ения руды или во вспомогательных отраслях, связанных с переработкой и поставкой обогащенной руды.
Свыше трехсот квадратных километров тайги над вскрышными породами уже срублено или потревожено вследствие реализации семи крупномасштабных проектов по добыче.
Один грамм призрака стоит в двадцать восемь раз больше грамма золота.
Некоторые исследователи связывают добычу и обогащение руды с малопонятным феноменом рассогласования. Через непредсказуемые интервалы времени термальная взвесь (промежуточная стадия между сырой и обогащенной рудой) производит то, что ученые называют волной АРП (аномального рассогласования пространства-времени), которую связывают с различными состояниями у местного населения: головокружениями, дезориентацией, нервным возбуждением и кратковременными зрительными и слуховыми галлюцинациями. И представители «Нортфайр», и государственные ученые опровергают широко распространенное мнение, будто волны АРП, по словам давнего жителя Ривер-Мидоуза и активиста, выступающего против добычи руды, «вмешиваются в реальность».
25 лет назад. Черноногий хорек. Северный тетерев. Лесной карибу. Растет число видов в регионе, которые исчезли либо находятся на грани вымирания вследствие потери ареала обитания и деятельности человека.
Хвостохранилища, наполненные ядовитой жидкой слизью, становятся смертельной ловушкой для тысяч уток, гусей и других животных.
Экоактивисты выступают за немедленное прекращение всей деятельности по добыче, указывая на огромный ущерб, который разработки наносят лесу, атмосфере и водной системе, а также биоразнообразию и в конечном итоге поддержанию жизни на Земле.
24 года назад. Семейство Хьюиттов приезжает в Ривер-Мидоуз.
21 год назад. Ужасная катастрофа на крупнейшем месторождении призрака знаменует собой, как считают эксперты, закат этой добывающей отрасли. Множество домов и хозяйств эвакуируются из города в качестве меры предосторожности, большинство людей верит, что это временно и скоро они смогут вернуться.
Но добывающая промышленность призрака приходит в упадок, начинается массовый отток населения из региона.
18 лет назад. Несколько сотен гектаров возле месторождения, включая большую часть бывшего города Ривер-Мидоуз, огорожены, названы «природоохранной зоной», небезопасной для человеческого проживания. Жителям эвакуированных районов не разрешается возвращаться. Большинство домов и зданий остаются в том же состоянии, в каком их покинули. Город начинает зарастать лесом.
Сообщают о необъяснимых явлениях, происходящих в запретной зоне, хотя местные власти опровергают эти заявления.
7 лет назад. Эмери Хьюитт возвращается в Ривер-Мидоуз.
5 лет назад. Недавно возникший религиозный культ, Церковь Колдовского ручья, начинает собираться для молебнов возле «природоохранной зоны». Ее адепты утверждают, что аномалии, которые там наблюдают, – это знаки Божьи, указывающие, что конец света близок и новый Эдем будет создан здесь для истинно верующих. Приверженцы этой веры стекаются к зоне со всего мира в ожидании Судного дня.
Настоящее время. Алекс Хьюитт возвращается в Ривер-Мидоуз.
Алекс
Юноша в очках с внушительной черной оправой садится напротив. Коротко стриженный, в отглаженных бежевых чиносах и белой хлопковой рубашке. Алексу представляется, что он похож на тех, кто ходит по округе от дома к дому и спрашивает людей, не найдется ли у них минутка поговорить о Господе нашем Спасителе.
– Митио Амано, – представляется юноша.
Они с Алексом пожимают друг другу руки. Алекс присматривается и понимает, что Митио, пожалуй, лишь на год-два моложе него, ему за тридцать. Мальчишеский голос по телефону ввел его в заблуждение.
Они встречаются в кофейне при гостинице «Охотничья» в лесном городишке Пайн-Ридж, в часе езды на юго-запад от того, что осталось от Ривер-Мидоуза. Мать дала Алексу телефон Митио, попросив слетать туда, где сын не был уже лет двадцать. Мать давно настояла, что, раз Эмери не собирается бросать свое опасное дело, она должна дать семье имя и телефон человека, с которым можно связаться, если с ней что-то случится. И вот, похоже, что-то случилось.
Они заказывают кофе.
– Спасибо, что встретились со мной, – начинает Алекс. – Мама очень волнуется.
Почему он не может сказать, что и сам волнуется? По правде, когда мать попросила его отправиться на поиски Эмери, он упирался.
– Уверен, с ней все хорошо, мама, – пытался он ее переубедить. – Она уже поступала так с нами прежде.
– На этот раз все иначе, Алекс. Что-то не так. Прошу. Мне нужно, чтобы ты это сделал.
– В смысле, – добавляет Алекс, – сестра никогда не отличалась общительностью, но прошло уже три недели, как она не связывалась с мамой.
Митио кивает, но молчит. Вчера, когда они созвонились, он сообщил только, что тоже не видел Эмери и не получал от нее вестей, а потом предложил встретиться лично. Он явно не хотел обсуждать это по телефону, и Алекс предположил, что все оттого, что Митио знал о незаконности посещений Эмери «природоохранной зоны». Периметр охранялся военизированным отрядом полиции. Если проникнешь на территорию или тебя поймают при попытке перелезть через забор, можешь оказаться в тюрьме. Если выживешь.
А может, он хотел убедиться, что Алекс действительно тот, за кого себя выдает. В каких отношениях состоит его сестра с Митио Амано, для него загадка.
– Ваша мать сказала мне то же, – наконец произносит Митио. – Она сказала, что Эмери редко пропускает условленные звонки.
Официант приносит им кофе.
– Так вы тоже не получали вестей от Эмери, – говорит Алекс.
– Нет. Уже больше недели. Хотя для нее это обычное дело, как по мне. Она пропадала на несколько дней и раньше, не выходила на связь.
– Но… на этот раз вам кажется, что-то случилось?
– Меня это беспокоит, да.
– Видите ли, я понятия не имею, с чего начать, – говорит Алекс. – Поэтому я хотел встретиться с вами. Я даже не знаю, где сейчас Эмери живет.
Еще один факт, который звучит как признание. Всякий раз, открывая рот, Алекс показывает Митио – и себе тоже, – как мало он знает о собственной сестре.
– Она живет у меня, – смущенно признается Митио. – Бросила работу уборщицы пару месяцев назад, и ей не хватало денег на жилье.
– Не знал, что она потеряла работу, – отвечает Алекс. – Это не в первый раз. Она ничего не оставила у вас дома, что могло бы подсказать, куда она делась?
– Нет. Ничего.
Митио осторожно отпивает из чашки. Он так тих и спокоен, думает Алекс. Нет, скорее владеет собой. Он явно решил сообщать как можно меньше информации, будто это допрос, а Алекс – тот, кого следует опасаться. Наверно, так и должно быть. А может, Эмери была для него обузой с этой своей незаконной деятельностью и жизнью впроголодь. Может, ему легче оттого, что она исчезла из его жизни, и он старается не показывать этого.
– А возможно ли, что она уехала из города? – спрашивает Алекс. – Эмери ведь была перекати-поле на протяжении многих лет, пока не вернулась в Ривер-Мидоуз. Она кочевала по миру и никогда нигде не задерживалась надолго. Порой вдруг звонила маме из Европы или Южной Америки… Не знаю, может, она просто решила оставить и этот город.
– Она сообщила бы мне, что уезжает, – отвечает Митио, будто тут нет места для сомнений.
От приступа гнева у Алекса сводит челюсти, хотя неясно, на кого направлена эта ярость. Мать ждет дома новостей, и Митио Амано в курсе. Почему он прикрывает Эмери? Они оба знают, куда она ходит, каким безумным делом занимается, что выбрала своей величайшей жизненной задачей. Она и не задумывалась о том, как тревожится их мать. Алексу просто нужно найти ее, убедиться, что она жива и здорова, а затем вернуться к собственной жизни.
Для начала он оглядывается, чтобы убедиться, что их не могут подслушать. В кофейне почти никого нет в этот суетливый утренний час, пожалуй, это что-то говорит о состоянии местной экономики. Еще несколько посетителей заняты беседой или уткнулись в телефоны.
– Полагаю, вы знаете, куда ходит Эмери, – мягко произносит Алекс. – Что она посещает…
Алекс колеблется, внезапно ощутив нежелание называть то место, будто, умолчав о нем, он не даст ему проникнуть в реальность. Как он поступал уже много лет.
Митио долго смотрит ему в глаза. Затем моргает и поправляет очки, словно старается получше разглядеть человека напротив. Похоже, он сейчас принимает решение, можно ли доверять Алексу.
– Да, я знаю, – наконец говорит он. – Здесь некоторые называют это Заповедником.
– Заповедником. Ладно. Как бы то ни было, она мало нам рассказывала о визитах туда. Если вы что-то знаете…
– Знаю, – говорит Митио. – Мы общались утром, пока я собирался на работу, восемь дней назад. Она сказала, что собирается уйти на день. С тех пор я ничего о ней не слышал.
– Собирается уйти. Может, это не мое дело, но кем вы приходитесь моей сестре? Она никогда мне про вас не рассказывала.
Юноша поджимает губы, и Алекс гадает, не собирается ли тот сказать: «Мне она тоже про вас не рассказывала».
– Мы дружим вот уже несколько лет, – говорит Митио. – Это все, если вас это интересует. Она пришла в университет на мою лекцию о нечеткой математике предсказания погодных явлений. Осталась, чтобы задать хорошие, вдумчивые вопросы. Экология – это как ругательство для многих здешних. Было… приятно встретить человека, которого волнуют те же проблемы. В общем, мы стали общаться. С тех пор я просил ее сообщать мне, когда она планирует посетить «природоохранную зону».
– А по возвращении она тоже вам сообщает?
– Обычно да. Не всегда. Поэтому я не сразу понял, что что-то не так. Послушайте, мистер Хьюитт…
– Зовите меня Алекс.
– Алекс. Есть и другие, кто занят тем же, что и Эмери. Они проникают в Заповедник, чтобы спасти раненых животных, попавших в ловушки. Не могу вам назвать их, но они уже искали ее.