Соломон совершенно уверен, что наблюдает в мощный бинокль неслыханное поведение. Известно, что стаи волков убивают всех койотов, вторгающихся на их территорию. Хотя койот явно взрослый самец, он часто демонстрирует игривое, заискивающее поведение: ложные выпады, прыжки, катание по траве. Соломон подозревает, что это намеренные попытки казаться щенком, безобидным существом. Волки не только терпят эти выходки, но и, похоже, наслаждаются ими, порой даже «подыгрывают», будто койот заслужил свое место в стае, став для них источником развлечения.
Соломону и самому нравятся игры койота. Он начинает писать ежедневные заметки. Называет койота «Дэнни-бой» в честь комика Дэнни Кэя, хоть и твердит себе, что нельзя прикипать к зверю душой. Не привязывайся, – пишет он однажды на полях. И все же он невольно воображает тот момент, когда койот оказался окружен врагами и сделал выбор не бежать или сражаться, но играть. Разоружить беспощадное кольцо, смыкающееся над ним, с помощью представления.
Однажды, когда стая убивает лосенка, Дэнни-бой ненавязчиво ждет в сторонке, пока волки наедятся досыта и оставят тушу, и только потом, крадучись, идет лакомиться объедками. В другой раз, когда незнакомый койот появляется возле главного логова стаи, Дэнни-бой присоединяется к волкам, чтобы прогнать нарушителя. В такие моменты Соломон понимает, что шутовская маска койота – притворство, стратегия, которую Дэнни-бой применяет, чтобы выжить среди более сильных и крупных волков. В такие моменты проявляется его суть, осторожное, умное койотство, – пишет Соломон с нескрываемым восхищением, а затем размышляет над тем, почему койот вообще примкнул к волкам. Может, он потерялся или был изгнан из своей стаи, и инстинкт – глубокая потребность быть частью группы, даже состоящей из его смертных врагов, – оказался слишком сильным, чтобы ему сопротивляться.
Соломон наблюдает на расстоянии. Он не хочет спугнуть волков из этой местности. Он мало знает об этих животных и не может предсказать, как они поступят, если он подойдет слишком близко. Как бы то ни было, ему нетрудно притворяться, будто его вовсе нет. Он вел себя так среди людей всю свою жизнь.
В детстве отец брал его охотиться на тетерева в озерный край к северу от Монреаля. Больше всего ему нравилось, когда они расходились в лесу и не видели и не слышали друг друга. Обычно это происходило случайно, но порой он намеренно уходил дальше.
Когда отец исчезал из виду и его было даже не слышно, Айра притворялся, будто он заблудился, будто он один в лесу, вдали от дома. Он шел как можно тише и часто останавливался, слушал птичьи голоса, шелест листьев – звуки, которые были вовне и при этом как будто одновременно внутри него. В этом уединении у него возникали мысли столь странные и неожиданные, что он замирал на тропе. Он гадал, не снится ли ему это все, а может, он сам кому-то снится. Обычно треск отцовской винтовки приводил его в чувство.
В последующие годы его полевая работа геологом была в основном одиночной, большей частью он сам так выбирал. Тут, в дикой природе, он порой чувствует себя почти никем. И все больше замечает, что ему нравится это ощущение.
Но он понимает, что волки знают о его присутствии. В дневнике он задается вопросом, не приводит ли его наблюдение к тому, что вся стая начинает притворяться для него. Может, волки просто терпят койота, потому что другое странное млекопитающее оказывается для них более серьезным вмешательством. Настоящей угрозой.
Возможно, думает он, все участники – включая его самого – лишь играют роли, как актеры в театральной пьесе без сценария, импровизируют, не зная, как развернется история.
Именно Дэнни-бой – самый явный актер – становится главным героем в дневнике Соломона. Он притворяется волком и даже оборачивается против своих, и неясно, кем стал этот койот, как долго он сможет носить маску бестолкового придворного шута, пока правители этого королевства не устанут от него.
Когда беременная альфа-самка стаи уходит в свое логово, чтобы ощениться, Соломон воображает, что будет, когда волчата вырастут с койотом. Он гадает, не станет ли Дэнни-бой старшим братом, нянькой для них, пока родители охотятся. Это ценная информация для этологов – выяснить, примут ли волчата Дэнни-боя как своего, эта ситуация способна изменить то, как новое поколение волков из этой стаи будет реагировать на койотов. Однако, как бы дело ни обернулось, радостно думает Соломон, он будет тому единственным свидетелем.
Однажды днем, собирая в лесу помет для изучения волчьей диеты, Соломон обнаруживает труп Дэнни-боя в русле ручья.
Койот был разорван на части, похоже, совсем недавно, и по всем признакам это сделали волки. Никаких других стай или волков-одиночек в этой местности не было, так что, похоже, Дэнни-боя убила его собственная стая. Возможно, убийство стало инстинктивным ответом на недавнее появление беззащитных волчат, все еще скулящих в логове, не выходящих наружу. А может, волков настигло осознание, что их настоящие дети – эти волчата, а не клоун-притворщик. Больше всего Соломона огорчает мысль, что ситуацию расшатало присутствие его самого, человека. Как он может быть уверен, что отчасти это не его вина?
В своем воображении Соломон видит Дэнни-боя таким же, каким он его себе представлял в первую встречу с волками: подпрыгивающим, кувыркающимся, отчаянно резвящимся, пока смертельное кольцо не смыкается над ним. Он в шоке обнаруживает себя на коленях, плачущим над зверем.
Необычайно теплый весенний день. Разбухшие облака столпились на горизонте, и воздух становится душным, тяжелым от надвигающейся грозы. Соломон знает, что нужно вернуться в лагерь, прежде чем начнется ливень, но остается с трупом еще какое-то время, делает подробные записи. Для потомков или для тех, кого это однажды заинтересует.
Муравьи уже обнаружили добычу, скоро ее найдут мухи и вороны. Все они заявятся к трупу и унесут с собой частицу его койотства, которое станет муравьиностью, мухостью, вороностью.
А что же достанется ему, человеку? Он тоже унесет с собой что-то, даже если и не может это вполне назвать.
Дэнни-бой, – пишет Соломон сверху на странице, рядом с датой. А потом вычеркивает имя.
Продолжая исследовать руду дома в Монреале, Соломон начинает превращать свои заметки о койоте в эссе. Эссе перерастает в книгу, размышление о жизни животных и глубокой связи между ними, которой человеческие существа когда-то тоже обладали, но потом утратили ее. Он также использует эту книгу, чтобы поделиться своими открытиями о призрачной руде, о ее вероятных вредных воздействиях на живую ткань и природный мир.
Книга Соломона выражает глубокое изумление, даже некий духовный ужас перед странным фактом, что в мире не одно живое существо, что их много. Автор понимает генетические основы наследственности, но все же позволяет себе размышлять о том, что эволюция новых видов происходит путем своего рода сновидений. Жизнь, единая, целостная сущность, желает новых выражений себя и привносит их в реальность так же, как нам снятся наши вечно меняющиеся, альтернативные жизни. Человеческие существа – это животные, которые ближе всех подошли к осознанным сновидениям, то есть к пониманию, что мы есть Жизнь, снящаяся себе самой в новых формах. Когда вид исчезает, когда животное навсегда замолкает, для нас это может ничего не значить, но истина в том, что мы теряем часть самих себя.
«Прислушайтесь к птицам за окном, – пишет Соломон. – К их крикам и пению. Что это, если не язык? Просто мы его не понимаем. Но их язык и наш должны иметь общего предка, так же, как сами птицы и люди – до того, как наши эволюционные пути разошлись. Возможно, это даже язык, на котором говорила Вселенная, прежде чем в ней зародилась Жизнь. Мы отследили историю происхождения нашего вида от “человекообразных обезьян” вплоть до начала древа эволюции, до самых ранних живых существ. Я верю, что человечество однажды найдет этот праязык и научится говорить на нем.
Если этот день наступит, мы вновь обретем древнейшую мудрость, и все живые существа заговорят друг с другом хором голосов и познают себя как Одно».
Книгу в итоге опубликовали в маленьком нью-йоркском издательстве, специализирующемся на эзотерической литературе. Ее почти никто не читает, но слух о ней доходит до факультетских коллег Соломона. Поднимается скандал, высказывается официальное порицание. Декан просит Соломона взять творческий отпуск. Дикими спекуляциями он дискредитировал университет и свою профессию. Вместо этого Айра уходит в отставку. Немногие оставшиеся друзья советуют ему обратиться за помощью. Они осторожно намекают, что он проводит слишком много времени в лесу.
Через много лет после смерти Айры Соломона Эмери Хьюитт находит его книгу в букинистическом магазинчике в Пайн-Ридже, в куче старых библиотечных книг на выброс. Она приносит ее домой и читает с карандашом в руке, подчеркивая предложения и делая пометки на полях.
Митио
Весной, завершив первый курс университета, он откликнулся на объявление в местной газете о вакансии для любителей ходить по тропам. Он не вполне понимал, что имелось в виду, но предложение его заинтриговало, так что он позвонил. Человек, с которым он говорил, мужчина с ньюфаундлендским акцентом, задал несколько вопросов: сколько ему лет, где живет, в какой он физической форме, – а затем дал загородный адрес и назначил время для встречи в следующее субботнее утро. Он также сказал Митио взять с собой крепкие треккинговые ботинки.
Место находилось в нескольких километрах от города, в глухом лесу, недалеко от карьеров по добыче руды. Длинная грунтовая подъездная дорога выглядела так, словно ее прорубили только вчера. Митио остановил старый отцовский минивэн на круглой гравийной парковке перед огромным недостроенным бревенчатым домом, хотя, присмотревшись, решил, что это скорее особняк: с каменным фасадом, широкой круговой верандой и высоким фасадным окном, какие бывают в соборах.
Он опоздал на несколько минут, потому что разок свернул не туда и ему пришлось возвращаться. Три парня примерно его возраста уже ждали возле своих машин. Грейдер, экскаватор и ковшовый погрузчик были припаркованы рядом. Во дворе стояла строительная бытовка.