— Достаточно верно, как бы там ни было. Но если ты пытаешься понять, кто послал их или почему, от меня ты ни хрена не узнаешь. Потому как я не знаю. Хотя армия — наша, ну, Аюнтамьенто. И, кажись, все солдаты знают о нас.
— Возможно, хм, советник, а? — Прилипала принес стул. — Разве он не... э... колеблется? У вас есть, хм, лазутчики, а? Шпионят против сил генерала, э? Быть может, советник испугался, что твои люди делают то же самое для кальде, а? Ты?
— Могет быть. — Паук встал, подошел к двери и, схватив Гиракса за запястье, втащил в комнату. — Но я в это не верю.
— И я, — прошептала майтера Мята, когда Паук захлопнул дверь и закрыл ее на засов.
— Ты рискуешь, а? Подвергаешь себя опасности. И нас. Если солдаты прячутся где-то здесь, э? Здесь есть и другие, хм, помещения? Вдобавок к тому, в котором мы, э, сейчас?
— Это сортир. — Паук кивнул на внутреннюю дверь. — Внутри один из этих переносных ночных горшков. А это дверь в кладовку. Ага, они могут быть в одном из них. Или закрылись еще где-то. Счас проверю.
Он повернулся к майтере Мята:
— У тебя еще два вопроса, генерал. Ты собираешься задать их сейчас? Или хочешь еще воды и что-нибудь пожрать? Сначала можно пожрать, если хочешь.
— А почему мы не можем есть и одновременно разговаривать? — сказала она, заметив выражение лица Прилипалы. — Мы уже не дети.
— Лады. Патера, ты самый голодный, а?
— Э, да, скорее всего.
— Тогда войди внутрь и принеси еду. Дверь не закрыта. Давай, шевелись, погляди на жратву и притащи то, что ты и генерал хотите. Да, и не забудь вина, и еще воды.
Прилипала сглотнул.
— А если они там? Внутри?
— В тебя они не шмальнут, могет быть. Скажи им, чтобы не шмаляли в меня. Скажи, что у меня только игломет. Когда мы пошли в тот дом, я решил, что игломета будет достаточно, и оставил карабин. А вообще-то я его обычно таскаю.
— Полагаю, я могу подчеркнуть, хм, этот момент. — Прилипала повернулся и наклонил голову.
— Хватит торчать тут, входи. Открывай дверь, твою мать.
— Он молится, — объяснила майтера Мята. — Он знает, что его могут застрелить, как только он войдет. Он вверяет себя Высокому Гиераксу и молится другим богам, быть может, в последний раз.
— Лады, но пусть пошустрит!
— Спасибо за ответ на первый вопрос, — сказала майтера Мята, чтобы отвлечь Паука. — Я согласна, что ты ответил полностью и честно, как и обещал. Мой второй немного сложнее. И я заранее объявляю, что речь не пойдет о каких-то тайнах нашего города. Или об Аюнтамьенто, насколько их обоих можно разделить.
Но прежде чем я задам вопрос, почему бы тебе тоже не помолиться? Если там солдаты, что ты считаешь очень возможным, они, скорее всего, будут стрелять в тебя, а не в Его Высокопреосвященство. Но уж если они выстрелят в него, то, безусловно, убьют и нас.
Рот Паука перекосила усмешка:
— А что о тебе, генерал? Ты же сивилла. Почему бы и тебе не помолиться?
Она вынула четки и стала перебирать их, одновременно формируя в голове ответ.
— Потому что за последние несколько дней я очень много молилась. Мне почти все время грозила опасность, и, что намного хуже, я сама посылала людей почти на верную смерть и молилась за них. Сейчас я только повторила бы прошения к богам, которые возносила так часто. И еще потому, что я опять и опять говорила богам, что согласна умереть, если они так хотят. Так что, если я и буду молиться, я буду молиться о том, чтобы Его Высокопреосвященство и ты остались в живых. Вот чего я прошу. Великий Пас, услышь мою просьбу!
Паук хмыкнул.
— Более того, я не верю, что там прячутся солдаты. Вот что здесь произошло, по-моему. Один из них находился в караулке, чего-то там выискивая. Он услышал, как Гокко вошел, и спрятался, потом выскочил, убил Гокко, причем Гокко сам виноват — наверно, он слишком небрежно осмотрел комнату и не нашел убийцу. Вода была взята из кладовки?
— Ага, — кивнул Паук.
— Тогда я склонна считать, что солдат был в туалете. Поскольку хэмы им не пользуются, он мог подумать, что Гокко не ожидает найти его там.
Паук ничего не ответил; он сидел, наполовину закрыв глаза и опершись спиной о стену из коркамня.
— И вот мой второй вопрос. Ты должен помнить, что, когда мы были наверху, советник Потто описал нынешнее положение дел Его Высокопреосвященству и мне, а потом спросил, кто управляет городом. По его описанию было ясно, что он имеет в виду Рани. Насколько я понимаю, ты бы с ним согласился. Ты там был.
— Точняк. Когда ее труперы вылетели из воздушного корабля, некоторые из ваших начали по ним шмалять. Ты в курсе?
— Да. Многие были убиты из-за этой трагической ошибки.
— Эти труперы решили, что Вайрон завоеван, и они были правы. Я уверен, они хотели помочь вам сражаться с нами. И сделать этого Шелка кальде. Но они его скинут, как только он в первый раз заартачится. А в чем вопрос?
— Ты уже ответил на него, по меньшей мере частично. Я собиралась спросить, что ты знаешь о планах Тривигаунта.
Прилипала прочистил горло:
— Я... э... готов. И решился. А вы, э? Вы готовы, хм?..
— Давай, топай, — сказал ему Паук.
Прилипала сделал два решительных шага направо и широко распахнул дверь.
— Это сортир, ты, поц!
Прилипала спокойно повернулся:
— Я, э, знаю об этом. Я, хм, подслушал, а? Ничего не мог сделать. Генерал, хм, указала, что этот… a… туалет может быть местом… э… величайшей опасности. Я уважаю ее интеллект. Больше, чем твой, если я могу быть... э... невежливым.
— Обычно я соображаю лучше, — сказал ему Паук. — А теперь давай, двигай туда, где тебе сказали быть, и не забудь принести мне бутыль.
— Ты... э... несомненно, захотел бы, чтобы я рискнул и вошел в туалет. — Прилипала открыл дверь кладовки. — Поэтому я, э? По совету бессмертных богов. Или я хотел бы, хм, иметь его. Сначала бо́льший риск.
Он вошел в кладовку.
— И что касается, э, этой... — Хлопнув в ладоши, он зажег единственный тусклый огонек на потолке. — Равно невинна. Безлюдна.
— В таком случае я бы хотела еще одну бутылку воды, Ваше Высокопреосвященство, если вам не трудно, — твердо заявила майтера Мята. — И немного хлеба, если есть. И мяса. Я была бы очень благодарна. — Повернувшись к Пауку, она продолжила: — Меня интересует то, что ты знаешь или заметил, а не то, о чем ты догадываешься. Ты точно знаешь это? Или просто так, гадаешь?
— Я точно знаю. А сейчас ты захочешь узнать, откуда я знаю.
Она покачала головой, поражаясь тому, что она — маленькая майтера Мята с Солнечной улицы! — пререкается с таким мужчиной и по такому вопросу.
— Я не требую, чтобы ты открыл свои источники.
— А я все равно скажу. Мне рассказал об этом советник Потто перед тем, как мы пошли наверх. Он-то уж точно не гадает.
Из кладовой вышел Прилипала с пыльной бутылкой вина, двумя такими же пыльными бутылками воды и несколькими маленькими пакетами, каждый из которых был завернут в цветную синтетическую упаковку.
Паук взял вино.
— Коричневая — хлеб, красная — мясо. Я должен был сказать тебе, но, похоже, ты сам допер.
— Не... э... великая загадка. — Прилипала сел. — Вот, э, неоткрытый пакет, майтера. Я, хм, попробовал другой. Что-то соленое, но вкусное.
Она взяла красный пакет и нетерпеливо развернула его: плоские кусочки, похоже, сушеное мясо.
— Мы благодарим всех богов за эту превосходную еду, — прошептала она. — И особенно благодарим Честную Фэа. Спасибо и Пасу-Пастуху за жирных коров. — Она разорвала зубами жесткое мясо и подумала, что оно сладкое, как сахар.
— Советник Потто может обмануть и птицу на дереве. — Паук с хлопком вытащил пробку из бутылки с вином. — Я заслушивался им настолько, что сам почти верил. Когда мы толковали в туннеле, ты сказала, что вполне могешь себе представить, что я совру тебе, если захочу. Я не шибко уверен, но советник Потто мог и обуть меня, я это знаю. Только он этого не делал. Он говорил, слушая только себя. Ему было плевать, поверил я ему или нет. Но я верю, потому как знаю его двадцать лет, как я тебе и сказал.
Майтера Мята кивнула и проглотила очередной кусок:
— Спасибо. И спасибо вам, Ваше Высокопреосвященство, за еду. Я поблагодарила за нее богов, но, боюсь, не их намного более близкого представителя.
— Теперь все в порядке, а? Просто... э... великолепно. Возьмите хлеба. — Прилипала протянул ей коричневый пакет. — Подкрепляет. Э... усиливает.
— Еще раз спасибо. Огромное спасибо. И пусть славится Плодовитая Ехидна, чьим мечом я являюсь.
Она замолчала и откусила кусок.
— Паук, последний вопрос, если ты не против. Только надо прожевать, с полным ртом этого прекрасного хлеба я не могу. Но ты можешь не знать ответа.
— Если не знаю, так не отвечу. — Он вытер рукавом горлышко винной бутылки и протянул ей. — Могешь благословить ее, пока жуешь?
— Почему нет? — Майтера Мята положила хлеб на колени вместе с оставшимся сухим мясом и начертила знак сложения над бутылкой. — Слава тебе, Веселящая Фелксиопа, и тебе, темный сын Тионы[88].
— Хочешь выпить? Угощайся.
Она осторожно отпила, потом более уверенно.
— Держу пари, первое вино в твоей жизни. Я прав?
Она покачала головой:
— Миряне — на самом деле многие мужчины — дают нам бутылки, от случая к случаю. Когда это происходит, мы пьем по стакану за обедом, пока вино не кончается. — Майтера Мята заколебалась. — Мы пили, должна я сказать. Майтера Роза и я, но больше не будем. В прошлый тарсдень она ушла, а у меня даже не было времени, чтобы погоревать о ней. Она была...
— Э, хм, великолепной сивиллой, — вклинился Прилипала. Он дожевал и проглотил. — Несомненно. Я не имел... э... счастья быть знакомым с ней. Но, несомненно, а? Никаких сомнений.
— Хорошая женщина, с которой жизнь обошлась достаточно грубо, и она, временами, набрасывалась прежде, чем нападали на нее, — задумчиво закончила майтера Мята. — Ближе к концу она била других по привычке, я бы сказала. Это могло быть неприятно, и, тем не менее, ее суровость в основном была оборонительной. Хорошее вино. Могу ли я выпить еще немного, Паук?