Паук кивнул.
— Вы вскочили на ноги?
Паук покачал головой:
— Нет, остались на полу. Солдат не разрешал нам вставать, если у нас не было причины.
— Тогда это должны были быть вы. — Шелк пожал плечами. — По меньшей мере, все на это указывает. Когда человек сидит, трудно оценить его рост. Грифель стерег вас обоих, и, судя по тому, что я слышал, никто из вас не имел возможности помыться и переодеться, в отличие от генерала Мята и патеры Прилипала. В полумраке часовни убийца мог вообще не видеть вас. Или почувствовал, что Антилопа лучше подходит под описание, которое ему дали.
И тогда встает вопрос, кто хотел убить Паука? Аюнтамьенто или Тривигаунт, самое правдоподобное. Первые, потому что он очень много знает о шпионаже и контрразведке, и о туннелях под городом; и может выдать эту информацию генералиссимусу Узику, генералу Мята или мне.
— Я бы знал об этом, — хихикнул Потто. — И мог бы приказать. Но не приказал.
Шелк кивнул:
— Да, и легко бы нашел того, кто знает Паука в лицо. Тривигаунтцы — наши союзники, но враги Паука; кроме того, судя по его словам, в Вайроне много их шпионов. — Он замолчал.
— Ты не можешь быть уверен, что это правда, — сказала майтера Мята.
— Да, не могу; но чувствую, что так может быть. Мы украли пленника у генералиссимуса Сиюф. Разве абсурдно предположить, что она могла попытаться убить нашего? И, поскольку это вполне может быть, было бы совершенно несправедливо ограничивать деятельность Паука по отношению к Сиюф и ее орде.
— Они пришли за мной, значит и я могу прийти за ними, — проворчал Паук.
— В точности.
Гиацинт коснулась руки Шелка:
— Я не понимаю. Мы с ними или против них?
Майтера Мята посмотрела на Шелка:
— Мне кажется, мирная жизнь уже стала далекой историей, но прежде чем все началось — прежде, чем ушла бедная майтера Роза, — я чувствовала, что понимаю тебя ничуть не хуже, чем понимаю себя. Но за прошедшие десять дней ты стал совсем другим, и иногда я совсем не понимаю тебя, и даже себя. Ты женился, я присутствовала на твоей церемонии и сама думаю о свадьбе.
Выражение ее лица слегка изменилось, и Шелк понял, что рука Бизона нашла ее.
Немного помолчав, она добавила:
— Мне кажется, ты потерял веру или ее большую часть. Что с нами случилось?
Потто громко рассмеялся.
— Обстоятельства изменились, майтера, — пробормотал Квезаль, сидевший между Узиком и Лори на другом конце стола. — Вот и все, или почти все. Внутри каждого человека есть ядро, которое не меняется, независимо от того, как меняется или преобразовывается внешняя жизнь. Но оно меньше, чем мы думаем.
Шелк кивнул, соглашаясь.
— Если мне... э... позволено. — Прилипала откинул назад непокорную прядь тонких черных волос. — Генерал и я были товарищами... хм... по несчастью. Э... дух. Неизменяющаяся сердцевина, как Его Святейшество, хм, прекрасно сформулировал. Дух, который переживает даже смерть. И он растет, когда по нему ступают, как одуванчик. Я понял это, э? И вы можете, если... хм... задумаетесь.
Он посмотрел на свои длинные костистые руки.
— Не убил Паука, а? В тех туннелях? Не, э, удалось бы. Но хотел бы попробовать, или почти. И здесь, а? Больше не коадъютор. Получил собственный мантейон, эге? После стольких лет. Переехал сегодня. — Он посмотрел на Шелка. — Нужно ли говорить куда, э, кальде? Солнечная улица. Счета и так далее. Обсудить, когда мы, хм, закончим.
— С удовольствием, патера, — сумел сказать Шелк.
— Лишен, э, власти. Подходящее выражение. Меньше снаружи, больше внутри. Я... э... это чувствую. — Он показал свой гаммадион — обычное железо.
— Все, что сделала Сиюф с момента появления ее орды в городе, можно оправдать; так ты сказал, — поторопилась вмешаться майтера Мята для того, чтобы скрыть замешательство, свое и Шелка. — Но если Тривигаунт наш союзник, почему ты отпускаешь Паука? И разрешаешь ему нападать на Сиюф и всю остальную орду, да еще так, как решит Потто?
Потто радостно закачался.
— Шелк, опять станьте ей и можете выстрелить себе в сердце.
Шелк покачал головой:
— Я защищаю не действия Сиюф, но свои собственные. Я действительно изменился, генерал, как ты и сказала; но не думаю, что я изменился так сильно, как ты считаешь. В свое время я выучил ту веру, которую имел, как другие учат уроки — читал, слушал лекции, смотрел на маму, как на образец, разговаривал. А сейчас, как мне кажется, я меняю ее на новую веру, полученную из опыта — из обстоятельств, как говорит Его Святейшество. Мне кажется, что надо сломать старое здание, прежде чем строить новое; иначе оно всегда будет мешать.
Он протянул руку к Гиацинт, которая взяла ее.
— Мы поженились, как я и сказал. Не думаю, что моя мама когда-либо была замужем. Я тебе рассказывал об этом?
Майтера Мята покачала головой.
— Я уверен, что рассказывал майтере Мрамор. Теперь я знаю, или думаю, что знаю, как... — как я изменился в результате того, что произошло со мной в туннелях или, по меньшей мере, под землей. И я знаю, что ты не понимаешь меня.
— Конечно, понимаю! Кальде, ты не обязан рассказывать мне об этом, или о чем-либо таком. Но я спрашивала не об этом.
Шелк покачал головой:
— Да, не об этом, но ты имела это в виду. Советник Потто, вот загадка для вас. Можете решить ее? Но, предупреждаю вас, я уже солгал об этом, сегодня вечером; и опять солгу, если буду должен.
— Ты не умеешь врать, патера, — возразила майтера Мята.
Шелк покачал головой:
— Мы все умеем, когда должны. Когда нас спрашивают о том, что мы слышали во время исповеди, например. Мы говорим, что не знаем. Я должен лгать об этом, по крайней мере до тех пор, пока информация не перестанет быть важной, потому что, если я скажу правду, все подумают, что я солгал.
Голос майтеры Мрамор удивил его:
— Не я, патера.
Он повернулся на стуле и посмотрел на нее.
— Синель принесла чай и печенье, которые спекли она и Крапива, и не вернулась на кухню. И Рог тоже исчез. Мне кажется, что-то не так.
— Очень много что, Моли, — сказал ей Шелк, — но кое-что мы пытаемся поправить. Ты помнишь, что я тебе рассказал о моем просветлении? Я видел, как патера Щука молился, год за годом молился о том, чтобы боги помогли мантейону; помнишь?
Она кивнула.
— До тех пор, пока Внешний не заговорил в его сердце и не сказал, что его молитва услышана. Увидев это, я стал ждать, полный надежды увидеть помощь, которую ему послали.
Майтера Мрамор кивнула:
— Я помню, патера.
— Помощь пришла, и это был я. Вот и вся помощь. Я. Вы можете смеяться, советник.
Потто не оказал такой услуги.
— Но на мгновение, самое короткое, я увидел себя таким, каким видел меня тогда патера Щука. Унижающий опыт. Нет, лучше, целительный. И то воспоминание подбодряет меня, вселяет уверенность сейчас, когда я должен иметь дело c советниками и генералиссимусами, людьми, чье общество мне глубоко чуждо и чье сопротивление я нахожу ужасающим.
— Как они находят твое, патера, — кивнула майтера Мрамор.
— Очень сомневаюсь. — Тряхнув головой, Шелк обратился к Лори: — Мы готовы предложить вам хорошую сделку, советник, — исключительно хорошую. Паук пообещал, что не будет действовать против наших сил, если мы освободим его. Мы не просим клятвы на Писаниях, никакой церемонии такого типа; слово человека бывает хорошим или плохим, и генерал Мята сказала, что его — хорошее. Взамен мы просим только одного — ваше нынешнее я. Я подчеркиваю нынешнее — личину советника Лори, которая находится с нами здесь. Вы можете перенести ваше сознание в любое другое тело, как только мы закончим конференцию, и, я полагаю, вы так и сделаете; это не будет нарушением сделки. Вы принимаете обмен?
— Нет, — сказал Лори. — У меня нет второго тела.
— Я принимаю! — воскликнул Потто.
— А я, боюсь, нет, советник. Когда у вас будет такой же важный пленник, можно будет совершить обмен. Но до этого Паук должен будет остаться с нами. Советник Лори, вы уверены, что не передумаете?
Лори покачал головой, а потом уставился на Прилипалу, который сидел справа от Потто.
— Бедолага, время от времени у него бывают приступы, — прошептал Квезаль. — Мне кажется, патера-кальде засвидетельствовал один, на прошлой неделе.
— Да, незадолго до того, как я и моя невеста встретились в Горностае. — Ему страстно захотелось обнять ее, но Шелк заставил себя оторвать взгляд от Гиацинт.
— Они приближаются, Шелк, — объявил Прилипала безжизненным голосом. — Полковник и сто конных труперов.
Орев резко свистнул.
— Спасибо. Гагарка, боюсь, у нас очень мало времени. Ты и Скиахан должны немедленно уйти, через боковую дверь. Твои последователи встречаются в «Петухе»? Предупреди их, что тривигаунтские патрули будут искать их. Синель лучше идти с вами; иначе они могут забрать ее, чтобы добраться до тебя.
Лори встал:
— Нам тоже лучше уйти.
— Но не с нами, — рявкнул Гагарка. — Если пойдете, то через главную дверь. Верхний, Сиськи, пошли.
Потто, хихикая, встал:
— Он не разделяет любовь Шелка к тебе, кузен Лори.
Шелк жестом показал, что нужно опять сесть:
— Вы пришли под флагом перемирия. Они, безусловно, будут уважать его.
— Как и мы, — сказала ему майтера Мята.
Он не обратил внимания на ее слова.
— Ты и полковник Бизон обижены, потому что генералиссимус Сиюф хотела конфисковать оружие, которое вы дали своим труперам. Если бы она была здесь, она бы объяснила, что действовала ради нашего правительства, того самого, которое противостоит Аюнтамьенто и которое Ехидна приказала вам учредить — и которое вы учредили. Она, вероятно, уверена, как генерал Саба и Синель вечером фелксдня, что без цепей дисциплины ваши труперы используют это оружие, чтобы свергнуть правительство. Помните об этом, когда будете говорить с этими тривигаунтцами.
— Вы, генералиссимус, — обратился Шелк к Узику, — раздосадованы тем, что генералиссимус Сиюф отдала приказы командующим бригад через вашу голову.