90. Тусовка
Очень смешное определение слова «тусовка» я нашел в «Толковом словаре русского общего жаргона» Ермаковой-Земсковой-Розиной: «Неорганизованное сборище людей, <…> объединившихся для совместного времяпрепровождения». Смех смехом, но в качестве эпиграфа к статье о художественной тусовке цитата сия вполне годится. Действительно «сборище» и уж точно «неорганизованное».
Мне кажется, что слово «тусовка» (термин и жаргонизм в одном лице) пришло на выручку художественному сообществу в тот самый момент, когда употреблять пафосное, обремененное тяжкой мифологической подкладкой слово «богема» стало как-то уж вовсе неприлично. Сообщество людей, состоящих в интимных отношениях с художественным процессом, однако, никуда не делось; следовательно, какое-нибудь (само-) название все равно потребовалось бы.
Все к лучшему: достаточно зайти на вернисаж в любую из московских галерей, увидеть людей с неизменными пластиковыми стаканчиками в руках – да какая же это, к черту, «богема»? Типичная тусовка.
Виктор Мизиано, которому мы, собственно, и обязаны возможностью взглянуть на тусовку как на уникальный социокультурный феномен, в статье «Культурные противоречия тусовки» описывает тусовку как свободное открытое пространство, на котором встретились люди, свободные от каких-либо обязательств перед прошлым и полностью открытые перспективе; синонимы слова «свобода» и различные их производные вообще довольно часто встречаются в этом тексте, поскольку тусовка – это прежде всего добровольное сообщество. Но там же говорится: «Чтобы быть в тусовке, надо просто быть». Быть в нужное время и в нужном месте – там, где тусовка воспроизводит себя. Успешный тусовщик – это тот, кто в минимальное время успеет посетить максимальное количество мест. То есть суетиться надо, получается. Ох, нелегкая это работа…
Поэтому я-то как раз воспринимаю художественную тусовку как лукавую профанацию «свободного сообщества», своего рода несформулированное, невнятное (и поэтому тягостное) обязательство всех перед всеми. Но это я один такой мизантроп, наверное. Потому что в основе тусовки все же лежит любовь ее персонажей друг к другу. И ненависть, наверное, тоже. Как в любой большой семье, потому что тусовка – это еще и своего рода «семья», члены которой друг друга не выбирали… что, впрочем, не мешает им чувствовать друг друга родными людьми. Или людьми «одной породы» – как вам больше нравится.
91. Фельдман Рональд
Непонятно, конечно, что делает в «Азбуке современного русского искусства» этот американский гражданин. Наверное, просто присутствует тут в качестве ангела-хранителя.
Один из ведущих нью-йоркских галерейщиков, владелец галереи Ronald Feldman Fine Arts; фигура для московских художественных кругов восьмидесятых-начала девяностых почти мистическая, этакий «добрый волшебник» – по той простой причине, что Фельдман всерьез интересовался русским (или тогда оно еще было «советским»?) актуальным искусством. Он даже в Москву приезжал в конце восьмидесятых, когда поездки в Россию еще были в моде. Выставиться у Фельдмана означало чуть ли не в рай при жизни попасть – так, по крайней мере, тогда всем казалось.
У Фельдмана в разное время выставлялись Комар и Меламид (впрочем, они-то уже давно «иностранцы»), Илья Кабаков, Бродский и Уткин, Перцы, Мартынчики.
А в 1994 году в Галерее Гельмана была первая в Москве выставка принтов Энди Уорхолла и рисунков Йозефа Бойса; все работы для выставки любезно предоставил Рональд Фельдман. И это было грандиозное событие, по крайней мере, для меня.
92. Феминизм
С феминизмом в России как-то сложно все обстоит. Не «как у людей».
В широких народных массах идеи феминизма не укоренились (и вряд ли в ближайшем будущем укоренятся, знаем мы эти массы), а у представителей «узких» масс, во всех остальных вопросах «страшно далеких от народа», они вызывают, мягко говоря, иронию. Не зря официальным символом русского феминизма стала вещающая на эту тему с телеэкрана Мария Арбатова – какой феминизм, такой и символ, нечего на зеркало пенять…
В искусстве же все еще сложнее. Вроде бы считается, что феминизм в актуальном искусстве должен иметь место – как же без него? С другой стороны, в России феминистическое искусство находится (в силу объективных, так сказать, исторических причин) в зачаточном состоянии, в то время как на Западе оно уже пребывает в предархивном, так сказать, состоянии.
Возможно, именно поэтому у нас «феминистками» кого только не объявляли: и нежную Таню Антошину с ее «Музеем женщины» и гимном любви как альтернативы «полового соперничества», и ироничную Марину Герцовскую (по большому-то счету, феминистическому искусству полагается быть предельно серьезным), и Татьяну Либерман, чья экстремальная эстетика вообще, на мой взгляд, находится «по ту сторону добра и зла», а не только гендерного вопроса, и хулиганку Алену Мартынову (хотя большинство ее проектов есть не что иное, как откровенная эксплуатация Алены как сексуального объекта – все бы ничего, но позитивное отношение художницы к этому факту представляется мне слишком уж очевидным, а порой и декларируемым, что с точки зрения феминизма – форменный непорядок).
Все перечисленные художницы мне чрезвычайно симпатичны (а Татьяна Либерман так и вовсе занимает одну из самых верхних строчек в моем личном рейтинге «самых-самых-самых»), однако вряд ли они действительно имеют какое-то отношение к феминистическому искусству. Впрочем, они туда и не «просились», а были помещены в пустующую нишу насильственно. Зачем непонятно; можно ведь честно признать, что феминизм в русском актуальном искусстве не прижился, и закрыть тему. Нет – и нет, и не надо. Зато Россия – родина слонов, в конце-то концов.
Правда, вот в Питере кибер-феминистки имеются и даже кибер-феминисты: члены Кибер-Фемин-Клуба, существующего с 1995 года при «Галерее 21». Из чего, вероятно, следует сделать вывод, что феминизм в русском искусстве все-таки возможен. Но только виртуальный.
93. Фотография
По-хорошему, так надо бы написать отдельную книжку, какую-нибудь «Азбуку современной русской фотографии», поскольку фотография – это огромный мир, удивительный и разнообразный.
С другой стороны, использование техники фотографии как инструмента для создания произведений актуального искусства – явление настолько обычное, нормальное и естественное, что сама идея написать отдельную статью о фотографии выглядит (для меня же самого) весьма странно.
Собственно говоря, начало работы художников с фотографией датируется временем рождения самой фотографии: Дагерр, чье имя, собственно, дало название дагерротипам, был живописцем-декоратором. Ну а представить себе современную художественную сцену без художников, работающих с фотографией, – решительно невозможно.
Первое, что я увидел, приехав в Москву в 1993 году, – изысканные фотоколлажи Ильи Пиганова в галерее «Школа»; последнее произведение искусства, которое я видел (не далее как сегодня вечером), – работа группы «Фенсо» из серии «Салаты» (фотография, разумеется). Этой изящной формулой можно было бы и ограничиться, однако же, вспоминая художественные проекты, которые произвели на меня наиболее мощное впечатление, я с удивлением понимаю, что почти все они имели непосредственное отношение к фотографии: «Если бы я был немцем» Бориса Михайлова, «Семейный портрет в интерьере» АЕС, порнографические дыни Татьяны Либерман, колумбарии Юрия Лейдермана, «Судьба» Вячеслава Мизина, «Дети» Сергея Браткова. Да и Комара с Меламидом, вложивших в лапки обезьяны фотоаппарат, не могу не вспомнить.
Нельзя не отметить, что Москве еще повезло с Московским домом фотографии. Эта институция имеет статус музея и при этом ведет активнейшую выставочную деятельность, не обходя вниманием и актуальных фотохудожников.
94. Художественный жест
Одно из значений слова «жест» – «поступок, рассчитанный на внешний эффект». Любая художественная практика в той или иной мере тоже рассчитана на внешний эффект; закономерно, что произведение художника, который не столько «мастерит», сколько ПРАКТИКУЕТ искусство, является прежде всего поступком (а значит – художественным жестом).
Совершая художественный жест, художник осознанно предъявляет миру себя. Кодовое слово в этой фразе – «осознанно». Художественный жест – это непременно жест осознанный, продуманный, выстраданный и стратегически выверенный одновременно.
Вероятно, первым явно выраженным художественным жестом (именно поступком художника, а не просто «картинкой») был «Черный квадрат» Казимира Малевича. Среди художественных жестов наших современников следует отметить перенасыщенные «пустым действием» томительные магические события «Поездок за город»; дикие, с точки зрения неподготовленного зрителя, перформансы Олега Кулика, Александра Бренера и «Новых Тупых»; беспощадно комичные автопортреты фотографа Бориса Михайлова и группы «Фенсо»; артефакты Гора Чахала и тщательно отрежиссированные псевдо-истерические акции Авдея Тер-Оганяна.
Екатерина Деготь считает, что адекватной классификацией по отношению к искусству 90-х было бы деление на образы, пространства и жесты, а не на живопись, скульптуру, графику, перформанс и рэди-мэйд. Возможно, со временем мы придем к необходимости деления искусства на жесты и Жесты.
95. Художественный процесс
Художественный процесс – это просто совокупность всего, что происходит в искусстве и с искусством.
А вы что подумали?
96. Художник
Я очень люблю рассказывать одну историю о Бренере, которая придает особый, совершенно неожиданный шарм его образу неуправляемого скандалиста и вообще Самого Главного Радикала.
Февраль 1994 года. Мы с Сашей Бренером застряли на проспекте Мира в районе ВДНХ. Вход в метро закрыт (в то время вход на станцию ВДНХ то и дело закрывался на какую-то странную профилактику в самый разгар часа пик). На самом проспекте образцово-показательная автомобильная пробка, так что уехать на троллейбусе или такси (которое в любом случае не по карману) нам тоже не светит. Ждем трамвая: пять минут, десять, полчаса. Мерзкая железяка не едет. Промозглый февральский ветер, мокрая снежная каша летит в морду лица. Ботинки у нас обоих из серии «сами мы не местные, живем на вокзале», так что ноги промокли давно и безнадежно. Как следствие, я зол на весь мир – до такой степени, что воспроизвести невозможно. Молчу, поскрипывая зубами, – какие уж тут беседы?! И вдруг Саша Бренер вдруг спрашивает: «Скажи, а кто из художников тебе больше всех нравится?» Первая мысль: «Издевается». Смотрю в его ясные глаза и с благоговейным ужасом понимаю: ему это действительно интересно, а в