ший материал. Его не то что ветер, взрыв не возьмёт.
Подобно цементу влияние коммунистов соединяет отдельных бойцов в крепкий коллектив. Стойкость, организованность, дисциплинированность, храбрость коммунистов передаются всем, и всё войско становится стойким, организованным, дисциплинированным, храбрым – как бы сцементированным.
В конце 1918 года, первого года существования Красной Армии, в Центральный Комитет партии пришла телеграмма Политотдела Южного фронта.
В ней говорилось: «Когда под Новохопёрском создалось тяжёлое положение, нами была направлена туда группа коммунистов 14 человек, влившихся в качестве рядовых красноармейцев в Сердобский полк. По единодушному свидетельству командиров и комиссаров, доблестные действия Сердобского полка обязаны больше всего стойкости, храбрости, выдержанности коммунистов.
Последние три дня при новом наступлении врага Сердобский полк выдержал натиск впятеро превосходящих сил противника. Коммунисты умирали первыми на своих постах… Из 14 командированных нами коммунистов девять погибли в бою».
В те годы кто-то из политработников написал удивительно точные слова о воинах-коммунистах: «Коммунист вступает в бой первым, а выходит из боя последним».
Гражданская война была очень тяжёлая. И партия в 1920 году послала в действующую армию триста тысяч коммунистов – почти половину своего состава. Рядом с коммунистами в том году было семьдесят тысяч комсомольцев. Комсомольцы уходили на войну целыми организациями. «Райком закрыт – все ушли на фронт». Мы сегодня читаем эти слова как героико-романтические, а тогда это было простое объявление на дверях райкома.
Ты представь себе, половина всех коммунистов ушли на фронт! Ради спасения Советской республики партия жертвовала самым ценным, что у неё было.
В первые шесть месяцев Великой Отечественной войны в армию ушло больше миллиона коммунистов. К концу войны на фронте их было три миллиона – это 60 процентов всей партии.
Ты читал рассказ о Курской битве. Готовясь к ней, политические органы Центрального и Воронежского фронтов особо заботились, чтобы в войсках, на которые падёт самый тяжёлый удар врага, было побольше коммунистов. В составе двух фронтов членов партии и комсомольцев было полмиллиона.
В эти полмиллиона входил гвардии старший сержант Пётр Воробьёв. К переднему краю роты двигались немецкие танки. Воробьёв, взяв противотанковое ружьё и гранаты, пополз им навстречу. Обстоятельства сложились так, что ему пришлось залечь на ровном, ничем не защищённом месте. Двумя выстрелами почти в упор сержант подбил два танка. В это время его ранило в грудь осколком снаряда. Прижав к окровавленной одежде гранаты, гвардеец-коммунист дошёл до третьего танка и бросился под гусеницу. Так был подорван третий танк.
В орудийном расчёте, которым командовал коммунист гвардии сержант Данилов, служили украинец Панасенко, казах Ибраев, башкир Абдульменов, узбек Латыпов, мордвин Панкратов. Расчёту пришлось принять бой с 15 танками фашистов, было это в районе Прохоровки в знаменитый день 12 июля. Два снаряда, выпущенные из орудия, попали в переднего «тигра» и не причинили ему вреда. Но тут от строя отделился более лёгкий танк и на большой скорости направился к орудию. С двух выстрелов танк был подожжён. Объезжая горевшую машину, «тигр» подставил под удар борт. Он тоже загорелся. Танки фашистов открыли огонь по нашему орудию. Вражеский снаряд попал в грузовик с боеприпасами. Взрывами своих снарядов все шесть артиллеристов были ранены. Они могли уйти с позиции в госпиталь, но не ушли и подбили третий танк. После этого от близкого взрыва погибли все, кроме командира расчёта. Данилов стрелял один и подбил четвёртый танк. Прямым попаданием искорёжило колесо орудия, оно осело. Теперь-то Данилов мог бы уйти из боя. Нет, орудие всё же можно было наводить в цель, и коммунист остался. Тут на помощь сержанту приполз раненый шофёр грузовика Сурков. Он подтащил снаряды, и Данилов зажёг пятый танк. После таких потерь немцы повернули назад и ушли.
Среди коммунистов Курской дуги были лётчики Горовец и Ворожейкин. Лётчик-штурмовик Береговой в дни боёв под Курском был принят в члены партии, ему шёл тогда двадцать второй год, и он уже был награждён орденами.
Там же совершили два подвига два лейтенанта – парторг батальона Фёдор Березовский и комсорг того же батальона Дмитрий Фукалов. В критический момент боя они вышли из траншеи и подбили по танку, и оба погибли.
Я был на войне, мне легче представить, как поднялись из траншеи эти храбрые люди. Но и ты, читатель, попробуй представить себе их подвиг – как шли они с гранатами, не оглядываясь, зная, что идут, Коммунист и Комсомолец, рядом друг с другом.
Так сражались сыны партии, увлекая на подвиги всю армию.
Герои, смельчаки, дерзкие и умелые воины были во все времена во всех армиях всех народов. О них, начиная с Древней Греции и Древнего Рима, ты уже читал в «Книге будущих командиров . Тогда, спросишь ты, почему мы так восхищаемся своими героями? Только потому, что они свои? Нет. Хотя свой герой, естественно, дороже нам, чем чужой. В других армиях были герои-одиночки. Советская Армия удивила мир массовым героизмом. За Курскую битву орденами и медалями было награждено больше ста тысяч бойцов, офицеров и генералов – вот сколько подвигов было только в одном сражении!
Говоря о тысячах и тысячах храбрых, мужественных, самоотверженных, мы с тобой, читатель, неизбежно должны вернуться к началу нашего разговора о значении политической работы в войсках. Подвиг со страху не совершишь. Не совершишь его шутя. Не совершишь по принуждению. Подвиг – в высшей степени дело серьёзное. На него идут с открытыми глазами, с ясным представлением о трудности и опасности задуманного. Следовательно, идут только сознательно, только бойцы, твёрдые духом. Ну а твёрдость духа, сознательность воспитывается в бойце партийно-политической работой.
Владимир Ильич Ленин, заботясь о силе нашей армии, неустанно напоминал: «следите за политработой», «не ослабляйте политработы».
Ты будешь командиром. Тебе, конечно, захочется, чтобы твоё подразделение, твоя часть, твоё соединение были сильными. Тогда следи за политработой, не ослабляй политработы!
БЕРЛИНСКАЯ БИТВА
Верховное Главнокомандование и Генеральный штаб Красной Армии разработку последних операций войны – в том числе и Берлинской – начали ещё в середине 1944 года.
Этот год был годом великолепных успехов наших войск. Они прошли с боями на запад от 550 до 1100 километров и изгнали врага из пределов Советской страны. Были освобождены от фашистов Румыния и Болгария, в этих странах установилась народная власть. Теперь к польским, югославским и чехословацким войскам, помогавшим Красной Армии, прибавились ещё войска румын и болгар.
Воевавшая на стороне фашистов Финляндия в 1944 году вышла из войны.
Наши союзники – Англия и США – после долгих проволочек всё же открыли второй фронт. Союзные войска высадились в Европе и продвигались к Германии с юга и запада.
Это изменения военные и политические. А что изменилось в экономике? Ты ведь знаешь, как важно воюющим сторонам иметь в достатке промышленную продукцию и продовольствие. Армию каждый день надо кормить. Каждый день она расходует патроны, снаряды, бомбы и такие сложные машины, как танки, самолёты, автомобили, орудия…
Фашистская Германия в 1944 году потеряла огромный продовольственный район, в который входили Болгария, Румыния и западные области Украины. Она лишилась сначала румынской нефти, а потом и венгерской. Она потеряла никелевые рудники, половину запасов бокситов, все запасы хрома, больше половины запасов железной руды. Заводы самой Германии оказались в зоне действия армейской авиации и работали с перебоями. Поэтому производство стали у немцев сократилось на 40 процентов, меди – на 70. Из-за нехватки сырья они выпустили оружия в январе 1945 года почти на 40 процентов меньше, чем в декабре 1944 года.
И проценты, и бокситы, так же как изменения на военной и политической карте Европы, показывали, что крах фашистской Германии близится. Это почувствовали правительства Турции, Аргентины, Чили и других стран, которые формально были нейтральными, но на самом деле благоволили Гитлеру. Почувствовали, испугались и… объявили войну Германии. Но тоже формально, ни один турецкий или аргентинский солдат не покинул казарму, не отправился на фронт.
А как Гитлер и немецкое командование? Видели они, что неотвратимо надвигается катастрофа? Видели. И старались уйти от расплаты.
На что же они надеялись? Надеялись фашисты на то, что у границ Германии остановят советские войска, затянут войну и дождутся, когда по какой-либо причине осложнятся отношения между нами и нашими союзниками. В таком случае Германия заключила бы мир с Англией и Соединёнными Штатами Америки, а с Советским Союзом продолжила бы войну.
А могло случиться такое? В то время не случилось. Но теперь-то все знают, что лучшими друзьями западногерманских капиталистов оказались капиталисты английские и американские.
Чтобы затянуть войну, Гитлер предполагал даже оставить север Германии, увести армию в южную часть страны и там, в выгодных условиях среди лесов и гор, продолжать сопротивление Красной Армии. В последнее время газеты часто пишут о поисках сокровищ и нацистских документов, затопленных эсэсовцами в австрийских озёрах. Вывозом ценностей в «Альпийскую крепость » и начиналось осуществление этого плана Гитлера.
Военное правило говорит: не делай ничего такого, что совпадает с желаниями неприятеля. Гитлер хотел затянуть войну, следовательно, мы должны были закончить её как можно скорее.
В начале 1945 года наши войска, занимавшие середину огромного советско-германского фронта, стояли на правом берегу польской реки Вислы. Отсюда до Берлина было несколько больше 500 километров – самый короткий путь. На этом направлении наше Верховное Главнокомандование и решило нанести завершающий удар.
Немецкие генералы и Гитлер считали, что советские войска пойдут на Берлин не с востока, а с юга – через Венгрию и западную Чехословакию. Готовясь к такому ходу событий, фашистское командование сосредоточило там много своих армий, в том числе танковых. Но почему фашистское командование думало так? Вот почему: на севере линия фронта подошла к границе Восточной Пруссии. А эту территорию немцы укрепили настолько сильно и надёжно, что сравнивали оборонительные сооружения там с французской линией «Мажино», с немецкой линией «Зигфрид». Личное убежище Гитлера «Вольфшанце» («Волчье логово») было как раз в Восточной Пруссии. Естественно, что в укреплённом районе сосредоточились сильные войска противника. «Русские, – рассуждали немецкие генералы, – побоятся направить клин своих армий с берегов Вислы на Берлин, с востока прямо на запад. Они понимают, что мы, немцы, по этому клину из Восточной Пруссии, с севера, нанесём страшный удар, отрубим остриё клина и войска, находящиеся в острие, окружим и уничтожим».
Правильно рассуждают немецкие генералы? А мы, выходит, не чувствуем грозной опасности? Чувствуем, конечно. Только наши маршалы решили сильную сторону противника превратить в его слабость.
Устройство артиллерийского орудия.
На деле это получилось так: прежде чем начать наступление на центральном участке фронта, советские войска развернули боевые действия одновременно против северной группы немецких войск в Восточной Пруссии и против южной в Венгрии. Немецкое командование испугалось, что эти группировки будут разгромлены, и послало им подкрепления, сняв часть войск с… центрального направления. Других резервов у немцев не было. Да и не опасались гитлеровские военачальники несколько ослабить середину фронта – они всё равно грозили нам ударом из Восточной Пруссии, даже более сильным теперь, потому что там стало ещё больше войск. Но вот чего не смогли предвидеть фашистские генералы: советские войска не стали входить в Восточную Пруссию, а обошли её по границе, встав полукольцом, концы которого упёрлись в Балтийское море.
Уничтожение фашистов, окружённых в Восточной Пруссии, затянулось до конца войны, бои там были упорные, кровопролитные, не случайно учреждена медаль «За взятие Кёнигсберга». Но самым важным в этом деле было то, что немцы уже не могли ударить с севера во фланг наших войск, начавших наступление на центральном направлении. Вот как получилось у нас: мы заставили немецкое командование перебросить побольше войск в Восточную Пруссию, которую мы потом превратили в ловушку, а по ослабленному центру наносим удар, нацеленный в конечном итоге на Берлин.
Всего 23 дня потребовалось советским войскам, чтобы от реки Вислы дойти до реки Одер, преодолеть с боями больше полутысячи километров. Наше наступление было необыкновенно мощным, а удары сокрушительными. Бывший гитлеровский генерал Меллентин писал об этом так: «…русское наступление развивалось с невиданной силой и стремительностью. Невозможно описать всего, что произошло между Вислой и Одером в первые месяцы 1945 года. Европа не знала ничего подобного со времён гибели Римской империи».
Фашисты часто сравнивали свою Германию с великой Римской империей, хвастались сходством государств-паразитов. Меллентин же вынужден был провести параллель иного рода. Действительно, до краха фашистской Германии оставалось совсем немного. И было недалеко от Одера до Берлина, всего 60 километров.
Шестьдесят километров! Как это мало – полтора часа езды для танков, час для мотопехоты. Неужели наши дивизии не могли преодолеть их с ходу? Вот бы, как говорят, на плечах неприятеля ворваться в его столицу! Нет, такое, к сожалению, было невозможно. Наши дивизии поредели. Устали не только люди, но и машины, надо было менять изношенные моторы у танков, стволы у орудий, надо было пополнить части новыми бойцами. А дороги, по которым осуществлялся подвоз, удлинились теперь на полтысячи километров. Были и другие серьёзные причины, остановившие нас. И надо считать удачей, что в одном месте, у города Кюстрин, нашим войскам с ходу удалось переправиться через Одер, захватить на другом берегу плацдарм.
В общем, короткая дорога до фашистской столицы оказалась очень и очень тяжёлой. Когда она была пройдена, подсчитали, что на каждый километр пути в Берлинской операции в среднем расходовалось 1430 тонн горючего и 2000 тонн боеприпасов. А перед этим в Висло-Одерской операции каждый километр потребовал в среднем только 333 тонны горючего, а боеприпасов 250 тонн.
Фашисты всеми силами старались отдалить час своей гибели. Районы, прилегавшие к городу, укрепили надолбами, противотанковыми рвами, лесными завалами. Населённые пункты, в которых преобладали каменные строения, превратили в очаги сопротивления, отдельные дома, подвалы – в долговременные огневые точки. Сам Берлин опоясался тремя оборонительными линиями, его улицы были перегорожены баррикадами и завалами, на перекрёстках в землю были врыты танки и бронеколпаки. Больше 400 железобетонных бункеров обороняли дороги и улицы. Гарнизоны таких бункеров доходили до тысячи солдат. Они располагали зенитными орудиями, которые могли действовать как против самолётов, так и против танков и пехоты. Крепкие стены бункеров невозможно было разбить крупнокалиберным снарядом. В землю бункеры уходили на 3 и 6 этажей.
Всё население города – от юнцов до стариков – было собрано на защиту фашистской столицы. Из членов молодёжной организации «Гитлерюгенд» создавались группы по борьбе с нашими танками. Они были вооружены фаустпатронами. 3 миллиона фаустпатронов подготовили гитлеровцы для уличных боёв. «Фаустпатрон, – пишет маршал И. С. Конев, – одно из тех средств, какие могут создать у физически не подготовленных и не обученных войне людей чувство психологической уверенности в том, что, лишь вчера став солдатами, они сегодня могут реально что-то сделать. И надо сказать, эти фаустники, как правило, дрались до конца…» Забегая вперёд, скажем: во время Берлинской операции было подбито больше восьмисот наших танков и самоходок, и основные потери мы понесли в уличных боях от зениток и фаустпатронов. 2-я гвардейская армия, например, в городе потеряла 204 танка, из них фаустники сожгли 102.
Немецкому командованию удалось собрать для обороны Берлина много войск – один миллион человек. У них было 10 400 орудий и миномётов, 1500 танков и самоходных пушек, 3300 боевых самолётов. Фашистам хотелось верить, что они остановят советские войска на подступах к Берлину, как были в своё время остановлены немецкие войска на подступах к Москве.
Советское Верховное Главнокомандование Берлинскую операцию поручило трём фронтам. В середине – прямо против Берлина – действовал 1-й Белорусский фронт, командующий Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков. Слева (южнее) наступал 1-й Украинский фронт, командующий Маршал Советского Союза Иван Степанович Конев. На севере вёл боевые действия 2-й Белорусский фронт, командующий Маршал Советского Союза Константин Константинович Рокоссовский.
Наших войск было два с половиной миллиона. Они имели 42 000 орудий и миномётов, 6250 танков и самоходных орудий, 7500 боевых самолётов.
Никогда за годы войны наша армия не была такой сильной, как в те дни. Никогда ещё мы не создавали такого плотного, такого густого сосредоточия танков и артиллерии! Что же говорить о боевом духе наших солдат! Они ждали этого счастливого времени три долгих военных зимы и четыре долгих военных лета. Скольких родных и друзей потеряли, сколько перенесли лишений! Бросок на Берлин был для каждого самым страстным желанием, исполнением сокровенной мечты. Все ждали приказа.
В первых числах апреля Ставка Верховного Главнокомандования рассмотрела и утвердила окончательный план Берлинской операции. Её начало было намечено на 16 апреля. Чтобы разобраться в плане операции и в том, как она проходила, давай рассмотрим карту.
Берлинская операция.
Севернее других войск расположились войска 2-го Белорусского фронта. Непосредственно на Берлин они не наступали: видишь три мощные стрелы, уходящие в глубину северной части Германии? Обрати внимание, они плавно повёрнуты к морю. Что это значит? Немецкое командование не оставляло мысли о фланговом ударе по советским войскам, наступавшим на Берлин, – по войскам 1-го Белорусского фронта. То, что не удалось сделать из Восточной Пруссии, они намеревались осуществить теперь из Померании. Но снова наши военачальники разгадали замысел неприятеля. И 2-й Белорусский фронт прикроет своего соседа, отжимая немецкие войска на север, к Балтийскому морю.
Стрела против надписи «1-й Белорусский фронт» замысловатая. Против надписи «1-й Украинский фронт» тоже замысловатая. Не стрелы, а оленьи рога. Это потому, что в сложной обстановке много задач у фронтов.
Во-первых, надо обойти Берлин с севера и юга и окружить его, чтобы фашисты не могли ему помочь с запада.
Во-вторых, надо рассечь всю группировку вражеских войск, разъединить её – по частям противника бить легче.
В-третьих, надо нашим войскам выйти на рубеж реки Эльбы, встретиться там с американскими войсками. Американцы уже движутся к заранее условленному рубежу. Особенно важно войскам 1-го Украинского фронта поспешить к городу Торгау. Соединившись там с американцами, мы отгородим от Берлинского котла фашистские армии, которые находятся на юге Германии.
По карте можно многое узнать. Около некоторых населённых пунктов стоят чёрные цифры. Например, у города Котбуса стоит «23.4». Это значит, что Котбус был взят нами 23 апреля. Синий цвет обозначает всё, что относится к противнику. «4 ТА» – 4-я танковая армия немцев… Есть на карте (на юге и на западе) две жирные синие стрелы с загнутыми остриями: это попытка немецких войск помочь окружённым в Берлине. Кончики стрел, и западной (12 А), и южной, загнуты – значит, эти войска были отброшены нами. Из попыток прорвать кольцо извне ничего не вышло.
Карта рассказывает о многом, но не обо всём. Нет на ней подробностей, нет имён героев битвы. Недостаток карты попробуем возместить рассказом, хотя для этого не рассказ нужен, а толстая книга.
Войска 1-го Белорусского фронта тщательно готовились к боям, хотя сделать всё нужное было труднее, чем когда-либо. Взять разведку. Берлин занимал площадь в 900 квадратных километров – лабиринты улиц, дворов, переулков, каналов, дорог… В них и берлинцу легко заблудиться! Шесть раз наши самолёты фотографировали город и его окрестности, обычная разведка, наземная, захватывала «языков», карты, документы врага. Работа была кропотливая, сложная, но к началу наступления каждый командир роты держал в своём планшете карту участка, где предстояло вести бои. Был сделан точный макет Берлина. 7 апреля командующие армиями и другие военачальники и командиры провели на макете игру – прорепетировали действия войск, чтобы потом, когда каждое окно ощетинится пулемётом, когда будут рушиться стены домов, когда в дыму и кирпичной пыли не будет видно ближней улицы, вести войска в нужном направлении и точно выполнить поставленную задачу.
А как скрыть от неприятеля численность наших войск на плацдарме? Маршал Жуков в своих воспоминаниях рассказывает: «Через всю Польшу двигалось множество эшелонов с артиллерийскими, миномётными, танковыми частями. На вид это были совсем не военные эшелоны, на платформах перевозили лес, сено… Но как только эшелоны прибывали на станцию разгрузки, маскировка быстро убиралась, с платформ сходили танки, орудия, тягачи и тут же отправлялись в укрытия…
Днём на плацдарме обычно было пустынно, а ночью он оживал. Тысячи людей с лопатами, ломами, кирками бесшумно рыли землю. Работа усложнялась близостью подпочвенных вод и начавшейся распутицей. Свыше миллиона восьмисот тысяч кубометров земли было выброшено в эти ночи. А наутро никаких следов этой колоссальной работы нельзя было заметить. Всё тщательно маскировалось».
37-миллиметровая автоматическая пушка.
Ты уже знаешь, какое огромное количество войск готовилось к наступлению. Лишь в первый день операции намечалось выпустить по врагу 1 147 659 снарядов и мин, 49 940 реактивных снарядов. Чтобы подвезти только эти боеприпасы, требовалось 2382 вагона. Грузы из Советского Союза через всю Польшу доставлялись по железным дорогам.
Советская артиллерия времён Великой Отечественной войны.
Снабжение войск продовольствием и боеприпасами наладилось. Но вдруг пришла беда. Началось бурное таяние снега. Вскрылась Висла, по реке пошёл лёд. «Тревожное это было время! – вспоминает заместитель командующего 1-м Белорусским фронтом по тылу генерал Н. А. Антипенко. – Железнодорожные и автомобильные мосты в полосе 1-го Украинского фронта уже были полностью или частично снесены льдом; вся армада обломков, скованных льдом, продвигалась вниз по течению, угрожая мостам 1-го Белорусского фронта. Мосты эти были восстановлены на временных опорах, которые, конечно, не могли противостоять такому натиску льда. Надо было спасать мосты, иначе весь фронт оказался бы отрезанным на 10-15 дней от центральных баз снабжения…» Большего несчастья, чем потерять накануне наступления железнодорожные переправы, нельзя представить.
Ещё не стреляли пушки по Берлину, а уже были первые герои Берлинской операции. Ими стали бойцы 20-го мостового батальона, все до одного получившие ордена и медали за спасение Варшавского железнодорожного моста. На дальних подступах к нему сапёры фугасами взрывали льдины, лёд бомбили и лётчики. Сам мост, как вспоминает генерал Антипенко, «был привязан к обоим берегам тросами по 4-5 «ниток» в каждую сторону. Поверх моста поставили около ста платформ, гружённых булыжником, чтобы повысить устойчивость опор. В критический момент лёд так надвинулся на этот мост, что образовался прогиб в центре его. Поезд, стоявший на мосту, растянулся и, казалось, вот-вот разорвётся… Бесстрашные люди карабкались по льдинам у самого моста, проталкивая их шестами в пролётные проходы. Иногда глыбы льда, громоздясь, достигали высоты мостового настила, и не каждый мог удержаться на этой подвижной, грохочущей ледяной массе – некоторые срывались в воду. Но, хватаясь за брошенные им верёвки, они без промедления взбирались на льдины и снова вступали в борьбу». Трое суток продолжалась схватка с рекой, и мосты удалось отстоять.
ЗА ДВА ДНЯ ДО НАСТУПЛЕНИЯ
О снабжении фронта теперь беспокоиться нечего, и мы с тобой вернёмся к карте Берлинской операции. Посмотри линию фронта к началу наступления, к 16.4.
2-му Белорусскому фронту нужно форсировать Одер, точнее, Одер Восточный и Одер Западный. В полосе фронта река течёт по двум руслам. Можно наверняка предположить, что это будет нелёгким делом.
1-му Украинскому фронту тоже надо форсировать реку – Нейсе, которая впадает в Одер.
Только войска 1-го Белорусского фронта будут наступать с западного берега, с плацдарма у города Кюстрин (теперь это польский город Костшинь). Плацдарм, как ты знаешь, был захвачен ещё в Висло-Одерскую операцию. Немцы несчётное число раз пытались выбить наших с этого клочка земли, но не смогли. Красная короткая стрела говорит нам, что фронт свой первый основной удар нанесёт именно с плацдарма.
Рядом с этой стрелой надпись «9 А» – 9-я немецкая армия, усиленная танками и артиллерией. Пленённый гитлеровский генштабист генерал Йодль потом скажет: «Для генерального штаба было понятно, что битва за Берлин будет решаться на Одере, поэтому основная масса войск 9-й армии, оборонявшей Берлин, была выведена на передний край».
Противник, как мы видим, знал, откуда будет нанесён главный удар. Определить это было нетрудно: плацдарм-то один. На этом направлении он создал множество прочнейших укреплений. Вот ведь какое положение создалось – нашим войскам надо ломиться напролом. Кажется, никакой хитрости, чтобы уменьшить потери и облегчить солдатский труд, в такой ситуации не придумаешь… Но маршал Жуков всё же придумал.
Советская артиллерия времён Великой Отечественной войны.
За два дня до настоящего наступления советская артиллерия на всём протяжении фронта вдруг открыла мощный огонь. В артподготовке участвовали орудия даже крупных калибров. Как и полагается, за артподготовкой последовала атака пехоты – атаковали не все войска, а тридцать два разведывательных отряда. В нескольких местах им удалось выбить противника из траншей и закрепиться там.
Но не в этом была суть манёвра. Немецким генералам наша сильная разведка боем показалась началом наступления. Они ввели в действие всю артиллерию и этим выдали расположение своих батарей. Больше того, они перебросили к переднему краю из тыла резервы – поставили их под наш предстоящий (более мощный) артиллерийский и бомбовый удар.
Ещё была одна придумка. Артподготовка всегда начиналась на рассвете, а кончалась, когда становилось светло, чтобы пехота и танки видели во время атаки местность. И в этот раз немцы, естественно, ждали наше наступление утром. Но командующий решил начать атаку затемно, осветив неприятельские позиции прожекторами. На возвышенности перед участком прорыва незаметно установили 143 мощных прожектора – через каждые двести метров.
ПО СИГНАЛУ «РОДИНА!»
Очевидцы рассказывают, что за всю войну они не видели более грозной и впечатляющей картины, чем начало нашего наступления на 1-м Белорусском фронте. В пять часов утра 16 апреля радист с командирского пункта передал в эфир сигнал артиллеристам: «Родина!» Тысячи орудий и миномётов тут же открыли огонь. Дали первый залп «катюши». Над нашими позициями небо заполыхало багровым светом, будто прежде времени взошло грозовое солнце. Немецкие позиции потонули в пороховом дыму, тучах пыли и земли. По дальним целям, которые не доставала артиллерия, нанесли удар сотни бомбардировщиков. Тридцать минут град снарядов, бомб, мин сыпался на укрепления фашистов. За эти полчаса со стороны неприятеля не раздалось ни одного ответного выстрела. Враг был в растерянности, замешательстве – наступил наилучший момент для начала атаки.
В 5.30 вспыхнули прожекторы. Их лучи вырвали из темноты позиции неприятеля, ослепили его. Наша артиллерия перенесла огонь в глубину вражеской обороны. Пехота, самоходные пушки, танки ринулись на прорыв. Когда наступил рассвет, советские войска уже прошли первую позицию и начали штурм второй.
Противник постепенно приходил в себя. Сопротивление немецких войск нарастало. К тому же уцелела в основном оборона противника на Зееловских высотах (найди на карте город Зеелов). Страшный, упорный бой завязался там. Гитлеровцы понимали: если они не удержат этих позиций, останется только Берлин, а в нём долго не навоюешь. Они дрались ожесточённо, с упорством обречённых.
Верховное Главнокомандование было обеспокоено задержкой на Зееловских высотах. Командующему фронтом пришлось дополнительно ввести в бой две танковые армии. Только после этого 19 апреля враг начал отходить к Берлину. Правда, за эти трое суток немецкое командование несколько раз перебрасывало на высоты резервы из самого Берлина. И они были уничтожены нашими войсками, а сделать это было проще в полевом сражении, чем в уличных боях.
Как только танковые армии вышли из лабиринта минных полей, дотов, бронеколпаков, дело наладилось, всё пошло своим чередом. 20 апреля войска 1-го Белорусского фронта уже обходили Берлин с севера. Тогда же наша артиллерия нанесла первый огневой налёт по рейхстагу. А 21-го советские солдаты ворвались на северную окраину фашистской столицы.
Что происходило в те дни у соседей? Войска 2-го Белорусского фронта вели напряжённые бои на узком и длинном острове между Восточным и Западным Одером. Подавив здесь сопротивление врага, они вскоре форсировали и Западный Одер (Вест-Одер) и стали продвигаться на запад и северо-запад. Ты помнишь, в их задачу входило прикрыть 1-й Белорусский фронт от удара во фланг? Они свою задачу выполнили, сковав 3-ю танковую армию немцев. Найди её положение на карте.
Войска 1-го Украинского фронта начали артподготовку тоже 16 апреля, но чуть позже 1-го Белорусского, в 6.15. Здесь командующий маршал Конев, наоборот, как бы продлил тёмное время суток: по всему почти четырёхсоткилометровому фронту самолёты-штурмовики поставили дымовую завесу. Линия фронта проходила по берегу реки Нейсе, и противник не мог определить, где советские войска начнут переправы.
Штурм рейхстага. С картины П. Кривоногова.
Под прикрытием дыма наши части форсировали реку, прорвали оборонительный рубеж на её западном берегу и устремились вперёд. Здесь укреплений было меньше, чем на восточных подступах к Берлину. И подвижные войска вскоре с ходу форсировали ещё одну реку – Шпрее.
24 апреля войска 1-го Украинского фронта соединились с войсками 1-го Белорусского юго-восточнее Берлина, окружив 200 000 гитлеровских войск в лесах у Вендиш-Буххольца. Через день замкнулось кольцо на западе от Берлина, в нём оказалось ещё 200 000 неприятеля.
25-го же часть войск 1-го Украинского фронта достигла города Торгау на Эльбе и встретилась там с американскими войсками.
До конца войны осталось две недели.
БОИ НА УЛИЦАХ ГОРОДА
Если бы война кончилась двумя неделями раньше, сколько людей осталось бы жить! Каких страданий избежали бы берлинцы, каких разрушений избежал бы сам город! Но Гитлер, другие руководители фашистской партии и немецкое командование не пошли на прекращение военных действий даже в момент очевидного краха. Они всё ещё надеялись заключить мир с англичанами и американцами, при условии продолжения войны против СССР. На худой конец – сдать город не советским войскам, а тем же англичанам и американцам.
Мы с тобой полистаем сейчас записки Гергарда Больдта, молодого офицера, который в последние дни войны находился не просто в Берлине, а в убежище Гитлера под имперской канцелярией:
«25 апреля… ровно в 5 часов 30 минут утра начался такой обстрел, какого центральная часть города ещё не видывала, и только через час он перешёл в обычный беспокоящий огонь. После получения утренних сообщений нам было приказано явиться для доклада (к Гитлеру). Прежде чем Кребс (начальник генштаба) успел начать, выступил Лоренц (советник) и попросил слова.
Утром ему удалось принять сообщение нейтральной радиостанции, которое гласило: при встрече американских и русских войск в Центральной Германии между командующими обеих сторон возникли небольшие разногласия относительно того, кому какие районы занимать. Русские упрекали американцев, что в этой области те не выполнили условий Ялтинского соглашения…
Гитлер загорелся, как от электрической искры, глаза его заблестели, он откинулся на спинку стула.
«Господа, это новое блестящее доказательство разлада у наших врагов. Разве германский народ и история не сочли бы меня преступником, если бы я сегодня заключил мир, а завтра наши враги могли бы поссориться? Разве не каждый день и не каждый час может вспыхнуть война между большевиками и англосаксами за делёж Германии?»
Вновь и вновь Гитлер подтверждал свой приказ: сражаться до последнего патрона и солдата. Тех, кто прекращал сопротивление, вешали или расстреливали эсэсовцы. Когда Гитлер узнал, что советские солдаты заходят в тыл к немцам через тоннели метро, он приказал пустить в метро воду из Шпрее, хотя там лежали тысячи раненых немецких солдат.
А в это время советские воины в яростных схватках отбивали у врага одну позицию за другой. Член Военного Совета 1-го Белорусского фронта генерал К. Ф. Телегин рассказывает, как нелегко приходилось нам и какими героями были участники штурма города:
«Бой в Берлине распался на тысячи мелких очагов: за каждый дом, улицу, квартал, станцию метро. Бой шёл на земле, под землёй и в воздухе. Герои штурма продвигались упорно. Методически со всех сторон – к центру города… Здание министерства внутренних дел – «дом Гиммлера» защищают самые отборные части СС. Весь он опоясан кольцом баррикад, окружён «тиграми», «фердинандами», «пантерами», все окна ощетинились дулами автоматов и пулемётов.
Изучив обстановку в районе «дома Гиммлера», приказываем 150-й и 175-й дивизиям начать с 7 часов 29 апреля очищать это здание от эсэсовцев. Враг дрался упорно, стараясь не допустить советских воинов к дому. Пришлось выкатить пушки и бить прямой наводкой. Через пробитые артиллерией бреши в обороне врага в ночь с 29 на 30 апреля штурмовые группы ворвались в дом. Бой закипел на лестничных маршах, в коридорах, в забаррикадированных комнатах, подвалах.
Гитлеровцы сознательно оставляли отдельные комнаты, где наши воины попадали под огонь автоматов и гранат: проделанные в стенах и потолке отверстия были замаскированы картинами, плакатами или заклеены бумагой. Одна из штурмовых групп в пылу боя попала в такую ловушку. Уже погиб костромич Павел Молчанов, замертво упал Ромазан Ситдиков, тяжело ранен командир группы Аркадий Рогачёв. Малейшее движение прижатых к стене воинов грозило им смертью.
И в эти критические минуты вдруг на верхних этажах раздаются взрывы гранат и громкое «ура». Воспользовавшись замешательством врага, оставшаяся в живых горстка храбрецов бросается на второй этаж. Десятка полтора гитлеровцев сдаются без сопротивления. Потом советские воины врываются на третий этаж, и снова никакого сопротивления. В лужах крови валяются убитые и раненые, а часть живых, побросав оружие, с ужасом смотрит на потолок, в зияющее отверстие.
Всё объяснилось просто. Солдат Матвей Чугунов, видя, что штурмовая группа попала в безвыходное положение и промедление грозит ей полным уничтожением, пробрался вдоль стены к окну и под огнём врага по водосточной трубе взобрался на чердак. Обнаружив пролом в потолке комнаты, наполненной фашистами, он, не раздумывая, бросил туда две гранаты».
В рассказе генерала Телегина тебя, возможно, поразило, что штурм одного дома поручался двум дивизиям. Да, огромные здания, стены которых не брали снаряды обычных пушек, были как крепости. И гарнизоны защищали их немалые. В ночь на 1 мая сержанты М. А. Егоров и М. В. Кантария подняли знамя Победы над рейхстагом. Когда комнаты, коридоры и подвалы этого здания очистили от врага, только пленных фашистов набралось больше двух с половиной тысяч.
Последним очагом сопротивления в Берлине была имперская канцелярия. Под этим зданием находилось железобетонное убежище Гитлера. К моменту штурма Гитлера уже не было в живых, он покончил жизнь самоубийством, страшась людского гнева. Имперскую канцелярию штурмовали тоже две дивизии. Вечером 1 мая она была взята.
Берлин пал 2 мая 1945 года. Во второй половине дня остатки его гарнизона начали сдавать оружие.
Дата «2.5» стоит на нашей карте среди условных обозначений городских кварталов Берлина.
Неприятельский овал перечёркнут крестом. Крестом перечёркнуто и кольцо у Вендиш-Буххольца. Там дата капитуляции врага «30.4».
Вспомни-ка дни, когда фашисты были окружены: 24 и 25 апреля. Подсчитай, сколько времени понадобилось, чтобы разгромить обе группировки? Неделя. Это ли не доблестный срок! А вся Берлинская операция уложилась в 22 дня. В ходе операции наши войска разгромили 70 пехотных, 12 танковых и 11 моторизованных дивизий, взяли около полумиллиона пленных.
Для нас в минувшей войне не было лёгких побед. Враг был сильный, жестокий – фашисты. В Берлинской битве три наших фронта потеряли убитыми и ранеными более трёхсот тысяч воинов…
Великая Отечественная война окончилась в 0 часов 43 минуты 9 мая 1945 года – в это время представители германского верховного главнокомандования подписали в Берлине акт о безоговорочной капитуляции.
Три десятка лет прошли с той поры. Теперь каждый год тёплым маем 9-го числа мы празднуем Победу. В этот день наши улицы в красных флагах. Вечером в небе гремит и сверкает салют, подобный тем, что отмечали победные сражения советских войск в годы войны. Глаза всех с восхищением устремлены на фронтовиков. Не мундиры, как когда-то, а пиджаки украшены у них боевыми орденами и медалями, и не молодые это парни, какими они были в далёкие годы, а седые мужчины. Радость у них в этот день тихая, к ней прибавлена светлая печаль по друзьям, не дожившим до Победы. Вместе с фронтовиками весь народ – от мала до велика – помнит павших героев. Вечно будет помнить…
Знамя Победы над рейхстагом. С картины П. Логинова и В. Панфилова.