Майтера Мята удивленно посмотрела на него. Казалось, его глаза утонули в черепе, нос стал тоньше и меньше. Губы оттянулись назад, с гнусной усмешкой обнажив большие бесцветные зубы.
— Дерьмо Сфингс! — воскликнул Паук.
— Это не тот, — сообщил Прилипала майтере Мята.
Она заставила себя улыбнуться.
— Это тот, кто говорил с человеком, которого нет. Он был здесь, внизу, вместе с высокой девушкой. Он мог быть здесь.
— Это Мукор, — объяснила майтера Мята Пауку. — Внучка майтеры. Мы уже говорили, раньше.
— Ты помнишь меня, Мукор? Ты приходила ко мне сказать, что наш кальде схвачен, что он в опасности, и тогда я атаковала Палатин. Потом мы встретились с тобой в Хузгадо.
Прилипала кивнул, его голова качнулась, как у игрушки, тонкие, угольно-черные волосы милосердно спрятали ужасные глаза.
— Его зовут Наковальня. Маленький авгур.
— Я не знаю его, хотя Его Высокопреосвященство говорил мне о нем. Мукор? Мукор!
Мертвенная усмешка стала таять.
— Мукор, вернись, пожалуйста! Если ты увидишь Бизона или нашего кальде, расскажи им — любому из них или обоим, — что я здесь и меня держит в плену этот человек, работающий на советника Потто.
— Тогда ты не сможешь. — Последнее слово она сказала тихо, почти неслышно. Усмешка исчезла; Прилипала привычно откинул волосы назад, его открывшиеся глаза больше не казались ужасными.
— Не все, э? Многие на нашей, хм, стороне, стороне, э, кальде. — Никто ничего не сказал, и он добавил: — Генерал, э?
— Хочешь мой игломет? — спросил Паук майтеру Мята.
— Конечно, если ты разрешаешь мне взять его.
Он протянул его ей, рукояткой вперед.
— Ты же не будешь стрелять в меня, генерал? Не из моего собственного игломета, который я дал тебе.
Она взяла его, осмотрела и опустила в один из боковых карманов.
— Нет. Только если буду вынуждена. Но, возможно, даже и тогда.
— Лады. Я собираюсь рыть могилу, сечешь? Вы двое можете закончить есть и будете на стреме. — Паук шагнул в пустой туннель. — Но если меня охладят перед тем, как я закончу, она для меня. Завернете меня во что-нибудь и спустите вниз. Нож у меня в кармане.
Вслед за ним они шли по туннелю до тех пор, пока его не перекрыл массивный барьер из ржавого железа.
— Советник Потто не хотел бы, чтобы кто-нибудь слышал это, — признался Паук, — но сейчас, похоже, уже все равно. Fraus![90]
Прошла секунда, ничего не произошло.
Потом огромный барьер задрожал, заскрипел и пополз вверх, неприятно скручиваясь. Внезапно майтера Мята ощутила запах разложения, зловонный, но очень слабый, и она почти поверила, что ей это показалось. Прилипала фыркнул, на удивление как-то по-лошадиному, и вытер нос рукавом.
— Нема свежего воздуха, только когда дверь открыта, — заметил Паук, вводя их в сумрачный тупик, открывшийся за поднявшимся барьером. — Проветрится достаточно быстро. — Он остановился. — Здесь, где заканчивается коркамень. Гляди.
Майтера Мята подошла к нему, пройдя по рыхлой земле, в которой тонули ее истертые черные туфли.
— Я очень рада, что ты разрешил мне услышать слово для этой двери. Мне противно даже подумать, что мы можем остаться здесь, неспособные ее открыть.
— Я вел себя очень честно по отношению к вам обоим, так что вы должны спустить меня после того, как это произойдет. Видишь рулоны поли?
— Конечно. — Майтера Мята осмотрела край стены из коркамня. — Она не такая толстая, как я себе представляла.
— Но очень прочная. В ней железные стержни.
— Э... погребения. — Прилипала показал на клочки бумаги, которые усеивали земляной откос в конце туннеля. — Там, хм, они все? — Он молча сосчитал их, его губы подергивались. — Одиннадцать... э... in toto[91]?
Паук кивнул:
— Осталось еще уйма места, но у нас есть трое в караулке, Пака в большом туннеле и я.
— Ты впал в... э... депрессию. Не более чем, хм, состояние духа, сын мой. Эмоция, эге?
— Да, — искренне согласилась майтера Мята. — Паук, ты не должен говорить так, как будто твоя смерть неизбежна. Сейчас, я имею в виду, от рук этих солдат. Это не так, и я молюсь, чтобы этого не произошло.
— Эта бесовка, которую ты называешь внучкой твоей сив, генерал. Что она сказала?
— Она не бесовка, — твердо заявила майтера Мята. — Она живая девушка, с которой обращались очень плохо и даже издевались над ней.
Паук фыркнул и подобрал лопату с длинной рукоятью, лежавшую между двумя свертками синтетического полотна.
— Эта, э, внучка, генерал. Трудный... э... ребенок? — Прилипала откусил кусок сушеного мяса.
Майтера Мята рассеянно кивнула, обнаружив, что внимательно разглядывает один из мрачных кусков грязной бумаги. Наклонившись, она прищурилась и прочитала имя, дату и несколько подробностей о жизни покойника.
— Самый последний, а, Паук? Бумага кажется чище, чем другие.
— Ага. Последняя весна.
Осталось еще полбуханки. Глубоко погрузившись в мысли, она откусывала кусок за куском, медленно жевала и глотала, запивая водой из своей бутылки.
— Я почти закончил. — Паук перестал копать и оперся на лопату. — Не могли бы вы, оба, принести мне парня? Дверь не заперта.
— Я сама собиралась это предложить, — сказала ему майтера Мята.
— Нам... э... доверяют, э? Полагаются на нашу, хм, честь?
— У меня его игломет, Ваше Высокопреосвященство. Мы можем уйти в любой момент, и я могу застрелить его, если он попытается остановить нас.
— В таких, хм, обстоятельствах...
— Но он дал его мне, помните? Кроме того, он знает туннели, а мы — нет.
— Э... солдаты.
— Я уверена, что они помогут нам, если мы их найдем. А если нет? Паук, мы будем счастливы принести тебе одного из твоих умерших товарищей, для погребения. Спасибо, за твое доверие. Оно оправдано.
Он кивнул:
— Отрежьте большой кусок поли. Положите парня на него и тащите, это совсем не тяжело. Когда вы притащите его сюда, я сам заверну труп в поли.
— Могу ли я позаимствовать твой нож?
Он вынул нож из кармана, протянул его ей и опять стал копать. Прилипала взялся за конец самого маленького рулона, майтера Мята развернула его и отрезала от него кусок в два человеческих роста.
— Майтера, вы, хм, сотворили с ним чудо, — пробормотал Прилипала, когда они опять оказались у караульной. — Поздравляю.
Она пожала плечами и бессознательно опустила руку в карман, нащупывая игломет Паука.
— У него нет карабина, Ваше Высокопреосвященство, а без него он беззащитен перед солдатами. Он надеется, что в нашем присутствии сможет сдаться.
— Я, э... — Прилипала открыл дверь караульной и посмотрел внутрь. Их стулья стояли в кругу, именно так, как они оставили их, и три мертвых человека все еще лежали на твердом каменном полу, нетронутые. — Всегда можно, а? Капитулировать. Сдаться? Не, хм, мы...
— Всегда можно поднять руки и шагнуть вперед, чтобы враг вас увидел, — сказала ему майтера Мята. — Очень много труперов поступили так и потеряли жизнь. Самый ближайший к двери, я думаю. Если вы, Ваше Высокопреосвященство, расстелете эту синтетику, мы сможем перекатить тело этого бедолаги на нее.
— Вы, э, обеспокоены, а? — Прилипала расстелил кусок синтетической материи, придавил его коленями и стал сражаться с плечом мертвеца. — Я наблюдал за вашей... э... манерой вести себя. Когда вы ели.
— Озадачена. — Она заставила себя отвести взгляд от глаз мертвого, желая, если возможно, закатать его в материю лицом вниз. — На штыке лопаты была свежая земля. По меньшей мере я думаю, что она была свежей или довольно свежей. У майтеры есть маленький садик в киновии, Ваше Высокопреосвященство. Время от времени, весной, я помогала ей, разрыхляя и копая землю. Не думаю, что Паук заметил это.
— Не понимаю, почему это, хм, важно. Кто-то еще, э? Может быть, еще один, хм, подчиненный советника Потто.
— Я тоже этого не понимаю, — сказала она Прилипале. — Возьмитесь за другой угол, а?
Когда они вернулись, Паук уже закончил первую могилу и начал вторую.
— Это Гиракс. — Он вынул обгрызенный карандаш и потрепанную записную книжку. — Я напишу, а вы оба поручитесь за него перед богами.
Они встали на колени. Майтера Мята обнаружила, к собственному изумлению, что сжимает холодную руку.
«Если бы дела пошли по-другому, — подумала она, — мы могли бы быть мужем и женой, ты и я. Мы с тобой почти одногодки».
Монотонное жужжание Прилипалы напомнило ей о птичьих трелях детей ее класса, повторяющих вслух таблицу умножения, запоминающих молитвы для еды, для обручения, для смерти. Неужели в этом году она преподавала девочкам? Или мальчикам? Она не могла вспомнить.
«Мы бы целовались и держались за руки, и делали то, что делают мужчины и женщины, и я, возможно, родила бы ребенка, моего собственного ребенка. Но когда я встретила Бизона...»
— Лады, генерал, отпустите его. Я заверну его в поли. — Внезапно Гиракс перестал быть мертвым человеком и превратился в синеватую статую или картину, все еще неясно видимую через синтетику.
— Его нож. — Она встала, рефлекторно стряхнув рыхлую землю с черной юбки. — Тебе понадобится нож для бумаги.
— Я уже взял его. Хочешь помочь, патера? Я могу сделать это один, но вдвоем легче. — Они наклонились, один с одной стороны, второй с другой, и Паук сказал:
— Поднимаем, когда я скажу, сечешь? Один, два и... три!
Подняв запеленутый труп на уровень живота, они опустили его в могилу; и Паук начал закидывать тело землей, время от времени останавливаясь, чтобы рукояткой лопаты утрамбовать землю на темном и мокром лице мертвого.
— Вы, кажись, удивляетесь, — сказал он, — почему мы не закапываем их так, как делаете вы.
— Э... бумажки, — рискнул Прилипала. — Наступят на них, э? Утрамбуют.
— И это тоже. Но, самое главное, здесь проще копать. Но потом, да, мы должны пройти по старым, чтобы похоронить новых.