проверили опытами и подрыв троса, и торпедную стрельбу по берегу; торпеда вылетала на пологий берег и прежде, чем взорваться, проползала по нему несколько десятков метров.
Свои занятия шли у десантников 18-й армии. Морские пехотинцы и стрелки проводили на местности игры; грозно назывались эти игры: «Уличный бой», «Блокировка домов и дзотов», «Штурм опорных пунктов», «Преследование противника»…
Конечно же, фашисты заметили приготовления к десанту, ведь в Геленджике собралось множество судов. Для дезинформации противника распространялись слухи, что десант высадится в Озерейке или Анапе. Но сбило с толку не только это. Враги не допускали мысли, что мы атакуем порт без поддержки эсминцев и крейсеров. Их самолёты-разведчики во все глаза следили за морем – «как появятся советские артиллерийские корабли, так надо ждать десанта». Эсминцы не появились, и высадка войск оказалась для противника неожиданной.
Новороссийская десантная операция началась в ночь на 10 сентября. Она была рассчитана по минутам. И осуществилась в точные сроки. Выдержать их было невероятно трудно – шло множество разнородных судов, действовали тысячи людей…
Из Геленджика раньше всех вышел отряд старшего лейтенанта Ивана Шенгура – два торпедных катера и четыре артиллерийских с «катюшами». Они заняли позицию у Малой земли. В задачу отряда входило уничтожение немецких кораблей, если бы те попытались напасть на десантные суда.
На схеме ты видишь густое движение десантных отрядов. Мотоботы, мотобаркасы, катера, сейнеры, шхуны вышли из бухты перед полуночью. Они идут медленно и тяжело, до предела загружены людьми, оружием, боеприпасами.
Последними вышли в море 25 торпедных катеров и 4 лимузина. Это отряд обеспечения высадки. Он первым вступит в бой, а вышел последним потому, что обгонит тихоходных собратьев. Начало движения отряда обозначено (четырьмя клинышками с хвостиками) в правом нижнем углу схемы.
Идёт множество судов в полной темноте. Ни огонька спички, ни огонька папиросы. Все понимают, как важно не выдать себя противнику. Шум корабельных и судовых двигателей маскируют своим гулом самолёты, пролетающие над бухтой.
С катеров уже видны очертания западного мола. Враг молчит. Не видит, не догадывается, чем грозит ему ночное море… Катера, разделившись на четыре группы, заняли исходные позиции против мест, отведённых им для атаки…
В 2 часа 44 минуты берег Цемесской бухты озарился вспышками огня – по вражеским позициям ударили 800 орудий и миномётов. Забушевали взрывы в порту и на молах. Наступило время катеров.
В 2 часа 45 минут шесть катеров во главе с командиром бригады Проценко ударили торпедами по западному молу; четыре катера во главе с капитаном третьего ранга В. М. Довгаем атаковали восточный мол. Тогда же четыре лимузина взорвали боновые заграждения, перебили трос и высадили на оба мола штурмовые группы моряков.
В те же самые минуты и секунды тринадцать торпедных катеров во главе с капитаном третьего ранга Г. Д. Дьяченко атаковали торпедами береговые огневые точки.
И чуть позже – в 2 часа 56 минут – в пространство между молами (уже свободное от заграждений) на полном ходу ринулись шесть торпедных катеров во главе с капитан-лейтенантом А. Ф. Африкановым. Они бьют торпедами по заминированным причалам и стенкам гавани, где будут высаживаться десантники, по огневым точкам в порту.
Прошло четыре минуты, как взорвались торпеды Африканова, – в порт пошли десантные суда. Впереди сторожевые катера. Они бьют из пушек и пулемётов по уцелевшим огневым точкам, подходят к причалам. Десантники с криками «ура», «полундра» соскакивают на берег – сразу же вступают в бой.
Около 4 тысяч десантников высадилось в ту ночь в Новороссийске.
На схеме обозначены рубежи артиллерийского огня. По ним, читатель, ты разберёшься, где высадились первый, второй и третий десантные отряды.
Второй отряд сражается в порту, первый – рядом с малоземельцами, третий – рядом с цементными заводами. Сухопутные войска нашей 18-й армии одновременно с броском десантников на берег атаковали позиции немцев на своих участках.
Мы с тобой, дорогой друг, разобрались в схеме операции. Но мы ещё не увидели картины сражения. Чтобы нарисовать её более или менее достоверно, послушаем воспоминания Андрея Ефимовича Черцова, Героя Советского Союза, командира торпедного катера.
«Время приближалось к началу общего наступления наших войск на Новороссийск. И вот настало это мгновение. Земля, море и воздух вздрогнули от могучего удара. Порт и город превратились в гигантский костёр. Огромными факелами вспыхнули нефтебаки на нефтяной пристани, левее их запылало большое здание, осветились от внутреннего пожара окна морского клуба. А над всем этим огромным пожарищем ослепительными люстрами повисли сброшенные с самолётов осветительные бомбы. Через несколько минут весь город, порт и всю Цемесскую бухту начало заволакивать дымом и пылью. В наступившем мраке, покрывая гул боя, раздался взрыв неимоверной силы. Это почти одновременно взорвалось до полусотни торпед, выпущенных катерами…
Опомнившись от внезапного удара, фашисты открыли огонь из орудий и миномётов. Даже мне, участнику штурма, трудно передать, что творилось в порту. Вокруг всё грохотало, свистели пули, осколки. От прямых попаданий торпед взлетали на воздух причалы, близкие к воде огневые точки врага. Наш катер, израсходовав торпеды, повернул назад. Вдруг над нами повисла осветительная бомба, выхватив из темноты стоящий невдалеке подбитый мотобаркас с десантниками. Бойцы, стараясь придать ему ход, гребли кто чем мог: прикладами автоматов, досками от банок, а то и просто руками. Но безуспешно – баркас медленно сносило назад в море. Первая мысль – подойти и отбуксировать к месту высадки. Но тут раздался пронзительный свист, и впереди нас встали четыре столба воды. Когда они опали, баркаса уже не было.
Захватив по пути катер Куракина, у которого был разбит мотор, мы пошли к Кабардинке. Спало напряжение боя, сразу же почувствовалась усталость. Казалось, что мы находились под огнём несколько часов, а всего были там несколько минут. Меня охватила радость. Шутка ли! Побывать в таком огненном аду и не получить не только ни одной пробоины, но и не потерять никого из экипажа. Это было просто невероятно! Но в то же время нарастала тревога за товарищей, всё ещё находившихся в бою. Как они там?»
Да, как они там, доблестные моряки Черноморского флота? Послушаем ещё одного очевидца и участника тех событий, Виктора Трофимовича Проценко. Он руководил действиями катеров своей бригады непосредственно в бою.
«…Из-за волнолома доносился треск автоматов. Это высаженные с лимузина Омельченко автоматчики Платонов, Потяхин, Жигарев и Миронов во главе со старшиной второй статьи Владимиром Остапенко ведут бои с прислугой расположенных там вражеских пушек. Со стороны корня мола на помощь Остапенко с боем продвигается группа автоматчиков мичмана Никиты Рудого. Здесь старшина первой статьи Василий Китов, краснофлотцы Кишев, Нанкин, Дыгай, Калинин, Нагорный и Потаков. Их высадил торпедный катер Подымахина.
Почти одновременный удар семи торпед по молу так тряхнул его, что малокалиберные автоматические пушки и пулемёты слетели с треног, а взрывы торпед, выпущенных Николаем Поповым под основание самого мощного дота на оконечности мола, разрушили дот, и тяжёлая броневая плита придавила весь расчёт. Уцелевшие фашисты не успели прийти в себя, когда на них навалились наши моряки-автоматчики. Всего несколько минут потребовалось бойцам Рудого и Остапенко, чтобы выкурить гитлеровцев из блиндажей и укрытий на молу. Огнём автоматов и гранатами они уничтожили 38 вражеских солдат и офицеров.
Очистив мол, тринадцать наших моряков довооружились трофейными автоматами и гранатами и бросились к электростанции. Противник встретил их сильным огнём. Отбивая у врага этаж за этажом, наши геройские моряки, трое из которых были ранены, уничтожили ещё три десятка гитлеровцев, захватили малокалиберную пушку, четыре станковых пулемёта и склад боеприпасов. Моряки удерживали электростанцию до подхода частей 318-й стрелковой дивизии.
С каждой секундой оживало всё больше вражеских огневых точек. Над гаванью стоял несмолкаемый грохот. Снаряды то и дело рвались вблизи нашего катера. У берега заполыхал яркий костёр – загорелся какой-то катер».
Горел торпедный катер Хабарова. Два вражеских снаряда попали в катер, когда он был на боевом курсе, готовясь выпустить торпеду по западному молу. Пламя охватило весь кораблик. И всё же командир успел выпустить торпеду по цели, а затем выбросил катер на отмель. Погасить огонь было невозможно. Экипаж с автоматами и гранатами выскочил на берег. Густыми очередями обратили в бегство фашистов. В пылу погони попали под пулемётную очередь, пущенную из недалёкого дзота. Иван Алексеевич Хабаров разрушил дзот гранатами, перебил сидевших в нём фашистов. Вскоре к морякам присоединились несколько десантников. Маленький отряд остаток ночи и весь следующий день отбивался от противника, заняв траншею на окраине городского парка. Ночью храбрецы, израсходовав боеприпасы, вступая в рукопашные схватки, пробились к своим на Малую землю.
Всё шло, казалось, отлично. Однако не было продвижения у сухопутных войск. Ни у цементных заводов, ни на Малой земле не удавалось войскам 18-й армии взломать вражеские оборонительные рубежи.
Мощнейшие рубежи, то, что на схеме обозначено синей линией, – это пять рядов траншей и семь рядов проволочных заграждении, это на каждом километре фронта 40-60 пулемётов, 10-25 орудий, 17-20 миномётов да ещё минные поля.
Складывалась ситуация, схожая с той, что возникла в феврале при высадке десанта в Озерейке. Десантники снова оказались в сложном положении. Немецко-фашистское командование бросило против них танки, самоходные орудия, штурмовую авиацию. Особенно тяжело пришлось первому отряду. Противник отрезал его от моря, расчленил на изолированные друг от друга группы. С большими потерями эти группы прорывались на Малую землю и в район, где действовал второй десантный отряд.
Над десантом, высаженным так удачно и успешно, нависла угроза гибели. Нужно было подкреплять его свежими силами.
Наступил рассвет. Появились в воздухе немецкие бомбардировщики. Артиллерийские наблюдатели противника просматривали бухту и порт, огонь по судам стал губительнее. Вход в порт ежеминутно пронизывали трассы автоматических пушек.
Первым катером, который пошёл в Новороссийск повторным рейсом, был торпедный катер старшего лейтенанта Черцова. Он вёз десантников и ящики с минами. Как не похож был новый рейс на прежний!
У входа в порт катер попал под град снарядов. Близкие взрывы бросали кораблик с борта на борт. Вот очередь полоснула по корпусу. Упал раненый боцман Панин, стоявший у пулемёта. Были ранены несколько солдат. Заглох один мотор. Что-то загорелось под палубой. Входа в порт не было видно, перед катером стояла стена водяных всплесков и брызг. Черцов вёл корабль наугад.
Удалось застопорить катер перед трассой снарядов, выпущенных автоматической пушкой. Быстрым рывком вперёд ушли от новой очереди. И попали под третью. Удар в живот свалил командира с ног. Упал раненый механик главный старшина Ченчик. В бензиновом отсеке вспыхнул огонь. Через секунды катер должен был взорваться. Командир отделения мотористов Шаманский с кошмой и огнетушителем прыгнул в горящий отсек. Моторист Кузнецов под пулями и осколками затыкал пробоины в палубе, чтобы в отсек не поступал воздух. В это время электрик Петрунин заменил боцмана у крупнокалиберного пулемёта и меткой очередью разбил вражеский пулемёт, стрелявший по катеру. Враг последними пулями всё же достал Петрунина – пули попали в обе ноги. А командир, превозмогая боль, продолжал вести катер к причалу.
Заработал второй мотор. Его пустил, починив перебитый маслопровод, четырнадцатилетний юнга Валя Лялин.
У самого причала немцы осыпали катер минами. Заглохли оба мотора. По инерции катер всё же прибился к стенке. Десантники выскочили на берег, принялись выгружать боеприпасы.
Как только катер тронулся в обратный путь, вражеский снаряд разбил левый мотор. Уходили на одном. А вскоре снарядом разворотило скулу. Сквозь пробоину хлынула вода. Кузнецов, Шаманский, радист Полич укрепили переборку торпедного отсека, начали помпой откачивать воду.
Избитый катер вышел из-под обстрела. Уже показались причалы Кабардинки. Но в это время командир, стоявший у штурвала, упал без сознания. Катер пошёл бессмысленными кругами. К штурвалу встал юнга. Раненые не могли встать, а остальные члены экипажа не могли отойти от мотора и помпы. А фашисты снова открыли по катеру стрельбу из орудий.
Странные движения катера заметили с берега. Два катера поспешили на помощь. Они поставили дымовую завесу, закрыли раненого друга. Знаками объяснили юнге, что делать, – вести катер к берегу и посадить на мель; вода уже заливала палубу, малейшее промедление грозило гибелью.
Мальчик понял моряков. Затопленный катер выскочил на прибрежные камни и замер…
Случай с катером Черцова, с другими катерами, которые пошли вторыми рейсами в Новороссийск, вынудил командование отложить переброску свежих десантных частей до ночи.
В ночь на 11 сентября катера совершили новый подвиг – высадили в город ещё 2600 бойцов. В это же время командующий Северо-Кавказским фронтом генерал-полковник И. Е. Петров дал 18-й армии на усиление её восточной группы гвардейскую стрелковую дивизию и гвардейскую танковую бригаду.
Фашисты не выдержали натиска. 14 сентября оборона врага была прорвана. В уличные бои включились стрелковые части и танки. Вечером 16 сентября весь Новороссийск был в наших руках. Развивая успех, советские войска повели наступление в направлении Верхне-Баканского, в тыл вражеской группировки, оборонявшейся на рубеже «Голубой линии». Опасаясь окружения, 17-я немецкая армия, теряя технику и людей, начала поспешно отходить к Керченскому проливу и переправляться в Крым.
Итак, 17-я армия врага нашла себе спасение от полного разгрома в Крыму. Но Крым уже отрезан войсками 4-го Украинского фронта от основной массы фашистских армий. (Посмотри карту военных действий во втором периоде войны.) Красная стрела фронта нацелена на Перекоп. Близится время освобождения Севастополя. А Новороссийск наш. Пусть разрушенный. Но уже наш. Теперь черноморские корабли имеют хорошую базу. Значит, их удары по врагу будут раз от раза крепче.
В 1966 году город Новороссийск за мужество, стойкость и героизм его защитников был награждён орденом Отечественной войны I степени. В 1973 году, в тридцатилетие разгрома фашистов на Северном Кавказе, Новороссийск был удостоен звания «Город-герой», ордена Ленина и медали Золотая Звезда».
Я буду рад, читатель, если кто-то из героев Новороссийска станет любимым для тебя. Может быть, это будет юнга Валя Лялин; оставшись сиротой, он вошёл в семью моряков и в четырнадцать лет показал себя настоящим мужчиной. После того героического рейса мальчик получил орден и направление в Тбилисское нахимовское училище. Он поехал туда вместе с выздоровевшим механиком Н. Ченчиком; главного старшину направили в училище воспитателем. А может быть, сам Андрей Ефимович Черцов станет образцом для подражания. Он тогда был ранен в живот навылет. Такое ранение кончается смертью. Но мужественный командир выжил. Полгода спустя вернулся на свой катер. Освобождал Севастополь. Высаживал десантников в Сулине и Констанце, воевал на Дунае…