– Я и правда не знаю. Удиви меня.
– Что ж, ладно. Вызов. Давай-ка посмотрим…
– Первое, что приходит тебе в голову.
– Кое-что придумал, – он хлопает по сиденью скутера. – Запрыгивай.
Она неловко усаживается позади него, и он говорит:
– Держись крепче.
Она обвивает руки вокруг его талии, чувствует упругие мускулы его живота. Нет никакой возможности держать дистанцию на таком транспорте, понимает она слишком поздно.
Шины шуршат по песочного цвета дороге, и если у этого скутера и есть двигатель, он очень тихий – нет ни намека на запах горючего. Скутер тормозит, трогается с места, меняет скорость с плавностью, новой для Клэр. Он электрический? Нет никаких индикаторов, датчиков, рычагов. Клэр вспоминает слухи о загадочном источнике энергии.
Они пробираются сквозь пробки в центре города, съезжают с крутого съезда на прибрежную скоростную магистраль. Этого она не ожидала. Она может получить сообщение в любую минуту, с новым местом встречи для повторной попытки, но окажется слишком далеко, чтобы успеть туда вовремя. Но уже поздно просить Андроса повернуть назад.
Тихое жужжание скутера не мешает им болтать. Андрос говорит Клэр, что для завершения учебы он проходит практикум по динамике кристаллов времени в местном исследовательском центре энергетики. Ей это ни о чем не говорит.
– А в свободное время? Помимо того, что помогаешь заблудившимся туристам?
Он играет на йире, местном традиционном музыкальном инструменте наподобие гитары. Его родители – музыканты в национальном оркестре, они настояли, чтобы он тоже занимался музыкой.
– Но им не нравится музыка, которую я в итоге стал играть, – говорит он, смеясь. – Это местный вариант того, что вы зовете джазом. Мама уверяет, так кастрюли и сковородки падают в лестничный пролет.
Мать Клэр была медсестрой, но пианино было ее страстью. Она пыталась научить Клэр, но это изматывало их обеих.
– Ты должна впустить в себя музыку, – настойчиво повторяла мать, когда Клэр устало стучала по клавишам. – Ты и есть музыка, Клэри.
И Клэр пыталась быть музыкой. Она очень старалась, и ее глаза наполнялись слезами разочарования. Она не понимала, о чем ее просят. Не могла попасть туда, где оказывалась ее мать, когда закрывала глаза и ее пальцы парили над клавишами, так что Клэр начала избегать пианино. Она убежала к книгам, к сочинению ужасных стихов, стала прятаться в своей комнате. В итоге мать оставила попытки.
Клэр не рассказывает Андросу об этом. Вместо этого она говорит о других писателях-путешественниках, которых знает, рассказывает ему полуанонимные истории об их странных привычках, беспорядочной жизни и злоключениях. Добрая половина этого – правда. Остальное она досочиняет на ходу.
Андрос съезжает на другое шоссе с длинным изгибом, которое снова ведет их вглубь острова, к главному вулкану. Его бледно-голубой конус остается далеким и призрачным, неважно, сколько бы километров они ни ехали, а потом вдруг возникает сбоку у голой скалы – нависает над ними, резко очерченный, наконец настоящий. Тонкое белое облачко пара, как потрепанная лента, окутывает заснеженную вершину. Ветер здесь сильнее, из-за него тяжело говорить.
– Это безопасно? – кричит Клэр Андросу в ухо.
– Пока да, – кричит он ей в ответ. – Я думал, ты ищешь опасности.
– Да, просто я надеялась оставаться от нее на почтительном расстоянии.
Шоссе огибает основание вулкана, затем петляет под длинным, покрытым пеплом северным склоном. Впереди Клэр видит столбы, горнолыжный подъемник, крошечные фигурки, съезжающие вниз, оставляющие за собой клубы пыли.
– Ничего себе, – выдыхает она.
– У нас в этом году больше пепла, чем обычно. Так что ему нашли применение.
Они паркуются, карабкаются с остальными вверх по крутой тропе к шале в скандинавском стиле у подножья кресельного подъемника. В воздухе чувствуется легкий запах серы, но никого это, похоже, не заботит. Пока Андрос покупает билеты, в ее кармане вибрирует телефон.
«Надеюсь, тебе не придется прервать поездку».
Перевод: еще раз облажаешься, и будут последствия. Второе сообщение приходит минуту спустя. «Не сегодня». Так что пока она свободна.
Андрос возвращается с билетами.
– Готова? – спрашивает он, улыбаясь, как мальчишка. Опасность, грозящая им в этой забаве, дает Клэр возможность выплеснуть тревогу, которая всколыхнулась в ней от первого сообщения.
– Еще как готова! – перекрикивает она ветер.
Он смотрит пристально, удивляясь внезапному энтузиазму, смеется.
– Ну ладно.
Сверху склон выглядит гораздо круче. Оба не имеют большого опыта катания на горных лыжах или сноубордах, так что для перестраховки берут в прокате санки. Им дают желтые комбинезоны, похожие на одежду химзащиты, перчатки и очки, и они едут на кресельном подъемнике на склон для катания.
В первый заход они скользят и подпрыгивают бок о бок, пока Андрос не наклоняется слишком резко и не въезжает в пепел.
Она дожидается его внизу и смеется, глядя на его перепачканное сажей лицо.
– Извини.
– Нет, это и впрямь смешно, – говорит он, отряхиваясь.
Клэр, щурясь, изучает темный склон, других катающихся, мчащихся вниз на санках, слышит далекие крики и возгласы людей на подъемнике, видит остроконечную крышу шале. Она словно смотрит на негатив фотографии ясного зимнего дня. Катание в аду. Она запускает руку в перчатке в серую пыль и блестящие осколки скалы, загребает горсть, которая разлетается на ветру. Ее силы иссякли, и теперь ее пробирает дрожь.
Тщета.
– Я ведь и впрямь просила меня удивить, – говорит она.
На обратном пути Андрос берет Клэр с собой в лабораторию энергетических исследований. Здание стоит посреди поросшего кустарником поля, настолько далеко от моря, насколько это возможно на этом крошечном острове, и выглядит как приземистый, побеленный технический бункер. Клэр вспоминает арктическую исследовательскую станцию, в которой отец проводил так много времени, когда она сама была подростком, фотографии, которые он ей присылал: горстка трейлеров в безликой тундре. Он так долго отсутствовал, что мать нашла себе компанию. Рэя. Клэр вспоминает про обломок породы с живущим внутри него лишайником, отец прислал ей его с Элсмира. Мать в ответ написала отцу письмо, что домой он может не возвращаться. Клэр знает, что отец вернулся из той поездки, чтобы увидеться с ней, прежде чем уйти из их жизни, но подробности встречи ускользают из ее памяти. Пожалуй, это к лучшему, ведь она помнит, как тосковала по нему. Будто он остался в тех льдах навечно.
Клэр все еще хранит тот камень и последнее письмо отца к ней – на складе, вместе с несколькими значимыми предметами из ее прошлого.
– Если кто-то спросит, – говорит Андрос перед тем, как они подходят к воротам в высоком проволочном заборе, – ты не писательница. Ты приглашенная исследовательница.
Это усиливает ее интерес и напряжение. Значит, ей не положено здесь находиться.
Андрос показывает охране свой пропуск, и им разрешают войти. Внутри лаборатория похожа на гудящий и шипящий лабиринт коридоров, по которым тянутся трубы и воздуховоды. Андрос проводит ее мимо того, что выглядит как застекленная диспетчерская: там полно людей, следящих за экранами; у другой двери он показывает пропуск охраннице, перекидывается с ней парой фраз о ее недавнем отпуске в Коста-Рике. Охранница с любопытством изучает Клэр, но Андрос не представляет спутницу, и они уходят.
Они спускаются в лифте, потом идут по длинному наклонному коридору к двери в другое помещение, которое Андрос открывает с помощью пропуска. Длинная комната с низким потолком похожа на бункер или камеру, в ней только стол и пара складных стульев. В одной стене – узкое горизонтальное окно, усиленное сеткой.
Клэр чувствует слабую вибрацию от пола, проникающую ей в кости. И к тому же низкий пульсирующий звук, будто два огромных предмета медленно трутся друг о друга.
Андрос жестом предлагает ей взглянуть в окно.
Она смотрит.
Пространство по ту сторону стекла – затопленная пещера, выдолбленная в темной влажной скале. В полу – круглая темная дыра как минимум двадцати метров в диаметре. Поперек дыры перекинут мостик, вдоль которого змеится проволока.
– Что это? – спрашивает Клэр, внезапно разочарованная. Пройдя весь этот путь, она ожидала увидеть что-то более поражающее воображение.
– По нашим древним легендам, мы когда-то жили на дне моря и туда же и возвратимся, когда боги наконец накажут нас за высокомерие. Они уже предупреждали нас однажды, но на этот раз покончат с нами навсегда.
– Ты же в это не веришь, – говорит Клэр. – Будто целый остров однажды просто исчезнет.
– Он уже исчезает, – отвечает он. – Он тонет.
– Ах, да. В геологическом смысле.
– Нет. В смысле сейчас.
– Что ты имеешь в виду? Нам осталось несколько часов?
– Или дней. Или недель. Или лет. Никто не знает. По последним данным, происходит ускорение тектонической активности, погружение на такой скорости, которой прежде не наблюдалось. Вопрос спорный, имеет ли это отношение к шельфовому бурению и фрекингу, но это значит, что нас ждет небывалое сейсмическое событие катастрофических масштабов. Мы только не знаем когда.
Клэр прикладывает руку к стене, чтобы успокоиться. Она глубоко под землей, в милях от океана. Здесь безопаснее или наоборот?
– Я объясню, что значит «сейчас», – говорит Андрос. – Правительство наняло японскую инженерно-техническую фирму, чтобы тайно построить искусственные плавучие шельфовые острова для подготовки возможной массовой эвакуации. Вот как обстоят дела. Цель нашего эксперимента – найти способ избежать этого. Прототип нашего решения – внизу.
– В этой дыре.
– Там на дне камера для создания особого типа волны. Не жидкостной. Это трудно объяснить, но можно сказать, что волна открывает иные пути в пространство-время. Иные виды возможной реальности. Если наша теория верна, ты, и я, и все остальное существует на одной из бесчисленных тропинок, которые бесконечно расходятся перед нами, ведут к бесчисленным вариантам возможного будущего. Есть реальности помимо той, в которой остров действительно затонул в море тысячи лет назад, как и писал великий греческий философ. На другой тропинке наш остров находится в другом месте, а может, его и вовсе не существовало.