Печь установили в хибарке на маленьком дворике, прилегающем к храму с севера, и пройти туда можно было только через храм. Дворик окружала высокая кирпичная стена, верх которой был утыкан иззубренными стеклянными осколками, так что унести что-либо из храма этим путем было бы затруднительно. Поскольку вышеупомянутое пространство было невелико, готовые изделия Тэм хранил у себя в комнате, и изрядная их часть плавно перетекла в мои покои. Фарфор он пока еще не делал, но все равно мне нравилось окружать себя его работами. Топить печь он собирался достаточно дорогим мелким углем, который привозили в мешках из Гинимоя. Нефть Ганги, которую пекаварцы использовали для приготовления пищи, освещения и лишь изредка для того, чтобы согреться в холодную зиму, для работы гончара не годилась. Изредка, потому что далеко не каждому была доступна такая роскошь. Впрочем, зимы в Пекаваре не были особенно холодными. И мы предпочитали слегка дрожать (как я по первости дрожала в храме) и надевать на себя побольше одежды. С дровами на границе пустыни было совсем плохо, поэтому ввозимую древесину берегли для строительства и мебели, не тратили на отопление.
Так что пока я дописывала очередную страницу книги, чтобы сразу же запереть ее в своем секретере, Тэм делал красивые керамические изразцы» расписанные флерадью, — чтобы поддерживать руки в форме, как он говорил. Вскоре он уже продавал свои работы в лавке на галерее. И Пэли, потея у печи, выглядела счастливой, как порхалка возле банки с сахарным сиропом.
Разумеется, я не могла просить Тэма, чтобы он переписывал мои страницы. У него был хороший почерк, но его руки были созданы для другого. Конечно же, я не могла навязывать ему такую нетворческую и нудную работу.
С прибытием ученого мужа из Аджелобо проблема изготовления копии неожиданно разрешилась сама собой. Хотя разрешиться-то она разрешилась, но привела к ужасным последствиям…
Но я забегаю вперед.
Так вот, флотилия, что транспортировала нашу победоносную армию домой к югу, сделала остановку в Пекаваре. Все дни стоянки город напоминал место проведения регаты, со всеми этими судами, что пришвартовались у причалов или стояли на якоре недалеко от берега, и улицами, по которым толпами ходили развеселые джеки.
В храме тоже толпился народ; экс-солдатам выдавали порции черного течения.
Надо сказать, от джеков исходило стойкое зловоние, по причине скученности во время пути. (Выполняя свои обязательства, гильдия, как могла, экономила на судах.) Башмаки у солдат прохудились, ноги стерлись до волдырей и мозолей. Вспомните потом, как я из-за этого угрызалась. По крайней мере, в этот раз я сделала все, что от меня зависело, тем паче, что главная моя забота была в том, чтобы достать Тэму каолин и китайский камень.
Не возгордись. Эта простая истина явила мне свое лицо, когда я обнаружила, что молодцеватые разбитные джеки, что вразвалочку шагали по улице Пемба и толпами набивались в мой тронный зал, это еще не вся армия. Сколько-то искалеченных джеков вообще оказались не в состоянии сойти на берег. Эти бедолаги остались на судах и тихо лежали на койках, задвинутых подальше с глаз долой. Если им уже никогда не влезть на дерево в джунглях, так хотя бы до дома добраться живыми.
Не было неожиданностью увидеть в храме кое-кого из старых знакомых, принимая во внимание такой наплыв гостей. Одним из таких был капитан Мартан, офицер, с которым мы вместе допрашивали пленных — когда я была в другом теле и в другой жизни.
Лишь только увидев Мартана, я захотела удостоить его приватной аудиенции. Но Донна бы не разрешила этого. При таком количестве солдат в храме моя охрана была в высшей степени готовности. В дни стоянки флотилии у главного входа в храм, на ступеньках пурпурной лестницы, частенько можно было видеть груду оружия, изъятого у джеков перед тем, как допустить их ко мне. Во время аудиенции Донна все время держала руку на своем пистолете, а другие охранницы кроме кинжалов на поясе были дополнительно вооружены еще и отличными гинемойскими мачете, что висели за спиной у каждой. Но по сравнению с приезжими солдатами мои женщины все же имели меньше опыта во владении оружием! Может быть, поэтому гости относились к моей вооруженной охране, вообще говоря, равнодушно и совсем не обижались.
В итоге пришлось мне поговорить с Мартаном на людях.
— Вы были свидетелем важного момента в моей жизни, капитан, — обратилась я к нему.
— Вы та, у которой несколько жизней. — Мартан так привычно кивнул, словно по закону средних величин подобные «важные моменты» должны были случаться чаще в течение нескольких жизней, чем в течение одной, безотносительно к их продолжительности. Его слова прозвучали так, будто он присваивал мне звание: Та, У Которой Несколько Жизней.
— Вы помните того жестокого Сына, которого мы допрашивали? Того, который якобы потерял сознание?
— Как я могу забыть, маленькая леди? — Ничего себе, как изысканно он стал выражаться! Или он меня поддразнивал? Он подмигнул или мне показалось? Я знала Мартана как честного, рассудительного, практичного парня, который и черную работу старался выполнять как можно более достойно. Ему было не свойственно манерничать, лебезить и притворяться.
Поэтому, услышав его слова, я улыбнулась, и он улыбнулся в ответ.
— Если бы мы зашли дальше и подвергли пыткам того Сына, — сказала я, — мы наверняка узнали бы об Эдрике. И он, может быть, не убил бы меня. Но чего не случилось, того не случилось.
— И хорошо, что мы не стали мучить его, а? — Он употребил правильное слово: мучить.
— Это все благодаря тебе. Он удивился:
— Я так не думаю.
— Ты сказал, что не хотел бы, чтобы тебя самого когда-нибудь мучили. Это был переломный момент моей жизни. Даже несмотря на то, что Эдрик потом отомстил мне мучениями на планете Земля…
— Где? Что он сделал с вами? Я понизила голос:
— Тебе придется подождать выхода моей следующей книги, «Книги Звезд». И знаешь, хотя он мучил меня, я уверена, что мы поступили правильно. Это был хороший урок для меня. Как мы не хотели бы, чтобы в этом мире Божественный разум Земли сделал нас безумными, так не хотели бы этого и другие, будь то Сыны Адама или люди-рыбы с далекой звезды. Мы не имеем права спасаться за их счет.
Он ответил также тихо:
— Что это за безумие такое?
— На этом пока все, Мартан. Держи ухо востро.
Он посмотрел на меня долгим взглядом, потом кивнул.
Я полагала, у солдат, товарищество должно быть покрепче, нежели у членов гильдии. Я не сражалась бок о бок с Мартаном и его Джеками, но мы вместе провели несколько недель, допрашивая пленных; и спасибо этому обезумевшему Сыну за его нападение, ведь благодаря ему мы, мне кажется, оказались связаны узами товарищества. Когда Мартан уходил, Донна задержала его. Мне было слышно, как она требует рассказать, о чем мы с ним шептались.
— Мне лишь даровано особое благословение, и только, — последовал ответ капитана Мартана. Он сказал это громко, так чтобы я слышала, и спокойно посмотрел на меня. Еще один посетитель из старых знакомых, которого я приняла в этот день, был грубый усач, с которым мы встречались в Джангали в Джей-Джей-Холле.
Этот парень тогда не хотел благословлять меня и в моем благословении теперь тоже не нуждался. (Да я не особенно и страдала от желания «благословлять», пока не явился Мартан и не придумал эту отговорку! Наоборот, я решительно противилась, когда мою руку пытались облобызать дряхлые слюнявые старухи, страстно желавшие вновь вкусить радости юной жизни в хранилище-Ка.)
Отношение Усатого ко мне не изменилось. Он изобразил пародию на поклон:
— Благодарю тебя, госпожа Лихо, за то, что ты устроила наше возвращение домой, но не за прогулку на войну.
— Добро пожаловать в хранилище-Ка, — сказала я. — Но можешь не торопиться туда, не стоит ради этого падать с хоганни.
— Никогда не говори такое джеку из джунглей! — прорычал он в ответ. — Это к несчастью.
И как и в разговоре с Мартаном, я понизила голос:
— Разве ты еще не знаешь? Такого понятия, как несчастье, для нас больше нет. Оно существует лишь для всех остальных в галактике.
— Что?
— Поговори с капитаном Мартаном. И держи ухо востро.
«Усач» энергично доказывал на совете, что джеки не станут устраивать разгром в Веррино, только если в окруженном джунглями Джангали все будет в порядке.
— Что нам Гинимой? — спрашивал он тогда. В конце концов его убедили, что он не прав. — Что нам Земля, когда наша крепость в хранилище-Ка? Что нам за дело до мира Марла? — Тот же самый принцип.
Сказав о звездах, я надеялась, что «усач» поймет меня. Он был влиятельным человеком. И он был моим врагом (хотя, может быть, это слишком сильное определение). Но я, без сомнения, сохраняла твердость. Почему, собственно, я должна доверять ему? Это должно было заставить его задуматься, а все ли так, как ему кажется.
Ну вот, теперь я расскажу, как неожиданно разрешилась моя проблема…
Через некоторое время после отплытия джеков из Пекавара явился обещанный ученый муж из Аджелобо. Чануси уделила время, чтобы устроить ему официальное чествование в тронном зале.
А если он окажется мрачным педантом? Или щеголеватым претенциозным франтом? Я даже приблизительно не представляла его себе, правда, его качества были мне и не очень-то интересны. Чего я ожидала, так это что он жуткий зануда, а кому интересно размышлять о разновидностях зануд? Я знавала одну на борту «Проворной улитки». Ее вечно раздражало все и вся, и сестры по реке, все до одной, не были исключением. Она полжизни проводила изыскивая повод для брюзжания и недовольства, а потом жалуясь всем вокруг. Так что с меня хватит такого опыта, и я не собиралась позволить вышеупомянутому ученому подпортить хоть один момент моего творчества.
Его звали Стамно. Он был среднего роста и крепкого телосложения, с редеющими светлыми волосами, сальными и взъерошенными (когда я впервые увидела его). Неудачный пробор посредине выглядел так, будто кто-то пытался распилить ему череп. Оставшиеся волосы он носил длиннее, чем ему бы шло: всклокоченные сальные пряди вились на затылке. Ему, наверное, было уже за сорок, хотя лицо было очень молодое — если не присматриваться к сеточке морщин вокруг глаз. Держался он в высшей степени любезно, обходительно и даже несколько слащаво.