писывающий каждому, как ему играть свою роль, придает смысл грандиозному циклу существования. Мы успокаиваемся, чувствуя себя защищенными, и страх смерти отступает. Мы по-прежнему осознаем, что для каждого из нас все кончится и что случится это очень скоро по сравнению с протяженными периодами времени, характерными для эволюции материальных структур, которые нас окружают, но знание того, что все подчинено известному нам порядку, успокаивает нас.
В течение миллионов лет людям ежедневно приходилось учитывать суровость существования. Лишь несколько десятилетий назад и только для части населения мира ощущение крайней уязвимости и ненадежности всего немного смягчилось. Но в глубине подсознания тревога все равно живет. Мы все похожи на мальчика Лео, главного героя фильма “Меланхолия”, который, осознавая неизбежность грозящей Земле катастрофы, ищет защиты и утешения. Он ждет, что кто-то скажет ему: “Не бойся, с тобой ничего не случится”. И он найдет такого человека: это тетя Джастин, в повседневной жизни страдающая от сильной депрессии, но в момент опасности, когда все здоровые и нормальные люди теряют рассудок, она своим поведением обнаружит исключительную ясность мысли и найдет в себе силы поддерживать свою человечность. Небольшая палатка, в которой она укроется с Лео, не спасет их от катастрофы, но все время до момента столкновения, оставаясь в теплых объятиях тети, слушая ее спокойный рассказ, ребенок будет чувствовать себя в безопасности.
Искусство, красота, философия, религия, наука – одним словом, культура – это наша волшебная палатка, и мы с незапамятных времен отчаянно нуждаемся в ней. По всей вероятности, они родились вместе, это разные формы, в которых артикулируется символическая мысль. Нетрудно представить, что ритмы и ассоциации в словах способствовали мнемонической передаче истории происхождения и что вместе с ними родились песня и поэзия. То же самое произошло со знаками и символами, изображенными на стенах, с еще более изощренным формальным совершенством. А в обрядах и церемониях, сопровождавших моменты празднования или траура, регулярные звуки могли сопровождать ритмические движения тела или песню мудреца или шамана. Наука – часть этой истории, не случайно, что это эпистема и техника одновременно, знания и способность производить инструменты, предметы, машины.
Не случайно у греков τέχνη, корень “техники”, также указывает на ремесленническую и художественную деятельность, и здесь, при производстве двусторонних кремней, технические требования, связанные с наличием острого и управляемого инструмента, переплетаются с эстетическими требованиями к его производству – симметричный, тонкий, идеально сбалансированный, одним словом, красивый, как произведение искусства.
Эти потребности кажутся чем-то настоятельным для всех человеческих групп, которые тысячелетиями ходили по земле. Даже самые отдаленные из изолированных племен, время от времени обнаруживаемые в лесах Борнео или Амазонии, разработали свои собственные ритуалы, своеобразные формы художественного выражения и свою собственную символическую вселенную, построенную вокруг великой истории происхождения. Без этого не только не могут возникнуть великие цивилизации, но не выживут даже самые элементарные социальные структуры. В этом причина того, что для любых групп людей на нашей планете характерны прочные культурные связи.
Сила воображения
Культура как осознание себя и своей истории вплоть до самых ее истоков – это своего рода суперспособность, гарантирующая максимальные шансы на выживание даже в экстремальных условиях. Давайте представим на мгновение две группы первобытных людей, два небольших клана неандертальцев, живших изолированно друг от друга в Европе в условиях ледникового периода. И предположим, что в силу какой-то случайности в одной из групп сложилась собственная картина мира, поддерживаемая и передаваемая посредством ритуалов и церемоний от поколения к поколению и, возможно, представленная на стенах пещер, в которых жили члены этой группы. Предположим также, что в другом клане ничего такого не было, группа как-то эволюционировала без развития какой бы то ни было формы культуры в данном значении слова. Теперь допустим, что обе группы переживают некий катаклизм: усиление холодов или наводнение, а может быть, просто нападение диких зверей, но в результате в каждом из кланов гибнут все его члены, кроме одного. Единственному выжившему в каждой из двух групп предстоит преодолеть тысячу опасностей, столкнуться со всеми формами лишений, перебраться куда-то в незнакомые места и, возможно, подвергнуться нападению других людей. Кто из двух проявит большую стойкость? У кого больше шансов на выживание?
Легенды о рождении мира дают нам силы подняться после падения, дают основания не поддаваться самому мрачному отчаянию. Прикрывающийся ими как щитом обретает идентичность и находит в себе силы к сопротивлению. Связывая себя с другими членами клана в длинную цепь событий, уходящую корнями в далекое прошлое, люди обретают возможность яснее думать о будущем. Те, кто умеет поместить переживаемые ужасные страдания в более широкий контекст, видят их смысл и оказываются способны преодолевать самые ужасные трагедии.
Вот почему по прошествии тысяч поколений мы все еще существуем и продолжаем ценить искусство, философию, науку. Потому что мы порождены длительным процессом естественной эволюции. Люди и группы людей, оказавшиеся наиболее способными к построению своей вселенной символов, получили огромное эволюционное преимущество, а мы – их наследники.
Могущество символов и сила воображения не должны нас удивлять. Быть социальными животными подразумевает нечто более глубокое и значимое, чем тот простой факт, что мы живем организованными группами.
В последние годы по всему миру запускаются амбициозные научные проекты по изучению человеческого мозга. Это междисциплинарные исследования, щедро финансируемые и вовлекающие тысячи ученых. Во многих случаях для лучшего понимания фундаментальных когнитивных процессов нейроны и их взаимодействия имитируются электронными сетями. Это оказывается очень полезно для понимания определенной функциональной динамики, но почему же тогда сами нейробиологи говорят нам, что не имеет смысла делать эти элементарные структуры большего размера в надежде создать искусственный мозг?
Это не только вопрос преодоления серьезных технических трудностей. В нашем черепе находится почти девяносто миллиардов нейронов, каждый из которых способен образовывать до десяти тысяч синапсов со своими соседями. Вопрос принципиальный. Даже если бы мы смогли построить такой сложный электронный аппарат, который точно воспроизводил бы структуру нашего мозга, человеческим мозгом он бы не стал. Ему по-прежнему не хватало бы важного ингредиента, который намного сложнее воспроизвести в электронной форме. Взаимодействие одного человеческого мозга с другим опосредуется языком, жестами и проявлением эмоций. Другими словами, мы становимся людьми в глазах других людей благодаря тому, что они вступают с нами в отношения и у них складывается о нас определенное мнение, благодаря тому, что, взаимодействуя с другими людьми, мы оказываемся с ними в одной социальной группе.
Мозг новорожденного пластичен и приобретает форму только во взаимоотношениях с окружающим миром, опосредованных взрослыми, которые заботятся о малыше, – прежде всего во взаимоотношениях с матерью. Ребенок смотрит в глаза той, кто его кормит, и в этих взаимодействиях образуются синапсы, которые затем, с развитием этой связи, изменяются. Вещь, которую мы называем человеческим мозгом, формируется в процессе адаптации этой пластической материи в соответствии с поступающими извне стимулами к той системе отношений, которые установились в остальной части социальной группы. Связь с матерью, подпитываемая желаниями и надеждами ребенка, начинается еще до того, как эмбрион совершает свое первое деление в материнском теле. Она проявляет себя во снах родителей, предшествующих рождению, в ней отражено прошлое и воспоминание о людях предыдущих поколений. В ней содержится и проекция в будущее благодаря теням, собирающимся в малую социальную группу, которая выстраивается вокруг приходящего на этот свет: бабушки, дедушки, родители и их близкие видят в новорожденном сходство с ныне живущими и встраивают его в историю, уходящую в древность, отчего возрождаются старые страхи и возникают новые надежды. Никакое электронное устройство не сможет все это воспроизвести.
В доказательство сошлемся на те случаи, когда пропавшие в младенчестве дети жили в диких условиях и воспитывались животными. Их мозг структурно идентичен мозгу их сверстников, выросших среди людей, но он так и не смог стать вполне человеческим из-за отсутствия у ребенка связей с другими. Никакая забота не поможет залатать дыру, образовавшуюся в младенчестве.
Когда в группе культивируются фантазии и легенды, они становятся мощными инструментами выживания. Те, кто слушает и у кого от услышанного рождаются фантазии, вживаются в опыт других и накапливают знания. В легендах собрана мудрость многих предшествовавших поколений, они позволяют нам понять и оценить их опыт, заново прожить тысячу жизней. Воображение позволяет почувствовать чужие радость и горе, страдания и страх как свои, воспринять принятые в группе ценности и правила поведения, удерживающие ее целостность и направляющие ее развитие, которые закрепляются и передаются из поколения в поколение.
Воображение, развитое и поощряемое в наиболее продвинутых в культурном отношении социальных группах, – это самое мощное оружие, которое человечество оказалось способно создать. Из воображения родилась и наука, едва только возникла мысль проверять свои фантазии опытным путем; тут же находится исходная точка развития техники и причина самых смелых изобретений. А для того чтобы исследовать самые тайные свойства материи и самые отдаленные уголки Вселенной, науке пришлось преодолеть все ограничения и превратить историю происхождения Вселенной в необыкновенное путешествие.