Носилки остановились, их осторожно опустили на неровную землю. Орев откинул клювом занавеску и вылетел.
— Я скоро вернусь, — сказал Шелк главе носильщиков. — Будет лучше всего, если я заплачу вам сейчас.
Глава носильщиков неловко поклонился, косясь одним глазом на своих людей, помогавших Синель выйти из носилок.
— Мы подождем, кальде. Не беспокойтесь.
Шелк достал кошелек с картами.
— Могу ли я дать тебе что-нибудь, чтобы вы смогли освежиться, пока ждете?
— Все будет в порядке, кальде. — Глава носильщиков отступил на шаг.
— Как хочешь.
Садовые ворота оказались незапертыми; Шелк распахнул их для Синель.
— Я боялась, что ты дашь им слишком много, — прошептала она, проходя мимо него. — Они бы напились.
«Это объясняет отказ главы носильщиков», — решил Шелк, закрывая ворота; те, кто несет носилки кальде, не могут быть пьяными. Он сделал мысленную пометку — необходимо учитывать склонность низших классов к пьянству.
— Кто-нибудь там есть? — Синель оглядела беседку и колодцы, кусты ежевики и увядшие помидоры под окнами дома авгура, обгоревшую смоковницу, безлистую маленькую грушу и вскопанную черную землю маленького садика, за жизнь которого сражалась майтера Мрамор.
— Сейчас? Не могу сказать. Мне кажется, что патера Росомаха все еще сражается — или, во всяком случае, наблюдает за тем, что осталось от бригады Орлана. Майтера Мрамор, скорее всего, в киновии; когда я отпущу тебе грехи, мы ее поищем.
* * *
— Ты не сможешь долго держать нас с горстью людей, — сказала майтера Мята Пауку. — У полковника Бизона пятьсот труперов.
Паук хихикнул. Еще полчаса назад она решила, что он даже слишком хорошо соответствует своему имени; его вид заставил ее подумать о толстом волосатом пауке, выглядывающем из паутины, висящей в грязном углу.
— Он собирается увести нас в туннели, — сказал Квезаль.
Паук открыл дверь, за которой обнаружился пролет грубой лестницы, спускающейся в темноту.
— Ты знаешь об этих, старик?
— Я только что оттуда. Неужели ты не слышал, как я рассказывал Потто о своем разговоре с Лори?
— Для тебя он советник Потто. — Паук махнул иглометом; он был на две головы выше ее. — Спускайся, иначе я сам спущу тебя с лестницы.
— Я не могу идти быстро, сын мой. — Квезаль заковылял к лестнице. — Я буду задерживать и тебя, и остальных.
В его дрожащем старческом голосе была нотка, которая вызвала у майтеры Мята волну необъяснимой уверенности.
— Девять отомстят за любое зло, которое будет причинено авгурам и сивиллам, — предупредила она Паука, — и их месть будет быстрой и ужасной. А что они сделают тому, кто плохо обойдется с Пролокьютором, я даже боюсь себе вообразить.
Паук усмехнулся, показав замечательно кривые зубы.
— Лилия, генерал. Тогда не пытайся столкнуть его вниз и бежать. А теперь вы, оба, шевелитесь. Высокий бык за тобой, я — за ним. И мы все вместе подождем внизу, пока советник Потто и моя банда приволокут мертвое тело Потто.
Она начала спускаться по лестнице, одной рукой держась за деревянные перила, казавшиеся грязными и ненадежными.
Позади нее Прилипала спросил:
— Это здесь, э, кальде, а? Подвал, в котором, хм...
— Сержант Песок, — сказала она ему. Слабый блеск, который был безволосой головой Квезаля, исчез в темноте; она стала спускаться быстрее, хотя ступеньки были высокими и крутыми и она боялась упасть. — Сержант Песок держал кальде внизу шесть часов, или даже больше. Он сам рассказал мне об этом.
Прилипала врезался в нее сзади.
— О, прошу прощения! Э... подтолкнули.
— Шевелите копытами, — прорычал Паук.
Звук их голосов зажег где-то внизу тусклый зеленый огонек; в полутьме она смогла разглядеть ряды полок, уставленных пыльными горшками и тем, что казалось брошенными машинами.
— Он исчез, — невольно прошептала она.
Паук услышал ее.
— Кто?
— Его Святейшество. — Она остановилась и проговорила через плечо: — Посмотри сам. Он должен находиться на ступеньке передо мной, но его нет. — При последних словах яркая птица, называемая надеждой, запела у нее в сердце.
* * *
— Это ты! — воскликнула майтера Мрамор, когда Шелк вынырнул из холодной уединенности увитой лозами беседки. — Есть человек, который ищет тебя, патера. Я сказала, что тебя здесь нет, а он ответил, что видел твои носилки на Солнечной улице.
Шелк вздохнул:
— И так все время, начиная с фэадня. Без сомнения, это исключительно срочно.
— Так он сказал, патера, — энергично кивнула она, ее металлическое лицо сверкало в сером свете дня. — Должно быть, так и есть. Он приехал в поплавке.
Улыбка Синель внезапно превратилась в пристальный взгляд:
— Привет, майтера. Что случилось с твоей кистью?
— Как хорошо, что ты спросила! — Она продемонстрировала обрубок руки. — Моя кисть в полном порядке, дочь моя. Я завернула ее в чистое полотенце и положила в выдвижной ящик. Вот это то, что осталось... нам надо идти, патера. Он прошел через сад и постучал в дверь твоего дома. Мне кажется, что он ищет патеру Росомаха.
— Я исповедовал Синель, — объяснил Шелк. — Боюсь, мы не слышали его.
— Я слышала, — объявила Синель, — только я подумала, что это на улице. Это было, пока я рассказывала тебе о... — Шелк приложил палец к губам, и она замолчала.
— Его зовут Хоссаан, — продолжала майтера Мрамор. — Он иностранец, как мне показалось, но он говорит, что ты его знаешь. Однажды он возил тебя на своем поплавке и плавал вместе с тобой на лодке по озеру. Куда ты сейчас?.. О, я забыла. Он не может пройти через киновию.
Последние слова она говорила уже в спину Шелка. Хромая, он исчез в узком проходе между северо-западным углом мантейона и юго-западным углом киновии.
— Есть ворота, — объяснила майтера Мрамор Синель, — которые открываются на детскую площадку с Серебряной улицы. Но мы с тобой пройдем через киновию.
Она поднялась на заднее крыльцо и открыла дверь кухни.
— Внутри моя внучка. Я только приготовила ей перекусить, когда увидела того мужчину. Ты ее знаешь?
— Твою внучку? — Синель покачала головой.
— Возможно, ты тоже хочешь немного отварной говядины? — Майтера Мрамор понизила голос. — Я думаю, что ей пойдет на пользу общение с другими био-девушками. Она была, ну, защищена от жизни, ты бы так сказала, я полагаю. И я должна кое-что сказать патере перед тем, как он уйдет вместе с тем человеком. Я хочу попросить у него одолжение, очень большое.
На Серебряной улице Шелк уже говорил с «тем человеком».
— Я не искал тебя, — сказал он, — глупо с моей стороны, невероятно глупо. Я послал гвардейцев, чтобы они прочесали город в поисках Гиацинт и некоторых других людей, но о тебе полностью забыл.
— Мы можем поговорить в моем поплавке, кальде. — Хоссаан был стройным и смуглым, с настороженным взглядом. — Там нас никто не услышит, и нет ветра.
— Спасибо. — Войдя в поплавок, Шелк разрешил себе опуститься на обтянутое мягкой черной кожей сидение. С приглушенным вздохом поднялся прозрачный купол, и исчезли, хотя бы для них, ледяные порывы ветра, казнившего Вайрон.
— Если бы ваши гвардейцы искали меня, они бы нашли, — улыбнулся Хоссаан, садясь на переднее сидение. — Такие штуки не так-то легко спрятать.
— Да, верно. Я побежал к тебе, как только сообразил, кто ты, потому что хочу спросить тебя о Гиацинт. Ты привез ее к Горностаю в гиераксдень.
Хоссаан кивнул.
— Судя по твоему имени — его сказала мне майтера Мрамор, — ты из Тривигаунта, верно? Доктор Журавль как-то раз сказал, что ты второй по старшинству в его команде. Большинство из шпионов, которых он использовал, вайронезцы, но было бы естественно, если бы в его команде были и уроженцы родного города, которым он мог бы полностью доверять.
— Только я, кальде. Однако вы правы. Если бы нас было больше, мы бы смогли сделать больше.
— Ты знаешь, где Гиацинт?
— Нет. Хотел бы я знать. — Хоссаан глубоко вздохнул. — Знаете, кальде, вы сняли тяжесть с моих плеч. Я все думал, как бы узнать, сколько вы знаете, и как бы не сказать вам то, чего вы не должны знать. А оказалось, что вы знаете все.
Шелк покачал головой:
— Совсем не все. Доктор Журавль и я заключили соглашение. Я рассказал ему все, что знаю или предполагаю о его деятельности, а он, взамен, ответил на мои вопросы. Я догадывался очень мало о чем, и он мало что сказал мне, даже не назвал свое настоящее имя.
— Сигада.[77] — Хоссаан горько улыбнулся. — Оно означает, на нашем языке, что он симпатичный и скромный.
— Он не был ни тем и ни другим. Спасибо. — Шелк кивнул. — Я всегда буду помнить его как доктора Журавля, но я рад узнать, как он называл себя. Я уверен, что ты не называл себя Хоссаан, когда работал у Крови.
— Да, конечно. Бекас.
— Понимаю. Но ты не назвал это имя майтере Мрамор — назвал настоящее. Ты не мог знать, что доктор Журавль рассказал мне о тебе, потому что не говорил с ним между нашим разговором в полдень тарсдня и его смертью утром гиераксдня.
— Я уже сказал, что не знал, сколько вы знаете, кальде.
— Верно. — Шелк безуспешно порылся в кармане сутаны. — Ты знаешь, что у меня больше нет четок? Когда я был бедным авгуром, в моем кармане всегда были четки, но никогда не было денег. Сейчас у меня есть деньги, но нет четок.
— Улучшение. Вы можете их купить.
— Если смогу найти время, когда лавки открыты, войти в одну из них и не быть осажденным толпой. Ты сказал, что собирался рассказать мне не больше, чем должен; очевидно, ты хотел рассказать, что являешься шпионом Тривигаунта.
— Точно. Я собирался сказать это вам, потому что вы и так поймете это по той новости, из-за которой я пришел. К вам приближается подкрепление — генералиссимус Сиюф с тысячами труперов. Я сам только что узнал об этом. — Хоссаан изогнулся на сидении и оказался лицом к лицу с Шелком. — А это означает, что ваша победа гарантирована, кальде. Если вы сумеете продержаться до ее прихода, вы будете не в состоянии потерпеть поражение.