Первый прорыв был достигнут благодаря методу радиальных скоростей, в основе которого тот же принцип, но спектроскопические измерения обеспечивают лучшую точность. Анализируется спектр излучения звезды, и если у звезды есть спутник, то линии, соответствующие различным частотам, немного смещаются с течением времени. Это происходит из-за того, что если звезда движется по окружности вокруг центра масс, образуемого вместе с близкой планетой, то эффект Доплера вызовет небольшое периодическое изменение наблюдаемой частоты ее излучения.
Именно этот новый метод позволил открыть в 1990-х годах первые экзопланеты. Это были огромные небесные тела, похожие на наш Юпитер. Горячие гиганты, в основном газовые, располагались очень близко от родительских звезд, и поэтому температура на их поверхности оказывалась очень высокой.
Мощный импульс развития эта исследовательская область получила благодаря разработке метода транзита, который позволяет одновременно наблюдать за сотнями тысяч звезд. Этот метод основан на прецизионной фотометрии: постоянно контролируется блеск звезды, и фиксируются периоды его очень небольшого ослабления, когда по диску звезды проходит планета. В этом случае можно ожидать, что характер возмущений будет периодическим, а его конкретная форма позволит измерить размеры планеты. Измеряя одновременно радиальную скорость, можно определить массу планеты, а вместе с ней и плотность.
Чувствительность современных инструментов такова, что поле наблюдения может простираться на тысячи световых лет и при этом возможно идентифицировать планеты размером даже меньше Меркурия.
Поиск новых землеподобных экзопланет с использованием таких методов за последние годы дал сенсационные результаты. Стало понятно, что в нашей Галактике есть очень много звезд со своими планетными системами. Выделить среди них те, у которых есть атмосфера и на которых могла бы развиться форма жизни, потенциально похожая на нашу, – лишь вопрос времени.
Если экзопланета окружена атмосферой, свет родительской звезды достигает нас после прохождения ее верхних слоев. Из-за этого некоторые характеристики света немного изменяются, что позволяет нам получить важную информацию. При длительных наблюдениях можно будет не только установить наличие атмосферы у некоторых планет, но и присутствие в этой атмосфере воды, углекислого газа или метана. Очевидно, этого еще недостаточно, чтобы сделать уверенное заключение о существовании на планете жизни, по крайней мере, в знакомых нам формах. Однако сила цифр впечатляет.
Если мы примем во внимание, что в каждой галактике порядка сотен миллиардов звезд, то сможем себе представить, как велико должно быть количество каменистых планет. Даже если исключить расположенные вне областей обитания, останется еще очень много таких, где вероятно наличие жидкой воды и, следовательно, возможна жизнь.
Но, как мы видели, этих условий все же недостаточно для того, чтобы тонкие и сложные биологические структуры действительно развивались. Важную роль играет также масса планеты, которая должна быть достаточно большой, чтобы удерживать своей гравитацией атмосферу. Должно быть магнитное поле, чтобы защищать планету от космического излучения. Наконец, очень полезно иметь стабильную орбиту и находиться в тихом уголке галактики, где крупные катастрофы маловероятны. Но прежде всего важен фактор времени: нужно, чтобы все эти условия оставались стабильными на протяжении миллиардов лет.
Некоторое время назад зонд НАСА Kepler, названный в честь великого немецкого астронома, принес сведения о тысяче двухстах восьмидесяти четырех новых экзопланетах. А группа бельгийских астрономов, работавших с данными из обсерватории Ла-Силья в Чили, идентифицировала всего в тридцати девяти с половиной световых лет от нас, в созвездии Водолей, звезду TRAPPIST-1, красный карлик, маленькое солнце с планетной мини-системой. В нее входит семь каменистых планет, некоторые из них очень похожи на нашу Землю, причем три находятся в зоне обитания – то есть на таком расстоянии от родительской звезды, что температуры на ее поверхности колеблются в пределах, аналогичных тем, что мы имеем на Земле. Если там есть вода, то она могла бы собираться в озера и океаны, подобные тем, которые нам так хорошо известны на нашей прекрасной планете. Теперь, когда мы знаем, на что смотреть, можно попытаться лучше изучить все характеристики излучения, и тогда, возможно, удастся установить, у каких из этих планет есть атмосфера.
Имеющиеся у нас знания позволяют заключить, что звезда TRAPPIST-1 еще слишком молода, чтобы на ее планетах могла возникнуть жизнь: этой маленькой солнечной системе всего четыреста миллионов лет. Но ведь мы только в самом начале длинной серии открытий. Обратный отсчет уже начался. Через несколько лет, когда нам удастся собрать больше надежных данных и когда разрешатся наши последние сомнения, перед людьми встанет двойная задача: с одной стороны, преодолеть связанный с этим открытием культурный шок, с другой стороны, решить, не поискать ли подходящие технологии, которые бы позволили, несмотря на огромные расстояния, связаться с новыми мирами или даже достичь их. И в этот раз научный прогресс движется семимильными шагами и внезапно ставит нас перед необходимостью менять парадигмы, которые казались незыблемыми.
Но вернемся к нашему рассказу о началах. Он подходит к концу, достигнув момента, отстоящего от рождения Вселенной на 13,8 миллиарда лет. Седьмой день сотворения мира заканчивается в тот самый момент, когда один из наших далеких предков поднимается и начинает свой рассказ, а все остальные выстраиваются вокруг него в круг и, зачарованные, слушают.
Что нас делает людьми
Никому не узнать точно, когда это случилось, и нам не удастся выяснить, кем был первый рассказчик. Нет никакой надежды воссоздать язык, на котором он говорил, как и повод для произнесения речи перед некой небольшой группой: возможно, они тогда отмечали какой-то радостный повод или, наоборот, искали утешения в каком-то ужасном несчастье.
Единственное, в чем мы можем быть уверены, так это в том, что в некий момент нашей истории кто-то стал рассказывать. Конечно, это был какой-то странный, отличающийся от других человек – возможно, страдающий от какого-то психического расстройства или просто более тревожный, из-за чего слова его складывались удивительным образом. Мы можем лишь воображать себе эту сцену: он – а может быть, и она – стоит внутри тускло освещенной пещеры, а вокруг семейный клан из десяти-пятнадцати человек, завороженно слушающих, как слова связываются в нить. Цепочка знакомых выражений неожиданно звучит в новом контексте, слова освобождаются от своей утилитарной функции и взлетают в воздух, складываются в песню – рождается поэзия, новое коллективное знание. Ритуальные слова приобретают глубокое символическое значение и очаровывают всех.
Построение символа
Находки и открытия нескольких последних десятилетий обязывают нас связывать первые проявления этой вселенной символов с неандертальцами. Речь идет о виде, появившемся в Европе, как показывают последние данные, за сотни тысяч лет до того, как около сорока тысяч лет назад здесь появились сапиенсы.
У двух видов есть общий предок, Homo heidelbergensis, гейдельбергский человек, в результате эволюции более миллиона лет назад обособившийся в Африке из вида Homo erectus (человек прямоходящий). Перебравшись на другой континент, этот вид сначала распространился по всей Европе, а потом, в межледниковый период, около шестисот тысяч лет назад, возможно, проник и в Азию. Сапиенсы выделились из оставшихся в Африке представителей вида Homo heidelbergensis, а от тех, кто переселился в Европу, произошли неандертальцы. У этих двух видов условия существования в совершенно разных средах и контекстах привели к развитию совершенно разных особенностей характера, но с генетической точки зрения они остаются очень близкими, словно кровные родственники – может быть, и не братья, но уж точно кузены.
Физические особенности неандертальцев способствовали созданию предубеждений против них. Более массивные и крепкие, чем тонкокостные сапиенсы, они всегда казались нам более примитивными и менее развитыми. На самом деле эти физические особенности – проявление необычайной адаптивности в очень сложных условиях.
В Европе, где неандертальцы живут сотни тысяч лет, суровый климат: короткие периоды жары чередуются с очень длинными ледниковыми периодами, которые подвергают серьезной проверке выживаемость обитающих там видов. Недостаток солнечного света приведет к тому, что у неандертальцев разовьется генетическая мутация: у них будет белая кожа, намного светлее, чем у их предков и у нас, cапиенсов, в тот момент, когда мы впервые встретимся с ними после нашего переселения из Африки. У многих из них каштановые, светлые или рыжие волосы и светлые глаза; у всех также мощное телосложение, крепкие кости и развитая мускулатура – решающие факторы в противостоянии суровому климату, факторы, обеспечившие им выживаемость на враждебной территории. Емкость их черепных коробок превосходит емкость черепных коробок сапиенсов – другими словами, мозг у них больше, чем у нас, но голова имеет яйцевидную форму, похожую на мяч для регби; лоб низкий и покатый, затылочная кость сильно выдается, нос крупный, надбровные дуги почти сросшиеся, а прогнатизм сильно выраженный.
Внешний вид неандертальцев контрастирует с канонами красоты, которые мы, сапиенсы, сложили по собственному образу и подобию. Однако, если бы мы сегодня встретили такого человека в метро, в костюме и при галстуке, это бы нас мало удивило. Среди бесчисленных индивидуальных вариаций человеческой популяции можно найти очень похожих персонажей. И все же эти наши кузены с такой примитивной внешностью, похоже, сумели создать для себя одно из самых мощных орудий выживания – вселенную символов.
Неандертальцы – прирожденные спортсмены; они привыкли к белковой диете, которая позволила им пережить морозы ледникового периода в Европе. Чтобы защищаться от этих морозов, они укрывались шкурами животных, которые умели снимать и выделывать с большим мастерством. У них были мощные мускулистые руки, позволявшие делать очень изощренные орудия из камня и дерева. В этом неандертальцы достигли мастерства, превращая кремень в орудия с режущими или колющими краями с помощью набора приемов, которые будут называться мустьерской культурой и благодаря которым продукты этой выдающейся технологии – скребла, остроконечники, ножи и знаменитые обоюдоострые рубила, или бифасы, – распространились по всей Европе. Многие из этих инструментов в форме пластин или шипов были прикреплены битумом к деревянным древкам, образуя что-то вроде длинного копья, что превращало их в смертельное оружие.