— Все, но особенно стрельбу. Было так много... о, привет, Ги! Мне очень жаль, на самом деле, только патера сказал, что вы закончили и завтракаете.
— Птица есть, — объявил Орев с плеча Гиацинт.
— Я нервный, блох спиц![118] — возразил Клещ.
Она утихомирила их обоих и поставила перед Шелком тарелку и подставку с тостами.
— Привет, Син. Вы с Гагаркой тоже поженились?
— Мы говорили об этом, но мы хотим, чтобы патера сделал это, как для Моли и ее солдата.
— Я знаю этого солдата. — Гиацинт поставила перед Шелком подставку для яиц. — И Гагарку я тоже знаю. Пусть милость Киприды будет на вас обоих. Тебе она понадобится.
— Гагарка — правильный пацан. — Синель мигнула. — Ты сама должна знать, как с ним иметь дело.
Шелк прочистил горло.
— Ты упомянула стрельбу, и это звучит очень серьезно. Кого застрелили?
— Антилопу. Только лучше я начну с самого начала, патера...
Он поднял руку:
— Но сначала ответь на один вопрос. Кто такой Антилопа?
— Парень, которого генерал Мята взяла в плен, когда была в тех самых туннелях, где были мы с Гагаркой.
— Птица быть! — свистнул Орев.
— Да. Ты тоже, Орев. Она схватила этих парней, Паука и Антилопу, и солдаты стерегли их, для нее. Паук, это тот парень, который толстый, а Антилопа — худой. Только он холодный.
Указательный палец Шелка уже рисовал маленькие круги на щеке.
— Я сказал, что хочу задать только один вопрос. Но сейчас мне надо понять еще кое-что. Когда ты перечисляла тех, кто участвовал в вашем импровизированном собрании, ты вроде включила сержанта Песка, верно?
— Это и есть самое лучшее, патера. Гагарка привел его назад, и, по словам генерала Мята, Пас обещал, что так и будет.
— Понимаю. Мне надо иметь больше веры в Паса, хотя иногда мне кажется, что первоначально майтера Мята имела веры столько, что хватило бы с избытком на нас обоих, но разочаровалась.
— Да, и Гагарка. Он сказал, что все эти парни поставили на него и сказали, что Пас придет, а после того, как использовали всех животных, а он так и не появился, они сделали копыта. За исключением Мурсака. А потом, когда ты и Ги ушли, и Моли с Кремни, тогда и Мурсак ушел. Ой, я сказала, что начну с начала. Похоже, я уже начала.
Шелк кивнул:
— Расскажи мне все, пожалуйста.
— Ну, когда ты ушел вместе с Ги, этот старик последовал за тобой. Мастер Меченос, только я не думаю, что он пошел домой. Могет быть, ошивается где-то здесь, чтобы приглядывать за тобой. Потом ушли Его Святейшество и тот длинный авгур, который говорил с нами в твоем доме. Могет быть, будет легче, если я скажу, кто там был, а не кто ушел.
— Вперед.
— Я попытаюсь покороче. Гагарка заторчал, и я. Мы спали на полу и ни хрена не делали. И все с Кирпичной тоже остались, а еще патера Наковальня, как я и сказала, генерал Мята и ее солдаты; только Сержи был холодный, а эти парни, солдаты, стояли на стреме. Вроде все, кажись.
Но тут солдат, его зовут Грифель, выстрелил, и я вскочила. Кто-то там был, на балконе, и подстрелил Антилопу. Патера Наковальня сказал над ним слово Паса. А Грифель не попал. Он разбил замечательную статую, и все. Гагарка побежал посмотреть, вместе с Грифелем, и они притащили обратно большого мертвого кота. Сначала я подумала, что это павиан Мурсака, но нет. Он пятнистый, вроде большого домашнего кота, только с бородкой и маленьким, почти незаметным хвостом.
— Мы привезли его сюда в поплавке, — сказала Гиацинт.
— Блох пот![119] — добавил Клещ.
— Сначала я вроде как его боялась, — продолжила Гиацинт, — но Шелк сказал, что он не сделает нам ничего плохого, и он действительно ничего не сделал.
Шелк опустил подставку:
— Его звали Лев, и он принадлежал Мукор. Мы остановились у дворца кальде и выпустили его, думая, что он пойдет к ней; оттуда до Великого мантейона всего несколько улиц, конечно. Прав ли я, что Лев был с тем, кто застрелил Антилопу, и Грифель случайно попал в Льва, когда стрелял в убийцу Антилопы?
Синель покачала головой, ее малиновые кудри затанцевали:
— Нет, его убили не из карабина — это был игломет. Мы думаем, что кот увидел убийцу и прыгнул на него, а тот и его застрелил. Гагарка говорит, что он услышал треск игломета еще до выстрела Грифеля, четыре или пять раз. Именно это мы и обсуждали, по большей части. Это, и еще Паса, только никто не видел его, а обратно Сержи вернул Гагарка. Только Сержи еще вроде как не в себе, из-за того, что был холодный.
— Я бы хотел поговорить с ним, — сказал Шелк. — И поговорю, при первой возможности. Кстати, ты знаешь еще одного Антилопу, помимо того, кого взяла в плен майтера Мята? А ты, Гиацинт?
Обе сказали, что нет.
— Поскольку его взяла в плен майтера Мята, он должен быть одним из тех жителей Вайрона, которые остались лояльны Аюнтамьенто. Если так оно и есть, его мог застрелить кто-нибудь, кто посчитал его предателем, но есть дюжина других возможностей. Что произошло потом?
— Не помню, говорила ли я тебе, что старый авгур с Кирпичной умер? Когда я проснулась, он уже ушел к Главному компьютеру, только в него никто не стрелял или что-нибудь такое. Он, вроде как, умер во сне.
— Когда пришел Пас, — прошептал Шелк.
— Ага, мне тоже такое пришло в голову. Гагарка говорит, что Пас показал ему, как починить Сержи, только он не помнит, что его видел.
Шелк отломил уголок тоста и макнул его в яйцо.
— Других тоже посещали боги, хотя они и не видели их. В патере Тушканчике хранился кусочек Паса — или так мне и Гиацинт рассказали.
— Что-то беспокоит тебя, — сказала Гиацинт. — Что?
Шелк пожал плечами вместе со Скиаханом, в этот миг пожимающим плечами в ответ на вопрос Абаньи:
— Мне кажется, именно фрагмент Паса даровал патере Тушканчику долгую жизнь, и он же ответственен за его смерть — и не потому, что Пас хотел этого: как только Пас извлек этот фрагмент, тот перестал поддерживать жизнь в патере.
Шелк положил смоченный яйцом тост в рот, задумчиво пережевал его и проглотил. Когда ни одна из женщин не заговорила, он продолжил:
— После этого, вполне логично, я задумался, какой бог поддерживает всех нас. Мне кажется, я могу угадать, но у нас есть многое другое, о чем надо поговорить. Естественно, что ты взволнована, Синель. Не сомневаюсь, что вы все переволновались.
— Так оно и есть, и генерал Мята сказала, что мы должны найти тебя и рассказать все тебе; только мы решили, что ты придешь сюда. Сивиллы с Кирпичной...
— Подожди. Вы во дворце кальде?
— Точняк. Мы подумали, что ты и Ги придете сюда, вот и пришли, все, за исключением сивилл. Они остались сторожить тело старика, да и катафалк должен был вот-вот приехать. Только тебя и Ги здесь не было. И я пошла к стеклу, потому как решила, что монитор знает, куда вы свалили.
— Он не мог! — воскликнула Гиацинт.
— Прошлой ночью Гиацинт приказала монитору никому не открывать, где мы будем, — объяснил Шелк. Он посмотрел на нее за подтверждением, и она энергично кивнула.
— Он и не сказал, зато Фиалка рассказала. Секи, когда здешний монитор не смог найти тебя, я попыталась себе представить, куда вы отправились, ну, ты и Ги. Только тебе это не понравится, патера.
— Я не обижусь, обещаю.
— Сначала я подумала о Солнечной и о маленьком треугольном домике, в котором я тебя ждала. Только монитор в... ну, там где сивиллы живут, он не думал, что ты поблизости. — Синель заколебалась, не желая встречаться взглядом с Шелком. — И тогда я опять подумала, куда они могли пойти? Было еще довольно рано. Мы пришли во дворец примерно в то время, когда открывается рынок.
— Я могу вспомнить еще одно место, — сказал он, — хотя не могу себе представить, почему ты решила, будто я обижусь из-за того, что ты о нем подумала, — мои комнаты в Хузгадо. Я спал там перед тем, как мы вновь открыли дворец кальде.
Синель опять покачала головой, ее огненные волосы пустились в еще более безумный пляс.
— Я знала, что ты не пойдешь туда, патера. Ты не хотел пойти туда, где тебя кто-нибудь потревожит, вроде как я сейчас, и Хузгадо из-за этого — на самом последнем месте. Тогда, подумала я, могет быть, они у Орхидеи, и никому не повредит, если я попробую. Сама Орхидея, скорее всего, спит, но я могу спросить у монитора и, могет быть, пойти туда и подождать в маленькой кондитерской через улицу, когда ты и Ги выйдете. Я так и сделала, но только Орхидея не спала. Ты помнишь Фиалку?
— Конечно.
— Она вроде как провела часть прошлой ночи с генералиссимусом Сиюф. Но не у Орхидеи, а в Горностае. Орхидея вроде как изошла пеной, потому как это Сиюф; так что она не спала и ждала Фиалку, чтобы узнать, как прошло.
— И не хочет ли она кого-нибудь на следующую ночь, — вмешалась Гиацинт, — могет быть, кого-нибудь другого, и нет ли у нее подруг, которые тоже кого-нибудь хотят, и не забыла ли Фиалка сказать ей, что у нас бывают закрытые вечеринки. Могу себе представить.
— Ага, все такое. Ну, и я вроде как подумала, это интересно, и поговорила с Фиалкой сама. — Голос Синели прозвучал примирительно.
— Точняк, — сказала Гиацинт. — Почему бы нет?
— И вот тут выяснилось, что тривигаунтцы схватили летуна. Могет быть, ты не знаешь об этом, Ги, но я-то знаю, потому как была там, когда патера об этом узнал. Помнишь, патера?
— Да, — с сожалением улыбнулся Шелк. — И собирался поговорить об этом с генералиссимусом Сиюф за ужином.
— Только ты не знаешь, что они убили троих, а? Трех летунов. Так, по словам Фиалки, сказала Сиюф.
— Да. — Шелк поджал губы. — Я, безусловно, не знал об этом. Я думал, что, по какой-то причине, приземлился только один, и его схватили труперы Тривигаунта. Ты права, Синель, это очень серьезно и крайне неприятно.
— Я еще не рассказала тебе, патера, самое худшее. Фиалка подумала, что было бы неплохо узнать, где находится этот летун. Ну, ты знаешь, кое-кто мог бы даже заплатить, чтобы узнать.