Через миг Гервард и Фитц увидели ее еще раз – через другое отверстие, когда она взмыла вверх и скрылась из виду насовсем.
– Я не знал, что они могут принимать такие маленькие формы, – сказал Гервард и посмотрел на пустые сундуки. – И чего тогда беспокоиться?
– Она израсходовала почти всю свою энергию, чтобы стать такой крошечной, а значит, стала уязвимой и не способной к бою, – сказал мистер Фитц. – Хоть мы и не изгнали ее насовсем, теперь она долго не будет охотиться на крупных светловолосых мужчин, даже если сумеет накопить достаточно золота, чтобы вырасти снова. Так что, полагаю, мы не потерпели неудачу.
– Что! – воскликнул сэр Гервард. – Вы никогда не говорили… Я думал, она охотилась на юных дев…
– Гервард, – сказал мистер Фитц, вновь переходя на свой назидательный тон. – Насколько я не увеселительная кукла, настолько и вы не обученный актер. Наш план зависел от того, как вы себя поведете, зная, что вам грозит непосредственная опасность. Нужно ли мне говорить больше?
– Могли бы мне и сказать, – проворчал сэр Гервард. – Кстати, она сказала, что она не Харскахар-Дрим-Джашар, а Джаллал-Креу-Квакссим.
Голова мистера Фитца медленно повернулась к рыцарю.
– Хм-м, – произнес он после продолжительной паузы. – Мне нужно проверить это имя. Очень вероятно, она попыталась ввести нас в заблуждение. Хотя случается, что два дракона объединяют силы…
Но последние его слова оказались обращены в пустоту: Гервард уже искал выход наружу.
Клад. Шеннон Макгвайр
Шеннон Макгвайр (seananmcguire.com) пишет всякое. Ее трудно заставить остановиться. Первая ее книга вышла в 2009 году, и с тех пор она выпустила еще тридцать, в разных жанрах, но все по традиционным издательским каналам, получила три премии «Хьюго» и одну премию «Небьюла» (пока что). Мы не вполне уверены, что она вообще когда-либо спит. Мы также не уверены, что она вообще человек. Когда она не пишет, то с удовольствием путешествует, проводит время со своими кошками и смотрит больше фильмов ужасов, чем считается нормальным для людей. Вы можете проследить за ее деятельностью в интернете, где она постит много, очень много фотографий вышеупомянутых кошек. Шеннон будет рада поговорить с вами о «Людях Икс», диснеевских парках и ужасающих паразитах. Также ее можно подкупить диетическим «Доктором Пеппером», чтобы она заткнулась.
Жасмин опять забыла свой обед. Он остался с укором лежать на стойке в своем коричневом пакете, подписанном ее именем черным фломастером. Совсем один, потому что шестерых его собратьев унесли их владельцы. Джаззи – моя самая младшая, милая и стеснительная, все еще слегка неуверенная, что у нее в самом деле получится остаться здесь. Если бы я до сих пор занималась поджогами и грабежами, она бы представляла целую деревню людей, которых просто необходимо было поджечь. К сожалению, современная система правосудия, при всем своем несовершенстве и несбалансированности, как и любая другая система прошлого, не одобряла поджогов ради возмездия.
Что вызывало еще больше жалости.
Когда она голодна, она становится поистине разрушительной. Ее смутит, если я прерву урок, чтобы принести ей еду. Но возможно, это и к лучшему, для Джаззи. Ей правда сложно принять мысль, что мы хотим, чтобы она была здесь. Раньше с некоторыми из моих детей удавались проявления агрессивной привязанности, но это не значит, что любовь – ограниченный ресурс. Даже когда она неистово расходуется. Насколько мне известно, любовь бывает ограничена лишь тогда, когда люди сами устанавливают для нее границы.
Человеческие дети. Из всего, чему я могла посвятить себя в этом ужасном мире, я выбрала человеческих детей. Полагаю, для меня это было то же самое, что для людей – держать у себя дома ядовитых змей. Иногда мы сильнее всего любим то, что может нас уничтожить.
Дом целый день пустует. У Чарльза наконец начался семестр в колледже, и скоро он, скорее всего, съедет – как и все мои дети, рано или поздно, когда достигают ощущения самостоятельности. К тому времени, как они оказываются под моей опекой, они уже достаточно надломлены, чтобы ни одна работа на свете не позволила им почувствовать себя полноценными и не зависящими от других. У них из-под ног снова и снова выдергивали ковер, чтобы они не могли обрести уверенность в собственных ногах. Они уходят от меня, но остаются на связи, каждый из них. На доске для заметок рядом с холодильником – коллаж из открыток на Рождество и день рождения, приглашения на свадьбу и объявления о рождении детей. Они не забывают, откуда они, как и не забывают того, что, пусть это, может, и не первый дом их детства, но я делаю все возможное, чтобы он стал последним.
Я беру свою миску с хлопьями и чашку кофе, отношу их к раковине, где ополаскиваю, прежде чем поставить в посудомойку. Дети всегда моют посуду за собой сами, если только не болеют или еще что-то в этом роде. Как последняя неделя в старших классах – это считается уважительной причиной. Всю последнюю неделю учебы и неделю тестов младшие братья и сестры чуть на руках наших старшеклассников не носят – и мало кто жалуется, потому что младшие знают, что когда-нибудь так же будут относиться и к ним.
Взяв обед Жасмин, я иду к двери. Когда я почти подхожу к ней, в дверь звонят. Я едва не спотыкаюсь, прежде чем остановиться и оглядеть гостиную. Все впрямь выглядит так, будто здесь живут семеро детей и подростков: ковер затертый, полки завалены книгами и настольными играми. Все новое ровно настолько, насколько это необходимо. Телевизор я поменяла три года назад, после того как Питер вышел из себя и разбил старый ногой. Я сократила его карманные расходы на полгода, чтобы возместить ущерб, и в конце своего срока наказания он извинился перед всеми своими приемными братьями и сестрами, даже несмотря на то, что большинство были в восторге от обновления. Старый телевизор все-таки уже был на последнем издыхании. Несмотря на общий беспорядок, в доме чисто. Я – хороший опекун для моих детей.
Убедившись, что вокруг не было ничего, что могло бы навредить моей семье, я иду к входной двери.
На крыльце стоит незнакомый мне соцработник. На нем дешевый костюм – право, это типично для его профессии – и модные очки. Он изучает выцветшую краску возле двери с таким видом, словно та содержит все секреты вселенной. Я прочищаю горло, и он переводит взгляд на меня.
– Патриция, э-э, Дракан? – произносит он, и из его интонации следует, что это вопрос, пусть и весьма бессмысленный. Ведь это мой дом. А я единственная взрослая, кто здесь живет, хотя некоторые из моих нынешних детей и достигли совершеннолетия по человеческим законам. И кто бы еще мог открыть дверь, если не я?
– Да? – Я держу в руке пакет с обедом. – Я как раз собиралась уходить. У нас на сегодня не было запланировано осмотра дома. Чем могу помочь?
Эти осмотры могут проходить когда угодно. Хотя сейчас бывают и реже, чем в начале. В агентстве ко мне уже привыкли и больше не смотрят на меня так, будто ждут, что я сейчас что-то выкину, принесу хаос и что-нибудь сломаю. И да, я выкидываю, но не то, чего они ждут. Я не обижаю детей, которые живут у меня под опекой. Они приходят ко мне с синяками и кровоподтеками, часто на грани того, чтобы вырасти вне системы, которая никогда и не была приспособлена к тому, чтобы помочь им так, как требовалось, а я даю им то, что нужно для процветания. Я своего рода садовница. Я выращиваю будущее.
Мужчина поправляет очки и представляется официально:
– Я новый сотрудник, и у меня есть к вам несколько вопросов.
Ну конечно, у него есть вопросы. У новых они всегда есть. Я сдерживаю вздох и ставлю обед Жасмин на ближайший столик, чтобы его не забыть, и отступаю на шаг, впуская его в дом. Он рыщет глазами, изучает все подряд, всматривается в каждую мелочь и заносит ее в дело, готовый вынести суждение о том, что, по его мнению, служит признаком секретного дома ужасов. И он уже составил свое мнение. Я вижу это по его позе – она всегда одна и тот же, на протяжении всей истории человечества. Он думает, что лучше всех знает, что хорошо, правильно и справедливо, и в этом знании нет места для таких, как я.
– Присаживайтесь, пожалуйста. – Я широким жестом указываю на мягкий плюшевый диван, достаточно большой, чтобы вместить четырех подростков одновременно. Он в нем провалится и будет казаться маленьким. Достаточно маленьким, надеюсь, чтобы все прошло безболезненно и без особых хлопот, которые исторически сопровождали подобные визиты.
Он остается на месте, не принимая моего неохотного гостеприимства. Я пробую еще раз.
– Может, вам что-то налить? Чай или кофе? Или, если нет, то Андреа сегодня утром сделала лимонад, а мальчики пока не успели выпить.
– Перед школой? – Его тон вдруг стал резким. – Разве ей не нужно было готовиться к выходу?
Вот, значит, как. Я больше не надеюсь, что все пройдет спокойно.
– Автобус приходит в семь тридцать, – сказала я. – Андреа живет в одной комнате с Бриттани и Ким. Ким снятся кошмары после предыдущей приемной семьи, и она почти каждую ночь просыпается с криками еще до пяти утра. Андреа встает, когда Ким ее будит, и делает лимонад, чтобы выпить его после школы. Она любит, когда он немного настоится.
– Вы сообщали об этих кошмарах?
– Уверяю вас, агентству обо всем известно. Ким ходит к психологу раз в две недели, по средам, и мы надеемся, что однажды она все-таки сможет спокойно проспать всю ночь. – Я смотрю на него в упор, хмуря брови. – Если вы посмотрите ее дело, то увидите, что это ее состояние было отражено задолго до того, как она попала ко мне.
Семнадцати лет, худая как жердь, она дрожит у меня на крыльце, все ее пожитки сложены в чемодан такого вида, который не приняли бы и в благотворительном магазине. Потом понадобилось полгода на то, чтобы она перестала вздрагивать каждый раз, когда в комнату входил кто-нибудь из ее братьев, и еще три месяца – чтобы она научилась говорить с ними не только шепотом. Я не знаю, что случилось с ней до того, как она попала ко мне, но я не давлю. Для этого у нее есть психолог. Будь у меня ответы на мои незаданные вопросы, довольно многим людям, вероятно, пришлось бы умереть, а человеческая система правосудия, опять же, не одобряет подобных вещей.