– Нет, все не так. Я ничего не находила. Я кое-что создала. Кое-что драконье. Случайно. Но все же. Я создала. Так же, как вы создаете всякие вещи. – Лакки указала на крошечную восьминогую машину с присосками на ножках, которая как раз мыла окно на кухне.
– Не могу сказать, что понимаю, о чем ты, – сказала миссис Холлинз, настраивая бинокль. – Покажи мне, что у тебя в коробке. – Она произнесла это, как настоящая ученая. Ведь ученых всегда интересуют данные наблюдений. Лакки едва сумела сдержать восторг.
Она открыла ланч-бокс и довольно улыбнулась. Ее дракон сидел по центру и смотрел большими любопытными глазами. Ее личный дракон. Лучше и быть не могло.
– Разве он не чудо? – спросила Лакки с придыханием.
Миссис Холлинз тяжело опустилась на полированный металлический стул и снова поправила толстые стекла бинокля.
– Время от времени люди называют чудом те или иные вещи. И делают это, пожалуй, чаще, чем следовало бы.
Она протянула руку, чтобы дракон заполз на нее. Тот стал чуточку больше, чем был изначально. Если в школе он был с лимскую фасолину, то теперь вырос до размера виноградины. Дракон стоял на открытой ладони миссис Холлинз навытяжку, уставившись на нее, пока она так же пристально смотрела на него. Она наклонила ладонь, чтобы дракон перелез с одной руки на другую, бормоча при этом что-то по-старострански. Лакки знала, она делала это ради научного исследования, и ее переполняла гордость за случайное создание дракона, который был настолько достоин тщательного изучения.
– Умничка, дружище! – прошептала она.
– Почему бы тебе не налить кипятка в заварник, дорогуша, – сказала миссис Холлинз и покосилась на Лакки. – Ты не придумала ему имя, нет? Дракону, я имею в виду.
Лакки испытала такое чувство вины, что у нее едва не подкосились ноги. Она не назвала своего дракона! Что же она за драконья родительница? Как можно было о таком забыть? Она положила два чайных пакетика в механический заварник и залила кипятком. У заварника были короткие ножки, гибкие ручки и таймер, который не позволял чаю завариваться чересчур сильно. Лакки поставила его на стол.
– Пока нет, – ответила Лакки со всей небрежностью, на какую была способна. – Конечно, я хотела посоветоваться с вами. Убедиться, есть ли у него душа. – Это была явная ложь, но ей это показалось хорошим планом. Она замолчала. Сдвинула брови. – У драконов ведь есть душа? – спросила она.
– Смотря что за дракон, – ответила миссис Холлинз рассеянно. Она скользнула рукой в карман, вынула оттуда блокнот с ручкой и стала записывать символы. Люсинда знала, что они были стаространские, но что они означали – не имела понятия.
– Дражайшая Люсинда, какое у тебя любимое печенье?
Лакки поразилась тому, что миссис Холлинз этого не знала.
– Лимонное, – ответила она. Именно таким печеньем она угощалась у старушки каждый день.
– Хорошо-хорошо, – сказала она, поднося дракона почти к самому носу и напряженно в него вглядываясь. Потом записала что-то еще. – Принеси-ка сюда этого лимонного печенья. И еще – можешь захватить вон то увеличительное стекло?
Рядом с тостером лежала огромное стекло на металлической подставке. Оно было довольно тяжелым, и Лакки пришлось взять его обеими руками. Мышцы дрожали, пока она несла его до старушки. Миссис Холлинз поставила дракона на стол, точно под стекло. Затем взяла крошку от печенья и поднесла к маленьким драконьим коготкам. Дракон поежился – и Лакки вслед за ним. Лакки охватило восторженное любопытство. Дракон понюхал крошку и съел ее. Лакки втянула носом воздух, подивившись тому, как силен был в нем аромат лимона. И вкус лимона на губах. И на языке. И везде. Дракон вытер рот. Попросил еще кусочек, протянув ножку. Лакки облизнула губы. Дракон съел второй кусочек и развалился на столе, прижавшись к его поверхности животиком. На его личике читалось полное удовлетворение.
Лакки тяжело опустилась на стул. Она потерла живот.
– Хм-м, – пробормотала миссис Холлинз. Затем повернулась к механическому заварнику. – Чай, пожалуйста, – произнесла она отрывисто. Повторять команду заварнику не понадобилось. Его старые механизмы дребезжали при движении, но сумели придвинуть чашки поближе и наполнить их чаем, после чего заварник протянул тоненький гиперщуп к сливочнику, обвив его кончик вокруг ручки и выпустив присоски, затем осторожно поднял его над столом и вылил по несколько капель сливок в чай (и по дороге еще чуть-чуть капнув на салфетки).
– Молодец, – похвалила миссис Холлинз. Заварник, казалось, задрожал от восторга. Его шестерни едва заметно сверкнули.
Дракон отрыгнул. Лакки тоже. Она как-то слышала, что отрыжка бывает заразной. Или это касалось зевков. А может, того и другого.
Миссис Холлинз сощурила глаза.
– Люсинда, дорогуша, у тебя был трудный день. Ты наверняка проголодалась. Возьми печенье. Лимонное, твое любимое.
Лакки покачала головой.
– Нет, благодарю, – ответила она и зевнула. Дракон тоже зевнул. – Я сыта.
Миссис Холлинз записала что-то в блокнот.
С тех пор, как дом миссис Холлинз – со всеми его изобретениями и лабораториями, потайными комнатами и странными этажами – безо всякого предупреждения возник рядом с домом Лакки, девочка смотрела на него со смесью изумления и благодарности. Она сразу же познакомилась с миссис Холлинз. Та, оправившись от первоначального потрясения тем, что Лакки вообще заметила ее дом (больше никто, судя по всему, его не видел), пробормотала себе под нос, что «всегда кто-нибудь да найдется», а потом рассказала Лакки, что та может оказаться полезной, каковой Лакки и стала. После этого Лакки каждый день помогала миссис Холлинз выметать и протирать различные научные инструменты. Она кормила древнюю птицу, проверяла древних рыбок, оставляла крекеры белкам и выходила к дереву здороваться с совой, которая на нем жила, потому что каждый заслуживает должного приветствия.
Миссис Холлинз попросила Лакки встать рядом с кухонной дверью. Старушка забралась на табурет и, с линейкой и ручкой, отметила рост Лакки.
– Зачем вам знать, какого я роста? – спросила Лакки.
– Потому что я дама любопытная. И делаю любопытные вещи, – только и ответила миссис Холлинз, записав при этом что-то по-старострански. Что именно, она Лакки не рассказала.
Они спустились на механическом подъемнике в подвал, где миссис Холлинз проверила, как растут разумные металлы в своих светящихся инкубаторах. Один уже вертелся в своем теплом чреве, в одно мгновение превращаясь в сверкающую руку, в следующее – в чудовище, а потом – в глаз.
– Угомонись уже, – сказала миссис Холлинз, постучав по стеклу. Металл сплющился в бесформенную кучку.
Лакки всмотрелась сквозь стекло.
– Как он это делает? – спросила она. Дракон, выглядывавший из кармана ее рубашки, нырнул в укрытие. Он очень испугался.
Миссис Холлинз пожала плечами.
– Он разумный. Он может делать что ему вздумается. – Она, сощурившись, посмотрела на комок. – И еще он умеет делать то, что ему велят, каким бы ни было его собственное мнение на этот счет. – Масса покорно булькнула.
Лакки отодвинулась от инкубатора на безопасное расстояние и позволила дракону выползти на стол. Тот немного порыскал вокруг, но остался рядом с рукой Лакки. Она была ему нужна. Лакки это точно знала. Она посмотрела на миссис Холлинз.
– Если он разумный, это значит, что у него есть душа?
Миссис Холлинз изумилась.
– Нет, ты что! Что за безумная идея! У многих существ, у которых есть Разум, нет никакой Души. Ты же видела политиков по телевизору. – Лакки не видела, но решила не признаваться в этом миссис Холлинз.
– Хорошо, – медленно проговорила Лакки, – но как тогда вы понимаете, когда она есть?
Миссис Холлинз сурово взглянула сначала на Лакки, потом на дракона, потом на туфли Лакки, которые теперь стали ей велики и едва не спадали с ног.
– Делаю обоснованные предположения, – сказала она. – И да поможет бог, если ты ошибаешься. – Она опять посмотрела на дракона, который теперь был размером с абрикос. – А ну отдай, – сказала она строго. Дракон взбежал по руке Лакки и юркнул ей в карман, оказавшись в безопасности. Лакки не знала, что именно дракон должен был вернуть. Дракон заскулил. – Я серьезно, – сказала миссис Холлинз. Дракон вздохнул и расслабился. Миссис Холлинз похлопала Лакки по плечу. – Это важно – установить границы, – сказала она. – Во всех отношениях. Но ты об этом, конечно, знаешь. – Лакки сделала вид, будто понимает, о чем речь. Затем проследовала за миссис Холлинз обратно к подъемнику. Когда они опустились еще ниже, в подподвал, обувь Лакки снова стала нормального размера.
Лакки никогда еще не бывала на этом этаже. Здесь лился голубовато-зеленый свет, словно они находились под водой. На стене моргали экраны, похожие на иллюминаторы. Такие были у миссис Холлинз и на первом этаже, но если там их всего висело не слишком много, то здесь они исчислялись десятками. Лакки смотрела, разинув рот. Подобно экранам наверху, они показывали изображения из разных лабораторий. И если большинство этих лабораторий выглядели вполне обычными, то некоторые, казалось, находились под водой или в каких-то глубоких пещерах. В одной ученые будто плавали. В двух других работали животные в лабораторных халатах, а еще в трех – ученые в защитных костюмах со странными штуковинами типа дополнительных голов, четырех рук или огромных, обтянутых тканью хвостов. Люсинда предположила, что это какое-то странное телешоу.
– Поставь дракона на стол, – сказала миссис Холлинз. – Я хочу его сфотографировать.
– Зачем? – спросила Лакки.
Миссис Холлинз указала на экраны.
– Как тебе известно, мои коллеги… ну, они очень далеко отсюда. Но они, как и я, весьма любопытные ребята. Они будут рады посмотреть на твоего чудесного дракона. Ради науки.
Лакки счастливо кивнула. Она любила науку. Вытащив дракона из кармана, она поставила его на стол. Дракон тотчас заверещал, из его глаз хлынули слезы, которые собрались в приличных размеров лужицу. Лакки почувствовала тяжесть на сердце. Миссис Холлинз этого будто и не замечала.