– А ты не вампир, – продолжил Док.
Она пожала плечами.
– Сам видишь. И твой Гайюс, если я к нему приду, увидит только это.
– А почему я…
– Мы познакомились во сне. Ты знаешь меня оттуда. Так и видишь. Образ сформировался, всё такое. Глюки восприятия.
– Понятно.
Док отвернулся от витрины, качнул рукой – поехали дальше.
Они молчали километра два. Потом Док, видимо, додумав мысль до какой-то логической развилки, слегка наклонил голову в сторону спутницы.
– Так ты мистическая кукла-вампир или реальная психически больная девушка?
– Ну, Док, ну что ты как маленький! Почему обязательно или-или? И почему обязательно психически больная? Я не маньяк-убийца, я не опасная. У меня всё в порядке, только голова большая.
– И фарфоровая. И кровь ты пьешь. Хотя, конечно, только во сне… Но сны тоже о чем-то говорят!
– Э, нет, Док! – прищурилась упырица. – Ты не путай. Я тут ни при чем. Это твои сны.
Док промолчал, и они поехали дальше, и ехали, пока не кончился город, и потом еще час, два, три, десять.
– Слушай, Ушастик.
– Нет, знаешь… Раз уж ты меня видел еще и так – зови меня по имени. Зови меня Мадлен.
– Ок, принято. Мадлен… Я вот что спросить хотел. Вампиры ведь боятся солнца. А тебе хоть бы хны. Как тебе это удается?
– Так я же кукла! – фыркнула Мадлен.
– Куда мы едем, Док?
– К морю.
– Зачем?
– Какая разница, Мадлен?
– Никакой.
– Ты испугался, Док?
– Нет.
– Нет?
– Да.
– Когда?
– Когда понял, что я забыл о Клемсе, вообще. Я ничего не чувствовал, не думал о… О нем. Мне было нормально.
– Ты правда надеешься, что когда вернешься, всё будет в порядке?
– Правда.
– Почему, Док?
– Мне больше не на что надеяться.
– Тогда да, тогда да.
– Ты поспал бы, Док. Давай. Ложись на заднее сиденье и поспи.
– Не хочу останавливаться.
– Я поведу.
– Не хочу тебя обидеть, Мадлен, но ты такая… маленькая. До руля не достанешь.
– Иди спать, Док. Пока ты спишь, я буду большая.
А потом Док проснулся от мягкого толчка – и впереди были дюны, и солнце клонилось к закату, и в открытое окно лился воздух, пропитанный солью и йодом. Мадлен заглушила мотор и вышла из машины, и он тоже, и побрел за ней.
Это было в другой раз, в другой день, тот, когда Док снова пришел к двери архитектурного бюро «Максель и партнеры», пришел ровно в срок, заранее сверив свои часы с башенными, но дверь оказалась закрыта. Он больше не беспокоился за своих – уже знал, что с конторой всё в порядке. Он только перешел на другую сторону, чтобы не встретиться лицом к лицу с тем, кто должен был прийти через несколько минут.
И он пришел. Не один. Клемс, как всегда, шел по мостовой, чтобы им идти рядом, нес в левой руке картонный стаканчик с кофе и смеялся, и тот, другой Док шел с ним по узкому тротуару мимо кафе и башни с часами, и смеялся тоже.
Тот Док, который наблюдал за ними, считая себя настоящим, единственным, тем самым, вжался в стену и не дышал, пока они проходили мимо, счастливые, соединенные этим смехом крепче и явственнее, чем поцелуем. И бой часов задавал ритм их смеху, их дыханию, их взглядам.
А Док опять не совпал с самим собой.
Снова к морю. Как волна за волной – возвращаться и снова теряться в безликой субстанции жизни в самом склизком, белковом ее смысле. Быть собой и не быть, не существовать в своем собственном мире. Приходить тщетно, уходить бесследно. Если это не ад, то что – ад?
– Смирись, Док.
– Не могу.
– Оставь ты его уже в покое. Сколько можно? Ты его спросил – оно ему надо?
– Он тоже не спросил меня.
– Ф фмыфле? – от удивления она сказала это вслух.
– Он меня закрыл собой. Это я должен был умереть в Климпо. Я. Не он.
– Так не бывает, Док, – сказала она, помедлив. – Этот долг каждый исполняет в точности и в срок. Раз он умер, значит, так оно и должно быть.
Док посмотрел на нее, махнул рукой.
– Поехали обратно.
– Давай останемся здесь. Я хочу спать возле моря…
– Мне утром на базу.
– Пфих.
– Когда они прошли, эти… сегодня… я пошел в то кафе, напротив башни. Просто посидеть, выпить кофе. Там иногда вместо музыки гоняют всякое. Я вошел и слышу: «В пределах статистических погрешностей старое и новое измерение согласуются друг с другом». Это было сильно. Я даже не сразу понял, что там на самом деле. Оказалось, что-то про физику элементарных частиц, и речь шла о тех измерениях, когда что-то измеряют, а не о тех, в которые можно попасть и больше не совпадать с самим собой. Но я уже успел подумать, что если много, много раз приходить туда… Просто для статистики. Когда-нибудь оно должно согласоваться. Так что поехали обратно.
– Ладно, – сказала Мадлен. – Чур, я поведу.
Док проснулся в обычное время. Солнце лилось в окна, далеко внизу просыпался город. Зарядка, душ, кофе, тосты. Прохладный ветер, капли воды на коже, теплый от солнца квадрат на полу. Шаг за шагом, движение за движением, расслабленно и ритмично: одеться, подхватить сумку, проверить ключи от машины и документы, выйти за дверь, повернуть ключ в замке, нажать кнопку лифта.
Город был еще почти пуст, и Док быстро добрался до места, оставил машину на стоянке и размеренным шагом человека, который спешит, но не опаздывает, направился к перекрестку с башней. Пять расходящихся лучами улиц, пять углов. Башня с часами, маленькое кафе, чуть поодаль в глубине одной из улиц – невысокое крыльцо с медной табличкой на двери. Док перешел через дорогу и зашагал по узкому тротуару. Быстрый взгляд на часы на руке. Минута в минуту, как всегда. Секунда в секунду. Дверь с медной табличкой – архитектурное бюро «Максель и партнеры» – должна была открыться ровно тогда, когда Док пройдет еще два шага по тротуару и поднимется на три ступеньки. Со стороны это должно было выглядеть так, будто Док взялся за ручку, нажал ее и толкнул дверь, так что Док заранее приподнял руку, и протянул ее, и положил на ручку. Она повернулась вниз, и дверь открылась перед Доком. Он вошел, уже чувствуя и понимая, что измерения согласованы, все вернулось на место, Клемса нет, и это невыносимо и правильно.
Побег
– И я открыл дверь, а их всех нет. Вот так. Я иду говорить с Гайюсом.
– О, нет! Док…
Док нашел свою команду в спортзале. Их было ровно столько, сколько всегда, вот только…
– Народ, смотрите, Рей!
– О, Рей!
Их было столько же, сколько всегда, и он знал, что не перепутал место и время, всё по расписанию. Но кто эта длинная, как шелковая лента, с собранными в хвост легкими белыми волосами? Кто этот здоровяк цвета лучшего швейцарского шоколада? Кто этот… и тот?
– С выздоровлением, Рей!
– Опаздываешь, командир.
Они подошли все разом, прикасались – к плечам, к локтям, похлопывали по спине с тщательно скрываемой нежностью. Зато радость не скрывали, только слегка приправляли шуточками и смешками. Белокурая бестия промурлыкала у щеки: ты только аккуратно поначалу, ладно?
Док прислушался к себе. Да, стоило поначалу аккуратно. Но – что с ним случилось? Когда и где он был ранен? И кто они все?
– Так, народ. Вы… продолжайте пока без меня. Я… сейчас.
И больше ни слова, скорее оттуда, пока лицо не смялось, пока не свело пальцы, пока не разбил кулаки о стену. Может быть, он и в самом деле сошел с ума? Вот сейчас и проверим…
– Мадлен, ау, ты меня слышишь? Я задержусь. Ключи у тебя есть. Не вернусь до завтра – вытаскивай меня. Если сможешь.
– Ты что придумал, псих!
– Потом, потом.
Док вышел на крышу, спустился и поднялся по нескольким лестницам, прошел коридорами, пересек внутренний двор. Ориентироваться в пространстве базы, в ее пересекающихся плоскостях и перетекающих друг в друга слоях, могут только свои – каждый в меру полученных допусков и знания кодов. Те, кто планировал эти коридоры и переходы, кажется, не имели представления о прямых углах и параллельных линиях. Но Док знал, как пройти в библиотеку и оттуда – в отсек психологов. Его не могли сбить с толку или запутать отчаянные вопли Упырицы, прыгавшей, размахивавшей руками внутри его головы – будто она пыталась остановить поезд перед опасным разрывом рельса. Так-так – сегодня, должно быть, четверг, если пространство и время не окончательно перепутались. Четверг, значит, Гайюс сейчас в библиотеке, читает или пишет, сидя у окна, выходящего в сад в двух кварталах от «Архитектурного бюро».
– Нет, нет! Послушай меня… – пыталась докричаться Мадлен. – Док! Док!!!
– После.
Судя по всему, этот день действительно был четвергом – ну, или здесь и сейчас у Гайюса были другие привычки. Он сидел за столом у окна, перед ним на столе громоздились книги, листы бумаги и блокноты, планшет, карандаши.
– Мне надо поговорить, – сказал ему Док уже почти спокойно. То есть, он надеялся, что снаружи это выглядело совершенно спокойно, не так, как изнутри.
Гайюс с любопытством оглядел его, поднялся, взял со стола свое добро.
– Тебя уже допустили? – кивнул головой на спортивную одежду Дока. – Пойдем ко мне, там удобнее.
– Ага, – ответил Док. Он еще не знал, станет ли говорить о куклах, хотя без упоминания об их участии было бы трудно объяснить психологу происходящее. Док решил оставить их на потом, если не сможет обойтись. И так слишком многое надо было объяснить.
Они вошли в кабинет, Док сел на диван, Гайюс – в кресло напротив.
– Так о чем ты хотел поговорить, Рей?
– Я не… – начал было Док, потом махнул рукой и стал рассказывать с самого начала.
…
– Их нет, и это всё, в чем я сейчас уверен – в том, что они были, и теперь их нет.
Гайюс помолчал, собираясь с мыслями. Неподдельное сожаление было на его лице, сострадание, понимание, спокойная уверенность в непоколебимой силе реальности, когда он сказал: